Эр Джейкобс - И вдруг тебя не стало

Андре Мейсон перевернул страницу и стал расспрашивать меня о пробуждении и возвращении на пристань. Когда мы закончили, я все еще чувствовала запах его ужасного одеколона.

– Вы знаете, как связаться со мной. Мы дадим вам знать, если появится что-то еще.

Мужчина пожал мне руку на выходе – его рукопожатие было холодным и крепким. Хватка человека, который хотел быть чем-то большим, чем в действительности являлся.

Я прошла мимо кабинета Элли к светло-серым прямоугольникам входной двери. Она окликнула меня, но я продолжила идти, не замедляя шага. Снаружи солнце уже полностью взошло, и ленивый свет пробивался сквозь облака, обжигая все вокруг.

– Что все это значит? – спросила я, даже не потрудившись замедлить шаг. Не знаю, почему я так удивилась. Часть меня знала, что я не должна была так реагировать на это.

Психика не особо различает прошлое, настоящее, будущее. Я снова училась в предпоследнем классе. Элли была первокурсницей. Я не обращала внимания, что у нас обеих в волосах появились седые пряди. Я чувствовала себя вратарем, оставшимся без защиты. Я потерла руки, мое тело было полно кофеина. В этот момент гнев был на вкус как сухие сливки. Я щурилась от яркого света, оглядывая парковку в поисках блестящего красного капота моей машины. Но как бы быстро я ни уехала, убежать я не могла.

Я продолжала говорить с подругой через плечо.

– Он допрашивал меня как подозреваемую! Как я могла не знать, что нахожусь под подозрением ? – Я повернулась, и Элли оказалась передо мной. – И как, черт возьми, кто-то может так считать?

Она часто дышала, глаза ее были влажными. Элли держала очки в руках. Я продолжала возмущаться, но вдруг меня пронзило чувство стыда, а потом все исчезло, как тлеющий уголек. Не знаю, чего я от нее ожидала – чтобы она вмешалась? Была моим адвокатом?

– Давай поговорим в моем кабинете, ладно? Пожалуйста.

Краем глаза я видела свою машину. Я отвернулась от Элли, но мой голос немного смягчился.

– Давай поговорим здесь.

Я знала, что злюсь не на нее.

Мы сели в мою машину и закрыли двери. Я включила двигатель, и поток воздуха от кондиционера обдал наши лица.

Элли посмотрела мимо меня на дорожку, по которой ко входу двигался человек в синей униформе. Она закатала рукава желтого свитера.

– Я не могу сидеть здесь долго. Прости, что тебя вот так застали врасплох. И, правда, я пыталась… Если это что-то значит… Я не думаю, что они будут идти по этому следу.

«Идти по этому следу», – подумала я. То есть не будут идти по моему следу. Что ж, это хорошо. Я напомнила себе, что Элли не совсем полицейский и что копы не были мне врагами. Они несли ответственность за то, что делали, и выполняли свою работу. Допрос меня не был каким-то личным оскорблением.

Когда защитно-агрессивная часть мозга активируется, требуется некоторое время, чтобы снова начать ясно мыслить. Я глубоко вздохнула и провела руками по волосам, будто пыталась удержать голову от взрыва.

– Эмили.

– Им нечего здесь искать. Пусть ищут Паоло.

– Я знаю. Просто они должны… – на этих словах Элли заерзала, как будто сиденье было горячим.

Я подняла руки в знак капитуляции и медленно заговорила:

– Я знаю, ты в ужасном положении.

Элли была явно благодарна за то, что я признаю это.

– Он просто старательный. Он будет двигаться дальше. – Подруга коснулась моей руки. – Я уверена.

Но у меня было другое мнение на этот счет.

В течение следующих нескольких дней я еще четыре раза говорила с обладательницей дельфиньего ожерелья. Когда я разговаривала с ней по телефону в своей квартире, ее голос звучал так, будто принадлежал кому-то другому – другой женщине, не соответствовавшей ее компактному, загорелому телу, или не носившей украшений с дельфинами, или жившей в южном штате. Достаточно ли трудится полиция? Я не знала. Меня занимало только то, достаточно ли она трудится, чтобы найти Паоло.

– Мы работаем над идентификацией других пузырьков с лекарствами, – сказала женщина-полицейский.

– Нет, нет, там было только мое лекарство, – возразила я.

Она затихла на секунду, после чего объяснила:

– Мы уже проверили. Было два пустых пузырька. Они находились в центральной консоли джипа, их мы и пытаемся идентифицировать. Ранее вы сказали, что не знали о том, что мистер Феррера принимал лекарства по рецепту врача.

– Я совершенно уверена, – сказала я женщине излишне твердо, потому что сама внезапно засомневалась.

– Возможно, что-то для лечения синдрома дефицита внимания?

Женщина назвала лекарство от СДВГ.

– Ничего подобного, – сказала я, отчаянно желая, чтобы это было правдой. Это была неправда. Не совсем правда. Я вспомнила кое-что, о чем Паоло как-то проговорился. Как давно? Месяцы назад. Он упомянул о желтой таблетке, а потом сказал, что это все его лаборантка. Стажер. Они оба приняли по половинке, когда работали допоздна, и это напомнило ему предэкзаменационную гонку с зубрежкой километров текста, когда Паоло был студентом. Он поспешил закрыть эту тему, и я быстро забыла об этой желтой таблетке, потому что он закружил меня в танце. Мы медленно танцевали на моей кухне. Паоло рассказал, сколько они уже сделали вместе, насколько важна их работа. Я отпустила мысли об этом гулять туда, куда уходят мимолетные мысли, – до этого самого момента. А теперь это воспоминание вернулось, как песня, которую я больше никогда не хотела слышать, потому что однажды она застряла у меня в голове. Оно пробудило в моей душе жутко неприятную, какую-то детскую смесь из чувства вины и искреннего недоумения.

После того как мы закончили разговор, я повесила трубку и уставилась в окно. Он злоупотреблял медикаментами и скрывал это?

Во время следующего звонка офицер объяснила, что право Паоло на частную жизнь, по мнению департамента, истекло. Они разговаривали с его друзьями, коллегами. Когда она рассказала мне о том, что общалась с семьей Паоло в Аргентине, я почувствовала некое иррациональное смущение, как будто я потеряла Паоло – их брата, их сына, – как браслет, который одолжила.

Женщина-коп объяснила, что полиция не рассматривает это дело как убийство, потому что нет достаточных доказательств. Они проверили банковские счета Паоло и мои.

– Все соответствовало тому, что вы нам рассказали, – добавила она, хотя в южном говоре женщины, словно крошечные колючки, застряли осуждающие нотки.

Я закрыла глаза.

– Мы ввели его имя в национальную базу данных пропавших без вести, – сказала мне женщина-полицейский, – на случай, если Паоло Феррера где-нибудь появится.

Я зацепилась за ее слова. Мне очень не хотелось сознавать, что эта фраза пробудила во мне нездоровый оптимизм. В некоторые ночи я особенно ярко и отчетливо представляла себе, как он объявляется где-нибудь – Орегон, Феникс – с похмелья, с ужасной историей и страшными угрызениями совести. Эти фантазии были единственным, что поддерживало меня. Я засыпала на несколько минут, а когда просыпалась, реальность настойчиво стучалась в мою дверь.