М. Л Рио - Если бы мы были злодеями

Моя рука лежала на рукояти заткнутого за пояс кинжала. Во вторник днем я провел два часа с Камило, изучая быстрый бой первой дуэли пьесы. Кто был Тибальтом и где он прятался? Я был готов.

Оркестр умолк, и с балкона раздался голос:

– « Ссора между нашими господами, а мы только их слуги » [77].

Две девушки, наверное, третьекурсницы, тотчас высунулись с балкона на восточной стороне. Простые серебристые полумаски скрывали их лица, волосы были гладко зачесаны назад. Девчонки щеголяли в мужских камзолах.

– « Это все равно; я буду поступать как тиран со всеми. Подравшись с мужчинами, не дам спуску и девчонкам ».

– « Как, и невинным девочкам? »

– « Им или их невинности; понимай как хочешь », – продекламировала вторая девушка.

Они обе громко по-мужски расхохотались: им вторили зеваки внизу. Я смотрел и думал, как лучше войти, чтобы прекратить их спор. Но как только Абрам и Бальтазар – тоже третьекурсницы – ступили в бальный зал, я тут же увидел, что Григорий и Самсон перекинули ноги, затянутые в бриджи и обутые в сапоги, через перила балкона. Девчонки быстро перебрались на ближайшую колонну, обвитую искусственной зеленью, вцепились в нее руками и начали ловко скользить вниз.

Когда спуск был закончен, кто-то из них присвистнул, и слуги Монтекки обернулись. Непристойные жесты, сопровождаемые более снисходительным смехом, мигом переросли в склоку.

– « Вы, кажется, ищете ссоры? » – Григорий.

– « Ссоры? Нет, мы ее не ищем ». – Абрам.

– « А если ищете, так я весь к вашим услугам. Наши господа не хуже ваших ». – Самсон.

– « Да и не лучше ». – Абрам.

– « Хорошо, хорошо! » – Самсон.

– « Ты лжешь! » – Абрам.

Перепалка продолжалась. Публика, теперь уже отодвинувшаяся к стенам, с восторгом наблюдала за происходящим: зрители смеялись, аплодировали и подбадривали своих любимцев. Я подождал еще немного, пока не почувствовал, что драка готова стихнуть, выбежал на середину зала, вытащил кинжал из-за пояса и разогнал девиц в мужских костюмах.

– « Ни с места, негодяи! – приказал я. – Шпаги в ножны! Вы сами не понимаете, что делаете ».

Тяжело дыша, они откатились назад, и тут неподалеку от меня раздался новый голос. Тибальт.

– « Как! Ты дерешься со сволочью? Сюда,

Бенволио! Смерть ждет тебя! »

Я резко обернулся. Толпа расступилась, и я увидел Колина. Он уставился на меня: глаза блестели в прорезях свирепой черно-красной маски с резко очерченными скулами – угловатыми и похожими на крылья дракона.

Я:

– « Я только

Хотел их помирить. Вложи свой меч

И помоги мне кончить дело миром ».

Колин:

– « С мечом в руках и говорить о мире!

Мне так же ненавистно это слово,

Как темный ад, как ты, как все Монтекки!

Держись смелее, трус! »

Колин бросился на меня, и мы врезались друг в друга, словно боевые петухи. Мы делали выпады и парировали, уворачивались и наносили удары, пока в драку не ринулись первые четыре девушки. Здесь хореография рухнула, и мы дрались уже как животные, подбадриваемые сотней зрителей в масках. Я натолкнулся локтем на подбородок Колина и упал на спину. Мой противник мгновенно оказался сверху, схватив меня за горло, но я не сомневался, что Эскал прибудет вовремя и не даст меня задушить. И он – или скорее она – появился на верхней ступени лестницы, ведущей на балкон, во всем своем ошеломляющем поистине королевском великолепии.

– « Мятежники, враги порядка! Злобно

Пятнаете вы кровью ваших близких

Свои мечи! Вы будете ли слушать

Меня иль нет? »

Мы тут же прекратили свалку. Как только Колин отпустил меня, я перекатился на колени, в немом изумлении глядя на Мередит. Она затмевала любого парня, будь он на ее месте в роли Эскала: густые рыжие волосы были заплетены в длинную косу, стройные ноги обуты в высокие кожаные сапоги, а лицо прикрывала бело-золотая маска, мерцавшая так, словно ее окунули в звездную пыль. Когда она спускалась по лестнице, длинный, до пола, плащ подметал ступени.

Мередит:

– « Вы звери или люди?..

Ужель огонь вражды свирепой вашей

Способна потушить лишь только кровь

Из ваших ран? Под страхом строгой пытки

Приказываю бросить вам сейчас

Оружие из рук, покрытых кровью,

И выслушать свой приговор из уст

Разгневанного принца! »

Ее голос звучал твердо и непреклонно, эхом отражаясь от стен. Мы послушно бросили кинжалы.

Мередит:

– « Смутили вы, Монтекки с Капулетти,

По поводу ничтожнейшей причины

Покой и мир старинных наших стен!

Три раза старцы – граждане Вероны —

Забывши мир и свой почтенный сан,

Хватались ослабевшими руками

За старые, источенные пылью

Свои мечи, чтоб потушить старинный

Ваш злобный спор! »

Высоко подняв голову, она медленно приближалась. Колин отступил и почтительно поклонился. Каждая из девушек опустилась на одно колено. Я последовал их примеру. Мередит остановилась, посмотрела на меня сверху вниз и рукой, затянутой в перчатку, приподняла мой подбородок.

– « Коль скоро повторится

Еще подобный случай – вашей жизнью

Ответите вы оба… »

Предупреждение прозвучало с мягкой насмешкой. Она погладила меня по щеке, отдернула руку и развернулась на каблуках, край ее плаща скользнул по моему лицу.

– « …А теперь

Ступайте прочь отсюда! »

Девчонки и Колин начали собирать брошенное оружие и потерянные детали костюмов.

– « Идите ж!

И знайте, что ослушников ждет казнь! »

Мы бросились врассыпную под гром аплодисментов, а Мередит стала подниматься по лестнице на балкон. Я замер, наблюдая за ней, пока она не скрылась из виду. С облегчением вздохнув, я направился в центр зала. Повернулся к ближайшему зрителю – парню (я не знал, кто это, в прорезях маски виднелись лишь глаза) – и спросил:

– « Где Ромео? »

Я произнес реплику жены Монтекки, но она подходила «по сценарию» (только об этом меня и предупредили).

Я взглянул на другого зрителя и обратился к нему:

– « Кто виделся сегодня с ним? Как рад

Я всей душой, что не был в драке он ».

Именно в этот момент из восточных дверей появился Ромео, весь в голубом и серебряном. Маска плавно загибалась назад, к вискам, глаза были устремлены на маленькую книжку, которую он держал в руках. Он казался почти мифической фигурой, Ганимедом, юношей, который уже не был мальчиком, но пока еще не достиг мужской зрелости. Я догадывался, что Ромео будет играть Джеймс, но его облик не стал от этого менее печальным или менее ошеломляющим. Мое сердце легко, неуверенно затрепетало.