М. Л Рио - Если бы мы были злодеями

Моя собственная комната выглядела не столь убого, как другая часть дома, кроме того, за годы учебы я успел отгородиться не только от родного жилища, но и от всего остального района и от штата Огайо в целом. Я был словно белка, выстилающая себе дупло, однако в качестве подручного материала служили не травинки и мох, а книги и тетради, исписанные стихами.

Правда, места у меня было немного: двуспальная кровать занимала большую часть пространства. Я закрыл за собой дверь и включил ночник. Джеймс замер, с любопытством оглядываясь по сторонам, и мое убежище впервые за долгие годы показалось мне слишком тесным.

– Давай я заберу. – Я потянулся за его сумкой и поставил ее в узком проходе между стеной и кроватью.

– Мне нравится твоя комната, – сказал он. – Она выглядит обжитой.

Калифорнийская спальня Джеймса была безупречной. Настоящая мечта во плоти, картинка для дизайнерского журнала по интерьерам, который почитывают богатые библиофилы.

– Спасибо. – Я сел в изножье кровати и прищурился.

Джеймс продолжал изучать комнату. Его вроде бы ничего не смущало – как раз наоборот: он напоминал ученика, который забрел в чужой класс и так заинтересовался уроком, что забыл о своем расписании.

Но, наблюдая за ним, я не мог не заметить, насколько измученным он выглядел. Плечи поникли, руки безжизненно свисали вдоль тела. Свитер измялся, будто он спал в нем. Он не брился уже несколько дней, и щетина на подбородке выглядела совершенно неуместно.

– Превосходно, – сказал он.

– Добро пожаловать. Джеймс… не пойми меня неправильно, ты просто не представляешь, как я рад тебя видеть, но какого черта ты тут делаешь?

Он оперся о край письменного стола и устало мне улыбнулся. Я посмотрел ему в глаза. У Джеймса был такой теплый, полный облегчения взгляд, что я заерзал, сопротивляясь глупому порыву вскочить и обнять его.

– Мне нужно было убраться из дома, – объяснил он. – Шататься по комнатам, по ночам ходить на цыпочках по кухне… я был сыт этим по горло. Но я не мог вернуться в Деллехер, поэтому полетел в Чикаго, а там дела шли не лучше. Я решил сесть на автобус и доехать до Бродуотера, но надо было долго ждать, и в итоге я прикатил вот сюда. – Он поморщился. – Прости, мне следовало тебя предупредить.

– Не болтай глупости, – сказал я.

– « …ты

Придашь нам много сил твоею дружбой! » [63]

– Без обид, но свежим ты не выглядишь, – заявил я. – Если честно, ты жутко потрепанный.

– У меня была тяжелая ночь.

– Тогда давай уложим тебя спать. Мы поговорим утром.

Он послушно кивнул, продолжая улыбаться с благодарной радостью. Усталые черты его лица разгладились, и я уставился на него, забыв обо всем, кроме бессмысленного вопроса, смотрел ли он на меня вот так когда-либо раньше.

– Где мне лечь? – спросил он.

– Что?.. Слушай, располагайся здесь, – предложил я. – А я рухну на диван в гостиной.

– Я не собираюсь вышвыривать тебя из собственной постели, – запротестовал он.

– Тебе нужно выспаться, – заявил я.

Он перебил меня:

– Оливер, почему бы нам просто не… мы можем спать в твоей комнате вместе, правда?

Я почувствовал, как мои нервные синапсы отключились. Выражение его лица было отчасти озадаченным, отчасти выжидающим. Это было так по-мальчишески невинно, что в тот момент он стал похож на себя больше, чем в последние недели ноября. Он переступил с ноги на ногу, бросив взгляд в сторону окна, и я понял, что должен ответить.

– Почему бы и нет? – Я слегка пожал плечами.

Его губы снова растянулись в робкой улыбке.

– Мы не такие уж незнакомцы, чтобы не спать в одной постели.

Я чуть не рассмеялся.

– Ага.

Я посмотрел, как он нагнулся, чтобы расшнуровать ботинки. Подумав немного, я принялся стягивать носки и спортивные штаны. Я посмотрел на часы на прикроватном столике. Уже пробило два. Я нахмурился, прикидывая, сколько времени он провел в автобусе.

Пять часов? Шесть?

– С какой стороны ляжешь? – спросил он.

– Что?

– Я про кровать. – Он показал пальцем.

– Все равно.

– О’кей.

Он сложил джинсы, перекинув их через спинку стула, и стянул свитер через голову. Следы синяков еще зеленели на его запястьях и предплечьях. Какой неестественный для кожи оттенок – словно Джеймс был рептилией в человеческом обличье. Он откинул одеяло и скользнул под него. Опустил голову на подушку и тихо застонал, закрыв глаза.

– « Я не в силах

Уж на ногах держаться » [64] Вильям Шекспир. «Как вам это понравится» (Пер. П. Вейнберга). .

Я чуть-чуть помедлил, прежде чем спросить:

– Можно выключить свет?

Он пробормотал что-то неразборчивое. Я осторожно присел на противоположный край кровати и потянулся к ночнику. Моя рука замерла на выключателе, и я оглянулся на Джеймса. Невероятно, но он спал. Он лежал совершенно неподвижно, только грудь медленно вздымалась и опускалась. Я задержал взгляд на его лице. Глаза Джеймса беспокойно двигались под веками.

Утром я приходил в сознание постепенно, все плавая и плавая где-то на поверхности сна. Что-то трепыхнулось у моего плеча, и я напрягся, прежде чем вспомнил: Джеймс. В отличие от нескольких ночей, которые я провел, лежа рядом с Мередит в Халсуорт-хаусе, сейчас я мгновенно и остро ощутил присутствие другого человека рядом со мной.

Я поднял голову и приоткрыл глаза. Он перекатился ко мне ночью, и теперь его голова прижималась к углу подушки. Его нос почти уткнулся мне в плечо, и дыхание Джеймса бежало по моей руке всякий раз, как он выдыхал. Я вновь опустил голову, неуверенный, стоит ли мне вообще двигаться. Зачем так рисковать и будить его? Странная внезапная мысль, что я не хочу шевелиться, поразила меня с удивительной ясностью солнечного луча, косо падающего на лицо. Теплая сонная тяжесть Джеймса рядом со мной казалась естественной, удобной, comme il faut [65]. Я продолжал лежать в той же позе, гадая, чего все-таки жду, и постепенно провалился в забытье.

Я спал недолго и не слишком крепко, чтобы видеть сны. Через некоторое время я снова пробудился, смутно осознавая, что где-то поблизости раздаются приглушенные голоса. Шепот постепенно нарастал, пока хихиканье не вырвалось наружу. Внезапно все стихло. Я приподнялся на локтях, готовый кинуть подушку в тех, кто меня потревожил.

Джеймс зашевелился рядом со мной, но пока и не думал просыпаться. Я начал яростно моргать и, наконец, увидел своих сестер: их озаряло яркое утреннее солнце. Они были в пижамах и стояли на пороге комнаты. Лия прикусила губу, но продолжала хихикать. Кэролайн опиралась о дверной косяк, злобно глядя на меня, ее тощие ноги торчали из-под безразмерной толстовки с надписью «Штат Огайо», словно китайские палочки.