М. Л Рио - Если бы мы были злодеями

– Спасибо, – сказал я после второй затяжки и передал ему косяк.

Он снова кивнул, глядя на озеро.

– Как все прошло? – спросил он.

Я решил, что он имел в виду мой разговор с Мередит.

– Не очень.

Мы опять замолчали. Дым и наше дыхание кружились и свивались над головами, прежде чем поплыть над водой. Я попытался не думать о Мередит, но никак не мог отвлечься. В каждом уголке сознания затаились на всех четырех лапах сомнения и страхи, готовые при малейшей провокации прыгнуть и впиться в меня зубами и когтями.

– Колборн был сегодня в Замке, – вдруг вырвалось у меня.

Я никому не рассказывал о визите Колборна и его младшего напарника, но то, что я узнал, так угнетало меня, что я уже не мог сдержаться.

– Когда? – требовательно спросил Александр.

– Сегодня днем.

– Ты говорил с ним?

– Нет, но я слышал, как он разговаривал с другим полицейским. – Я поерзал, чтобы не отморозить конечности. – Молодой рыжий парень. Не видел его раньше.

Александр проглотил целый клуб дыма, который совершенно по-драконьи вырвался из его ноздрей.

– О чем они говорили? – спросил он с неуверенностью, которая свидетельствовала, что на самом деле он не хочет ничего знать.

– Обо всем. – Я свободно взмахнул рукой, «задев» при этом и озеро, и причал, и нас обоих.

Александр кивнул и нервно пососал косяк: кончик самокрутки вспыхнул оранжевым, единственный яркий уголек в унылой иллинойской глуши.

Потом он снова передал мне косяк, который к тому моменту превратился в бычок.

– Я думаю, он что-то подозревает.

– Колборн?

– Ага, – ответил я. – Он догадался, что мы врем. Правда, не знает деталей.

Александр провел рукой по волосам, почесал затылок.

– Дерьмо.

– Ага. – Я сделал последнюю нервную затяжку и выбросил окурок. – Что будем делать?

– Ничего, полагаю, – сказал он. – Будем придерживаться нашей легенды. Постараемся не выдать себя.

– Мы должны рассказать остальным. Он только и ждет, когда кто-нибудь из нас оступится.

Александр покачал головой.

– Ребята будут вести себя неадекватно, если ты им сообщишь про Колборна. По крайней мере Рен. Не надо ей сейчас ничего говорить.

Я пожевал нижнюю губу. Насколько серьезная опасность угрожала нам? Я подумал – и некоторая виноватая теплота, похищенная Мередит, возвращалась ко мне – о том, как столкнулся в ванной комнате с Джеймсом в ту ночь, когда была устроена вечеринка. По некоему негласному соглашению мы ничего не рассказали остальным. Это было тривиально, несущественно. Но вероятность того, что мы – не единственные, у кого есть тайны, заставила мое сердце забиться чаще. Если мы все лгали друг другу, как врали Колборну… я не смог закончить свою мысль.

– Как думаешь, что с ним случилось? – спросил я. – После того, как он ушел из Замка?

– Понятия не имею, – ответил Александр. – Даже вообразить не могу, чтобы он просто шатался по лесу.

– А где был ты?

Он искоса глянул на меня и спросил:

– А что?

– Так… интересно. Я пропустил все, что случилось после того, как я… пошел наверх.

– Если я скажу, ты должен поклясться, что будешь держать рот за зубами.

– Почему?

– В отличие от тебя, – надменно ответил он, – я не целуюсь так, чтобы об этом сплетничал весь Деллехер.

Я почувствовал вспышку раздражения, но ее быстро сгладило любопытство.

– С кем ты был? – спросил я.

Он отвернулся от меня с легкой самодовольной улыбкой.

– Колин.

– Колин Хиланд?

– Он самый.

– Боже! – воскликнул я. – Неужели ему нравятся парни?

Улыбка Александра стала шире, обнажив острые клыки.

– Ага.

Я рассмеялся, что казалось невозможным две минуты назад.

– « Позовите сюда настоящего констебля! Такого мошенничества еще и свет не видывал! » [70] Вильям Шекспир. «Много шума из ничего» (Пер. А. Кронеберга).

Александр ухмыльнулся.

– Кто бы говорил…

– Ради бога, она начала это.

Он фыркнул.

– Конечно, она. Без обид, Оливер, но делать первый шаг не в твоем стиле.

Я покачал головой, веселье было приглушено затянувшейся горечью после разговора с Мередит.

– Я – идиот.

– Если тебе станет легче после моего признания, я делал то же самое, – Александр.

– В смысле? – Я.

– Сексуальная амфибия. – Александр.

– Это самое отвратительное, что я когда-либо слышал. – Я.

– Тебе стоит попробовать. – Александр.

– У меня было достаточно неудачных сексуальных приключений в этом году, так что спасибо.

Я вздохнул и опустил взгляд на собственное отражение в воде. Мое лицо показалось мне худым, бледным, незнакомым. Я прищурился, невольно задаваясь вопросом, что изменилось. Осознание поразило меня, как удар в живот: с моими темными отросшими волосами и голубыми глазами, глубоко запавшими в свете звезд, я выглядел почти как Ричард. Одно тошнотворное мгновение мне почудилось, будто он пристально смотрит на меня со дна озера. Я резко поднял голову.

– Ты в порядке? – спросил Александр. – Я решил, что ты собираешься утопиться.

– Я?.. Нет.

– Хорошо. Не стоит кидаться в воду. – Он оскалился и поднялся на ноги. – Идем, – сказал он. – Здесь адски холодно, и я не оставлю тебя на причале в одиночестве.

– Ладно. – Я встал, стряхивая пепел с колен.

Александр сунул руки в карманы и склонил голову, щурясь в темноту, укрывшую противоположный берег озера.

– Знаешь, что странно? – спросил он.

Я проследил за его взглядом и нахмурился.

– Что?

– Кровь была в воде, но не на причале. И нигде поблизости.

Я взглянул себе под ноги. Доски оказались сухими и чистыми, выбеленными, как кости, годами пролежавшие под солнцем и дождем. Ни единого красного пятнышка.

– И что? – беспокойно спросил я.

Он покосился на меня.

– Его череп был проломлен. Если он ударился головой и упал в воду… Обо что, черт подери, он ударился?

Огрызок нашего косяка еще тлел на краю причала. Александр столкнул его носком ботинка. Окурок беззвучно нырнул в озеро, и по воде пробежала рябь, искажая небо так, что звезды закачались и замигали, появляясь и исчезая.

– Как там говорилось в «Генрихе Шестом»? – спросил Александр.

– Не помню, – ответил я.

Но я помнил. Пока мы шли обратно к Замку, строки крались за мной, как шепот ветерка в кронах деревьев.

« Сиянье славы,

Как круг в воде, расходится в ничто

От собственного роста – так исчезнет » [71].

Неделю спустя мы пришли в трапезную на завтрак и с удивлением обнаружили, что она гудит от праздничного возбуждения. Студенты вскрывали конверты и болтали о рождественском маскараде, который должен был состояться вопреки недавним событиям. Время склоненных голов и застывших, неулыбчивых лиц, казалось, закончилось, суматоха была удивительно освежающей.