Эва Гарсиа Саэнс де Уртури - Жало белого города

– Вперед, доктор. Начинайте.

Хавьер посмотрел ему в глаза, и в его словах Альваро послышался вызов. Какое-то извращенное поддразнивание. Игра вызывала у него отвращение; он чувствовал, как из желудка поднимается волна тошноты, но ему удалось ее подавить.

– Донья Бланка, давайте послушаем сердцебиение. Присаживайтесь на кушетку. Расстегните блузку.

Бланка послушалась, не говоря ни слова.

– Ложитесь на левый бок. Я постараюсь прослушать сердце ребенка, – сказал Альваро, нащупывая линию между пупком и волосами лобка.

Альваро ощупывал живот, отыскивая наиболее ровную и твердую поверхность, указывающую на то, что именно к этому месту прилегает спинка ребенка, но то, что он находил, казалось ему слишком маленьким.

Альваро сосредоточился, забыв о мрачном и ненавидящем взгляде Хавьера, и наконец расслышал фонендоскопом какой-то шум, напоминавший учащенные удары сердца.

И вдруг он расслышал еще один шум. Что это? Неужели еще одно сердце? Так и есть: совместный ритм двух маленьких сердечек был гораздо быстрее сердечных ударов матери.

– Донья Бланка, вы беременны близнецами, – воскликнул он.

– Близнецами? – повторил Хавьер, повышая голос. – Близнецами! Как мои дядьки. У меня дядьки были близнецы, можете себе представить? Дядя Игнасио и дядя Анастасио… Это же передается по наследству, верно? Я слышал, что, если у отца дядьки-близнецы, он тоже может зачать парочку.

На самом деле статистика утверждает, что возможность зачать близнецов передается по женской линии, то есть близнецы должны быть в роду у матери, однако Альваро промолчал и согласно кивнул. Если Хавьер не будет сомневаться в своем отцовстве, это гарантирует ему жизнь.

– Именно так, дон Хавьер. Похоже, вы увековечили свое семейное свойство. Думаю, что и имена для малышей уже имеются… – поздравил он Хавьера, не осмеливаясь похлопать его по широкой спине. – Если оба мальчики, я имею в виду.

Хавьер посмотрел на него обиженно.

– А кем же они еще могут быть? Не обижайте меня дурными прогнозами. Они будут мужчинами, как их отец.

– Кто бы сомневался, – пробормотал доктор, не желая спорить.

Когда предприниматель наконец удалился вместе со своей супругой, Альваро охватила сильнейшая тревога. Обеспокоенная Фелиса пришла на помощь, дала успокоительное и помогла улечься на кушетку, чтобы пережить приступ тахикардии.

Через несколько дней в кабинете зазвонил телефон: четыре условленных прозвона.

Наверняка она понятия не имела, что он пережил!

Доктор не пошел в квартиру на Генерала Алава. Следующие несколько недель он провел как во сне, отсчитывая дни до вероятных родов.

Альваро напряженно ожидал следующего визита Хавьера и Бланки. Перед назначенным часом, готовясь к их приходу, принял небольшую дозу морфина, но наркотик его не успокоил.

Ровно в полдень Бланка вошла в кабинет. На ней было платье в черную, оранжевую и коричневую клетку, с широким рукавом, расклешенное под грудью и скрывавшее изменившиеся очертания ее тела.

– Муж не смог прийти. В последний момент отправился по срочному делу в Сестао, в Альтос Орнос. Мы одни.

– Хорошо, тогда начнем осмотр, – ответил он, отводя взгляд.

– Я звонила тебе, но ты не пришел… Ты меня бросил?

«Что? Я тебя бросил?» – беспомощно подумал он.

– Думаю, Хавьер все знает, – ответил Альваро.

Он устало поднялся с кресла, закрыл дверь на защелку и снял брюки прямо посреди кабинета.

– Что… что ты делаешь? – спросила Бланка, опешившая от этого внезапного обнажения.

– Два месяца пять дней назад, через двадцать четыре часа после нашего последнего свидания в квартире твоей тети, трое неизвестных обокрали меня возле моего собственного подъезда, избили и оставили вот этот шрам. Свидетель, который их сопровождал, наблюдал издали. Думаю, это был твой шофер. В полицию я сообщать не стал – не хочу с ней связываться после того, как твой муж угодил в больницу.

Бланка вытаращила глаза и зажала ладонью рот, глядя на багровый рубец у Альваро на бедре. Кровь отхлынула от ее лица.

– Возможно, тебе он тоже что-нибудь сделает после того, как ты родишь своих близнецов. Ради бога, Бланка! – Хавьер знает про нас и после родов завершит то, что начал.

Бланка поставила локти на стол, закрыла глаза и затрясла головой, силясь успокоиться.

– Я ничего больше не хочу знать об этом деле, – продолжал Альваро, надевая брюки и застегивая ремень. – Я сделаю свою работу, приму у тебя роды. А дальше ничего не хочу знать. Я… собираюсь уехать в Америку.

– А жена, дети?

– Я член Медицинской коллегии, моя жизнь застрахована на тот случай, если со мной что-то случится. Вдовам и сиротам врачей оказывают неплохую поддержку, Эмилия получит приличную сумму и вернется с детьми к себе в деревню, к родителям. Они живут без излишеств, но ни в чем не нуждаются, в деревне им без меня будет лучше.

– Да, но твои дети? – спросила Бланка. – Ты их бросишь?

Прежде она ни разу не задумывалась о двоих рыжеволосых мальчуганах, которых видела пару раз; она думала только о своей связи с Альваро.

– Мои дети? Мои дети – два капризных обормота, которых город испортит. Они только и делают, что ноют и требуют то одно, то другое. Я… я не слишком нежный отец, Бланка, мне бывает трудно выразить то, что я чувствую. Но для них я в первую очередь кошелек. В деревне им будет лучше: нет ни магазинов, ни киосков, ни лавок с игрушками; я давно уже думаю о том, что там им жилось бы лучше. А Эмилия… посмотри на нее. Жены моих коллег над ней смеются и не приглашают ее на кофе. Это понятно: она бросила школу раньше, чем научилась считать, она слишком болтлива… в Витории она никогда не будет счастлива. Я знаю, что ты не готова отправиться со мной, поэтому тебя не спрашиваю. Есть люди, которые умеют сносить удары, они учатся получать их снова и снова, в этом их сила. Но они не умеют убегать, одна лишь идея о новом незнакомом мире парализует их волю. Думаю, ты одна из этих людей.

Бланка смутилась и промолчала.

– Видишь? Не говори только, что я поступаю неправильно, не предлагая тебе этот вариант. Я устал быть битой собакой. Не могу больше.

Остаток консультации прошел как обычно. Доктор Урбина проверил последние анализы своей пациентки, послушал биение двух крошечных сердечек и посоветовал донье Бланке покой.

Я жду, #Кракен.

5 августа, пятница

Тасио поджидал меня в ставшем уже привычном третьем зале. На этот раз на столе, который нас разделял, были разложены старые конверты и исписанные от руки листы бумаги. В его взгляде мне почудилось что-то новое, какой-то непривычный блеск, который любой оптимист назвал бы надеждой.

– Итак, на сей раз он отправился в XVIII век, на террасу церкви Сан-Мигель. Вы не задумывались о том, чтобы держать под контролем возможные места убийств?