Франк Тилье - Иллюзия смерти [litres]

Когда он вернулся, в их отношениях проросли семена раздора. В Астени стала проявляться ревнивая, властная натура, теперь она упрекала его за каждую отлучку: Натанаэль был инженером по отоплению и работал столько, сколько было нужно, часов не считал. А у нее была потребность постоянно находиться в центре внимания и заботы. С другой стороны, она считала, что Натанаэль слишком большой альтруист и слишком наивен для того мира, в котором живет. Чего он, собственно, добивается, раздавая свою кровь по всей Европе? Спасти человечество? К чему подрывать собственное здоровье? Она прекрасно видела, что после каждой сдачи крови он слабеет, что ему требуется все больше и больше времени, чтобы восстановиться, и, если он будет продолжать в том же духе, скоро ему самому потребуется переливание крови. А кто придет ему на помощь, когда ему будет плохо? Никто. Астени была уверена в одном: миссия, которой он посвящал себя вот уже восемнадцать лет, постепенно разрушает его здоровье.

Натанаэль не одобрял ни доводов, ни поведения Астени. Он решил порвать с ней. Она умоляла его, настойчиво пыталась склеить обломки их отношений, изо всех сил цеплялась за него, но они как будто превратились в две несовместимые группы крови.

Постепенно ситуация вышла за все рамки, которые мог вообразить себе Натанаэль. Его подвергли настоящей пытке: сперва анонимные телефонные звонки, из-за которых ему пришлось поменять номер, потом стали приходить имейлы с угрозами, тоже от неизвестного адресата. Например: Никто не знает, что может с вами случиться, когда вы будете переходить улицу. (Она нарочно обращалась к нему на «вы».) Или: Вы скоро поймете смысл слова «страдание».

Когда на стекле своей машины он нашел испачканные детские пеленки, то обратился в полицию, – правда дальше дело не пошло: не было никаких доказательств, им не удалось установить ни адрес, откуда поступали имейлы, ни номер телефона, откуда ему звонили; к тому же Астени жила по другую сторону границы, что весьма осложняло расследование.

Шли недели. Натанаэль осознал все коварство своей бывшей возлюбленной, которая обнаружила способность все точно просчитывать и хитроумно планировать. В один прекрасный день он обнаружил, что в его автомобиле проколоты все шины. В другой раз сломали домофон в его подъезде, а еще перед его квартирой рассыпали содержимое мусорного бака. И как всегда – ни свидетелей, ни отпечатков пальцев. Натанаэль по-настоящему испугался, когда в садике за домом он нашел своего кота мертвым. Бедное животное отравили.

Эта женщина была сумасшедшей, он понял, что она готова расправиться с ним любым способом. И не сомневался, что в следующий раз она возьмется уже за него.

Поскольку полиция бездействовала, он сам отправился в Тонон, чтобы расквитаться с ней там. Но обнаружил, что на месте бара теперь открыт обувной магазин, а Астени продала свою квартиру и исчезла из поля зрения.

Однако преследования неизменно продолжались. Тогда он тоже решил переехать. Подыскал себе квартиру в восьмидесяти километрах к востоку, но о своих планах не рассказал ни единому человеку. Первые несколько дней он жил в напряжении, но, поскольку ничего нового не происходило, смог вернуться к нормальной жизни: спокойно работать и совершать свои затратные донорские поездки.

С момента их разрыва прошло девять месяцев, он только что вернулся из Голландии, куда ездил сдавать кровь, и очень устал от поездки. Но неожиданно получил тревожное сообщение от некоего Матиаса Леграна, французского гематолога, которому срочно понадобилась его кровь группы Rh null.

Было 26 декабря.

27 декабря Натанаэль уже лежал на больничной койке с иглой в вене. Доктор Легран внимательно смотрел на него:

– Вы очень бледный. Вы уверены, что хорошо себя чувствуете?

– Не волнуйтесь, я всегда так выгляжу, – соврал Натанаэль, закрывая глаза.

– Если хотите, мы можем взять только триста миллилитров и…

– Нет-нет, берите пятьсот.

У него кружилась голова, но он боялся это показать, а главное, не хотел упоминать о поездке в Голландию. Впервые за все восемнадцать лет он видел конкретное применение свой крови: он действительно спасает жизнь, жизнь пациентки с группой Rh null. Это было реально, определенно и происходило прямо здесь и сейчас. Поэтому он надеялся, что его организм выдержит и будет бороться, чтобы восполнить литр крови, который потерял за три дня.

Матиас тоже навел справки относительно возможности забора крови. Согласно французскому законодательству между донациями должен соблюдаться перерыв в шестьдесят один день. Натанаэль последний раз сдавал кровь год назад.

Когда процедура была закончена, Натанаэль слегка перекусил. Руки его дрожали.

– Одной дозы, наверное, недостаточно, правда, доктор?

– Нам это поможет продержаться, но… действительно, нужна еще одна, чтобы вытянуть пациентку.

– Тогда давайте я снова приеду через пять дней, первого января, когда немного восстановлюсь. И вы доберете пятьсот недостающих миллилитров.

– Я не могу на это пойти.

– Почему же? Можете. Сегодняшний забор вы зарегистрируете как положено и отметите, что это моя донация. А в следующий раз – нет. А вашей пациентке перельете обе дозы. Первого января никого здесь не будет. И никто не станет сверять, сколько доз вы перелили, одну или две.

– Допустим. Но как вы сможете это перенести?

– Организм выдержит, он привык.

Натанаэль пожал ему руку.

– Я уже так делал. Я умею держать удар. А эта пациентка действительно того стоит, доктор?

Увидев, как Матиас Легран нервно кусает губы, Натанаэль понял, что речь идет не только об отношениях врач – больной.

– Полагаю, да… – прошептал Натанаэль, уходя.

У него не было сил ехать домой. Он нашел гостиницу в двух шагах от больницы и рухнул на кровать. А Матиас вернулся в палату Катрин и сообщил, что через пять дней получит две дозы крови. Она взяла его за руку и смотрела на него глазами хрупкой птички:

– Хорошо, доктор. Все, что вы для меня делаете, – это всегда хорошо.

– Я тут ни при чем. Нужно благодарить щедрого донора. Жизнь непредсказуема, ведь именно он пожертвовал вам свою кровь, когда вас в четырнадцать лет оперировали по поводу перелома.

– Вы думаете, я смогу его увидеть?

– Увы, нет. Он обязан сохранять анонимность.

Они долго беседовали. Когда Матиас вернулся к жене, перед его мысленным взором возникало лишь одно лицо. С ним случилось самое плохое из того, что может случиться с врачом: еще немного – и он влюбится в свою пациентку.

Разумеется, из-за этого он многого не заметил.

Когда Натанаэль в первый день нового года явился в больницу, он еще не вполне восстановился. Мурашки в руках и ногах, усталость, ощущение, что движешься, будто в замедленной съемке… Он выпил много морковного сока, чтобы вернулся здоровый цвет лица, проглотил огромный стейк и опорожнил бутылку молока.