М. Л Рио - Если бы мы были злодеями

Она повернулась к нему спиной раньше, чем он успел ответить, и исчезла за кулисами. Она озвучила то, что мы все хотели сказать, и напряжение немного спало. Я выдохнул. Джеймс разжал кулаки.

– Не надо, Ричард, – произнесла Рен, когда он снова открыл рот. – Не надо, – повторила она и последовала за Филиппой.

Ричард фыркнул и повернулся ко мне, Джеймсу и Александру.

– Что-нибудь еще? – спросил он.

– Нет, – ответил Александр. – Думаю, она перечислила практически все. – Он бросил предупреждающий взгляд на меня и Джеймса, после чего тоже ушел, по пути роясь в карманах в поисках клочка бумаги для самокрутки.

Нас осталось только трое. Джеймс, Ричард, я. Порох, огонь, фитиль.

Ричард и Джеймс некоторое время молча смотрели друг на друга, как будто меня здесь и не было. Молчание между ними было неустойчивым, ненадежным. Я ждал, гадая, чем все это обернется, и нехорошее предчувствие заставило мышцы под кожей снова напрячься. Наконец Джеймс едва заметно улыбнулся Ричарду – слабая вспышка торжества – и последовал за Александром. Взгляд Ричарда остановился на мне, и я подумал, что он способен прожечь в моей груди дыру.

– А тебе еще рановато учить мои реплики, – усмехнулся Ричард, после чего убрался восвояси.

Я был спокоен. Неподвижен. Но в своем собственном восприятии – попросту нелеп. Запал без огня и того, что еще можно было поджечь.

Когда мы закончили репетицию – к счастью, без инцидентов, – я избегал появляться в гримерке. Я спрятался в вестибюле и находился там до тех пор, пока не решил, что народ уже ушел, а потом направился обратно в зал.

Свет на сцене уже выключили, хотя лампы еще гудели электричеством. Я ощупью, с онемевшими руками пробирался между сиденьями, ворча на подлокотники, которые буквально тянулись в темноте, чтобы ударить меня по коленям.

Наконец я прошел в мужскую гримерку, с облегчением обнаружив, что она пуста. Зеркала на стене демонстрировали мое собственное многократно размноженное отражение. На плечиках, придвинутых друг к другу почти вплотную, висели костюмы, приготовленные для каждого из дюжины актеров. Повсюду валялся театральный мусор: забытая одежда, расчески и гель для волос, сломанные карандаши для подводки глаз.

Я начал стягивать костюм Октавия. В кои-то веки я получил шанс раздеться, не сталкиваясь локтями с еще четырьмя парнями! В нормальной ситуации я бы наслаждался роскошью свободного пространства, но я не полностью оправился от катастрофы второго акта и лишь смутно радовался, что не приходится делить гримерку с Ричардом. Я аккуратно повесил рубашку, пиджак и брюки на вешалку, поставил обувь на стойку между обувью Джеймса и Александра. Моя собственная одежда валялась тут и там, вероятно, впопыхах кем-то подхваченная и разбросанная во время безумия, последовавшего за пятым актом, когда все бросились переодеваться, чтобы сбежать отсюда. Я нашел свои джинсы скомканными в углу. Рубашка висела на зеркале туалетного столика. Один носок спрятался под стулом, другой куда-то исчез.

Я сел и только успел надеть ботинки, как дверь со скрипом отворилась.

– Я гадала, будешь ли ты в гримерке, – сказала Мередит. – Мы не знали, куда ты запропастился.

На ней еще был этот проклятый халат. Я рискнул бросить на нее короткий взгляд и снова сосредоточился на завязывании шнурков.

– Мне нужно было немного отдышаться, – натянуто ответил я. – И я в полном порядке.

Я встал и направился к двери, но она преградила мне путь, прислонившись к косяку и подогнув одну ногу, как фламинго. Ее колено идеально вписалось в дверной проем. Я пристально посмотрел на нее, удивляясь, почему она пожаловала в мужскую гримерку. В выражении ее лица появилось что-то задумчивое и неуверенное, ее щеки пылали, как будто жар гнева еще не покинул ее.

– Мередит, тебе что-нибудь нужно? – спросил я.

– Отвлечься, быть может. – Она слегка улыбнулась, ожидая, что я все пойму.

Для любого другого было бы очевидно, что она имеет в виду, но до меня доходило медленно и через многогранное недоверие.

Я пожал плечами.

– Не думаю, что это хорошая идея.

Она склонила голову в почти нетерпеливом жесте.

– А почему бы и нет? – Она казалась искренне смущенной.

Мне пришлось напомнить себе, что она – прирожденная актриса.

– Потому что это такая игра, в которой людям делают больно, – ответил я. – Вот прямо сейчас Ричард меня не особо заботит, но я не хочу стать еще одним из многих пострадавших.

Она моргнула, и нетерпение исчезло, сменившись чем-то более мягким, не столь самоуверенным.

– Я не сделаю тебе больно, – проговорила она и сделала мне навстречу осторожный шаг.

Я оцепенело наблюдал за ней. Она двигалась плавно и неторопливо, словно не хотела меня напугать, а я отступал и не мог отвести от нее взгляда. Я видел шрам у нее прямо под ключицей – напоминание о руках Ричарда и о том, сколько вреда они могут причинить.

– По-моему, я знаю того, кто действительно способен сделать другому больно, – ответил я.

– Я не хочу думать о нем. – В ее голосе послышалось что-то болезненно-нежное, но я не сразу сообразил, что именно: стыд.

– Точно… ведь ты же хочешь отвлечься.

– Оливер, все совсем не так.

Я сглотнул ком в горле.

– Правда? Тогда – как? – спросил я, собравшись с духом.

Я не знал, чего я хотел этим добиться: заставить ее прекратить соблазнение или бросить ей вызов, обвинив в блефе, заставив показать себя во всей красе. Возможно, и то и другое сразу.

Похоже, сейчас никто бы не смог ее остановить.

Она смотрела на меня снизу вверх, но так, как никогда не смотрела раньше, и в ее остекленевших глазах горело что-то безрассудное.

– А вот так, – ответила она.

Я почувствовал ее руки на своей груди: ее теплые ладони ласкали мою кожу сквозь тонкую ткань рубашки. Сердце затрепетало от ее прикосновений, и я вдруг подумал, есть ли на ней что-нибудь еще – под этим халатом? Часть меня хотела сорвать его и все выяснить, а другая – ударить ее головой о стену, чтобы вбить в нее хоть каплю здравого смысла. Но тут она наклонилась ко мне, и соприкосновение с ее телом выбило из меня последние логические доводы.

Мои руки двигались сами, без моего разрешения, поднимаясь, чтобы найти изгиб ее бедер, прижимая холодный шелк халата к ее коже. Я почувствовал ее духи, сладкий, сочный и дразнящий аромат экзотического цветка. Ее пальцы мягко, но настойчиво легли на мой затылок, притянув мое лицо еще ближе. Пульс бешено стучал в ушах, а воображение предательски мчалось вперед. Я резко повернул голову, и кончик моего носа уткнулся в ее щеку. Если я поцелую ее, что же последует дальше? Я не верил, что смогу остановиться.

– Мередит, зачем ты?.. – Я не мог смотреть на нее так, чтобы не пялиться на губы.