Эва Гарсиа Саэнс де Уртури - Жало белого города

Черный промышленный мешок для мусора, внутри – окуриватель, квадратная маска с сеткой, пара изношенных комбинезонов, белые сапоги на резиновой подошве и гамаши на молнии.

В данный момент сила злодея направлена через партнеров, агентов, фанатов… Будь осторожен, #Кракен.

4 августа, четверг

Для любого виторианца это самый важный день в году. Селедон, кукла в надвинутой на лоб беретке, собирательный образ алавцев, спускается со своим зонтиком с церковной колокольни Сан-Мигель, приводимой в движение при помощи целой системы шкивов и блоков. В шесть вечера раздается залп, означающий начало праздника Белой Богородицы.

Мне предстоял свободный день: ни сидения над бумагами, ни собраний. Поэтому я встал пораньше и вышел на пробежку.

Бланку – или Альбу – я встретил на Сиервас-де-Хесус. Не знаю, была ли наша встреча случайной: вот уже который день я спрашивал себя, не подстраивает ли она нарочно свои беговые маршруты так, чтобы пересечься со мной. Это было бы здорово; впрочем, наши пути совпадали не всегда.

– Наметила маршрут или импровизируешь? – спросил я вместо приветствия.

Накануне, пока мы стояли на стене Кампильо, Матусалем подал мне отличную идею.

– Рассмотрю варианты. Каковы ваши предложения? – с готовностью подыграла мне Альба.

– Хочешь, покажу тебе мои любимые стены? – Я выдержал ее взгляд чуть дольше положенного.

– Согласна. Вперед, – отозвалась она, внимательно всмотревшись в мои глаза. Ничего особенного, но мне это показалось хорошим сигналом.

Мы затрусили по улице, пока не оказались возле Утиного фонтана. Альба бегала очень неплохо; иногда она ускоряла темп, и дыхание наше сбивалось. Не передать, как меня это волновало.

Наши кроссовки зашлепали по средневековым булыжникам самой старой части города. Вскоре мы добрались до площади Бурульерия. На огромной стене были развешаны средневековые ткани с замысловатым переплетением нитей, которые умели создавать лишь ремесленники далеких эпох.

– Называется «Нить ветра».

– Красивое название. – Она отдыхала, наклонившись и упершись руками в колени. Ее длинная коса вспотела и прилипла к спине. – Хотя… Это же всего лишь старая ткань.

– Ты явно недооцениваешь ее, а ведь это одна из тридцати красивейших стен мира, – сказал я с уязвленной гордостью. Ее это место явно не впечатлило.

«Давай, Кракен, ты можешь выступить и получше», – подбадривал я себя.

– Ладно, давай покажу тебе мою самую любимую.

Мы добежали до Средневековой стены, позади которой тянулись сады. В этой стене что-то было. Что-то особенное. И не только из-за того, что на ней изображалась самая короткая ночь, ночь Сан-Хуана, но также из-за голубоватых оттенков, которые покрывали весь фасад, как фон для веселой и яркой процессии средневековых виторианцев.

– Это летнее солнцестояние, языческий праздник. Видишь вон те костры и людей?.. Здесь важна каждая деталь. Посмотри на входную дверь в стену, представь, как она выглядела в Средние века… Это же чистая магия, Альба, – воскликнул я, не подумав. Сложив руки на груди и любуясь стеной, почувствовал случайное прикосновение ее локтя: она тоже сложила на груди руки.

Я сам не заметил, что мы оказались ближе друг к другу – заместитель комиссара и следователь не имели права такое себе позволить. Во всех отношениях.

Куда все это приведет?

– Я не говорила тебе, Унаи, но я тоже очень люблю эту стену. Особенно перед рассветом.

Унаи. Она назвала меня Унаи. Ни Исмаилом, ни Кракеном, ни Айялой.

– Раз так, приходи посмотреть сегодня вечером на Процессию фонарей, она отлично видна с моей крыши, – предложил я. – Я живу на площади, неподалеку от ресторана «Вирхен Бланка». Придешь? Будет волшебная, почти сказочная атмосфера. На площади Белой Богородицы почти полная тишина, нарушаемая лишь молитвами набожных прихожан. Невероятная игра света, который отбрасывают цветные стекла фонарей, голубоватые огни, подсвечивающие памятник битвы при Витории, теплое сияние светильников на площади, поражающее даже бывалых агностиков…

– Неплохая реклама. – Она улыбнулась. – Мне даже хочется принять твое приглашение.

– Это невероятный момент, вот увидишь. Подумай хорошенько. Процессия начинается в десять вечера. Ты должна позвонить мне в полдесятого, если захочешь попасть в мой дом: к тому времени народ разойдется после залпа, но чуть позже пройти по площади будет невозможно.

– Хорошо, позволь мне…

«Понимаю: твой муж. Ты должна подумать, где в это время будет твой муж и сможешь ли ты ему что-то соврать, чтобы со мной встретиться».

И все-таки она пришла. В половине десятого раздался звонок, и со смесью скепсиса и возбуждения я дождался, пока она поднимется по лестнице до третьего этажа.

– Ты здесь. – Эта фраза была единственным, что пришло мне в голову в эти мгновения.

– Полагаю, ты действительно собираешься показать мне нечто невероятное, – ответила она.

Раньше я видел ее только в спортивном костюме или в форме заместителя комиссара. Леггинсы и майка, приталенный пиджачный костюм. Мне показалось, что в тот вечер Альба – или Бланка, поди угадай – была наконец сама собой: лаковые туфельки на каблуках, обтягивающая блузка, распущенные черные волосы, немного косметики.

– Итак, поднимаемся на четвертый этаж. Не бойся, соседа дома не бывает.

Она шла за мной следом вверх по лестнице, послушная и взволнованная. Оказавшись на четвертом, я достал из подсобки лестницу и установил ее под люком, выводившим на крышу.

– Полезешь за мной? – спросил я, хотя и так знал, что она готова.

Я вылез на крышу и уселся на оранжевую черепицу на склоне. Из люка сперва показалась ее голова, затем туловище, и наконец она встала в полный рост, недоверчиво глядя на меня.

– А ты уверен, что это не опасно?

– Я поднимался тысячу раз, и страшно не было ни разу. Главное – элементарная безопасность.

– Не знаю, не знаю, – пробормотала Альба про себя.

Я не понял, что она имела в виду – этот конкретный момент или всю нашу необычную связь в целом.

Затем, удерживая равновесие руками, она сделала шаг и уселась на крыше рядом со мной.

– Видишь, как красиво на площади? – Я указал рукой вниз. – Скоро начнется процессия. На площадке, возле лестницы Сан-Мигеля, установили алтарь. Когда соберутся все фонари, проведут небольшую мессу. Они обычно перекрывают доступ к балкону с мраморной нишей, где стоит фигурка Белой Богородицы и где мы…

«Где мы познакомились», – хотел добавить я, но осекся. Сказал вместо этого:

– Где мы обычно останавливаемся для разминки.

– Я помню, – Альба кивнула, и я понял: она имеет в виду то же, что и я.