Стейнар Браги - Ката

– Но как бы она это сделала? – спросила Ката и почувствовала, что как будто взбодрилась.

– Уехала автостопом из города куда-нибудь, например в Боргарнес, или прошла пешком пьяная с Сидюмули на Эскьюхлид – потому что ей было стыдно за свое состояние; там на полянке проспалась, а на следующее утро, проходя мимо автовокзала, решила уехать из города на автобусе.

– Потому что ей было стыдно и она не смела показаться на глаза собственным родителям?

– Ну, допустим. Из Боргарнеса она могла пойти по берегу, а потом все могло быть так: она решила поплавать в море, сняла одежду перед этим или уже в воде, а потом вылезла на сушу, а одежды (если она раздевалась на берегу) уже не нашла, спряталась в пещере и там погибла от переохлаждения. В суде эта версия исключаться не будет, а улик для нее не нужно.

– Понимаю, – сказала Ката, ничего не имея против такой версии. Она была занятнее, чем остальные: поехать за город и поспать на полянке одной; а потерять одежду еще не так плохо, как дать троим мужчинам сорвать ее с себя.

– Что касается допросов, то они не дали результатов. У нас нет улик для обоснования задержания Атли и Бьёртна, тем более что те, по совету своего адвоката, наверняка молчали бы как рыбы. Гардар под нажимом признался, что ему стыдно за многое в своем прошлом, и хотел бы сотрудничать с нами, но сделать ничего больше не может. Он сказал: «Они меня убьют», и мы думаем, что он имел в виду Атли и Бьёртна.

– Убьют?

– Да. А потом и вовсе отказался разговаривать. И у него есть причины бояться. С другой стороны, сейчас выяснилось, что совесть у него все-таки есть, и не исключено, что ради помощи нам он отважится на еще больший риск. Того, что он уже сделал, вполне достаточно, чтобы, мягко говоря, изолировать его от друзей. – И Хильмар сказал, что в суде эту фразу: «Они меня убьют» – непременно свяжут с тем, что творилось на этой даче, а это необоснованно. – Фраза «они меня убьют» может относиться к кому угодно, пока он или его друзья не имеют прямого отношения к тому, что произошло.

– Даже если он несколько дней караулил у моего дома? – Ката вдруг так рассердилась, что уже не помнила, что говорила, а в себя пришла на середине тирады Хильмара о том, что в полиции никто не считает это самоубийством или несчастным случаем, никому и в голову такое не приходит…

– А изнасилование? – перебила его Ката. – Чтобы закрыть тему сексуальных преступлений . Ее изнасиловали? Вы – мужчина, наверное, вы не понимаете… Вы улыбаетесь, когда обсуждаете чужие беды. Ведь это не все равно – если последним, что она видела перед смертью, был мужчина, который ее насилует, а потом и второй – и третий ! Понимаете? Не надо ничего скрывать от меня из жалости. Но если никаких следов нет – никаких, как вы выражаетесь, улик : ни веществ, ни повреждений на теле, свидетельствующих об изнасиловании, – то почему все эти версии о поездках за город и прогулках на пляж, которые вы мне расписали, все-таки не подтверждаются?

– Мы точно знаем, что ее изнасиловали. – И он упомянул остатки резины, обнаруженные во влагалище, прямой кишке, в горле и за зубами. – Это такой вид резины, из которого делают презервативы. В прошлом вашей дочери ничто не говорит в пользу того, чтобы она согласилась на секс такого рода добровольно. А коль скоро это так, то мы считаем это изнасилованием.

– За зубами, – произнесла Ката после короткой паузы; эти слова оказали на нее непонятное воздействие, все более сильное, чем больше она думала над ними. За зубами . Как когда тебя клонит в сон и ты изо всех сил сдерживаешь зевоту и мечтаешь быть животным в большом стаде где-нибудь в африканской саванне, где своих чувств никто не считает нужным скрывать…

И вдруг Ката вспомнила про журнал «Юношество», почтовый ящик и флэшку. Она рассказала Хильмару о письмах и о том, что Вала завела новый и-мейл, чтобы продолжать эту переписку.

– Я попыталась зайти в этот ящик, но его закрыли. Если б не эти письма, она не стала бы напиваться. И на тот танцевальный вечер, скорее всего, не пошла бы.

– Хотите, я пошлю человека за флэшкой?

– По-моему, вам не очень-то интересно.

– Почему вы так решили?

– Слышу по голосу.

Хильмар ответил, что сомневается в том, что письма, которые он читал, написал кто-нибудь из тех троих, – и Ката услышала себя со стороны, как она соглашается: «Да, верно, это кто-то другой». И тут в ее голове промелькнуло лицо, неуловимо знакомое, но она отогнала видение прочь.

– …но не ее сверстник, – говорил тем временем Хильмар. – А мужчина средних лет или до семидесяти, наверняка с высшим образованием. Который интересуется молоденькими девочками и завлекает их к себе медленно, но верно…

– Как Йоун Бальдвин, – сказала Ката и попыталась представить, подходит ли этот типаж на роль Батори, – но у нее не получилось.

Под конец разговора Хильмар повторил, что расследование продолжается и что следствие на верном пути. В ответ на предложение вести наблюдение за ее домом Ката сказала: «Нет, спасибо», затем повесила трубку и отключила телефон.

В наступившей тишине она различала шум машин в центре города, стук распылителя и тихое жужжание мотора. Под кустами в саду на траве лежал иней, а на собравшейся в луже воде – корочка льда.

В доме послышался дверной звонок; очевидно, он давно уже звонил, повторяясь, как стук распылителя. Ката резко села в шезлонге, откинула плед и встала. Но не пошла в дом, а протиснулась между кустами, отгораживавшими сад от тротуара, и вылезла за спиной у человека, стоявшего на крыльце. Едва Ката приблизилась, он обернулся.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросила она и посмотрела ему в лицо. Человеку было около тридцати, голова по форме похожа на репу. Одет в светлый плащ до колен, белую рубашку и серую потасканную жилетку.

– Здравствуйте, – сказал он, кивнув, и быстро стрельнул глазами в сторону Каты; в остальном он смотрел на кусты и деревья позади нее. – Прошу прощения за беспокойство.

– Ничего страшного. Вы тут долго простояли?

– Да не очень.

– А что вы продаете? – спросила Ката, но без враждебности. – Пылесосов у меня уже три штуки, большой и два маленьких. А это, согласитесь, уже перебор.

– Что вы, я пылесосы не продаю! – Он помотал головой. Кожа на лице у него была гладкая и немного бледноватая, словно ему часто приходилось белеть от ужаса.

– Да я шучу, – успокоила его Ката. – Если вы к Тоумасу, то он уехал. Вы ведь из больницы? – Мужчина помотал головой. – Откуда же я вас знаю?

– Мы однажды виделись, когда… – Тут он умолк и опустил глаза.

– Вы, наверное, из общины? – спросила Ката и наконец вспомнила, кто он: его похожий на репу профиль был на заднем плане, когда она встречалась с пастором Видиром, а еще раньше было что-то, связанное с Валой и крещением. Он кивнул. – Вот оно что… И вы пришли, я так полагаю, поговорить со мной?