Тана Френч - Ведьмин вяз

В кабинете царил еле уловимый, но несомненный беспорядок: деревянные слоники на каминной полке выстроились слишком уж аккуратным рядком, книги в шкафу стоят не там, где надо, и все хоть на полдюйма, но сдвинуто с места. Я едва не попятился.

– Ну что, – сказал Хьюго, взглянув на стопку документов на столе, – на чем мы остановились?

Я на автомате проглядывал сканы переписи: выбрать улицу, номер дома, открыть оригинал бланка, прокрутить список имен, нажать на кнопку “назад”, перейти к следующему дому. Я не понимал, на что смотрю. Наверху, в моей комнате, топали, с глухим стуком открывали и закрывали ящики. Я почему-то лишь сейчас осознал смысл фразы “провести обыск”, и при мысли о том, что Рафферти роется в белье Мелиссы, меня охватила такая бессильная ярость, что я даже изумился и, задыхаясь, слепо смотрел на экран ноутбука.

Со скрипом двигают мебель, из-за стены доносятся приглушенные голоса, вверх-вниз по лестнице стучат шаги. И конца-края этому не видно. Я понимал, что, скорее всего, проголодался, да и Хьюго наверняка тоже, но ни один из нас не обмолвился о том, что надо бы заняться обедом.

Наконец – такое ощущение, что через несколько дней, – Рафферти постучал в дверь кабинета.

– Прошу прощения, я быстро, только спрошу, и все, – сказал он. В руках у него были большие коричневые бумажные пакеты с прозрачными окошечками. – Это чье?

Он разложил пакеты на ковре.

– Вот это, кажется, мое. – Хьюго указал на нечто, похожее на широченную куртку цвета хаки, с большими карманами, поношенную, в брызгах грязи. – Сто лет ее не видел. Где вы ее нашли?

– Вы не помните, когда она у вас появилась?

– Дай бог памяти… лет двадцать назад, не меньше. Я надевал ее, когда работал в саду, тогда еще родители были живы и мы лучше ухаживали за садом.

– Когда вы видели ее в последний раз?

– Понятия не имею, – спокойно произнес Хьюго. – Давно. Она вам нужна?

– Да, придется забрать, – ответил Рафферти, не сводя с нас взгляда, ждал, что мы скажем. Отросшая темная щетина придавала ему лихой, бунтарский вид. Мы молчали, и он добавил: – Мы выдадим вам расписку. Остальные вещи вам знакомы?

– Вот это мое, – я показал на старую футболку для регби, – в школе носил. И это, скорее всего, тоже (красная толстовка с капюшоном). А вот это (растоптанные ботинки на толстой подошве), кажется, Леона. А этим пользовались все (облепленный паутиной голубой спальный мешок). Мы в детстве спали в нем в саду, а когда стали постарше, давали друзьям, если те оставались с ночевкой. А вот это я не знаю чье (темно-бордовый шерстяной шарф, пыльный, в катышках). В первый раз вижу.

– Я тоже. – Опершись на стол, Хьюго наклонился, чтобы получше рассмотреть предметы. – Наверное, Леона. Или кого-нибудь из ваших друзей. Подростки вечно разбрасывают вещи.

– Ладно, поспрашиваем, – сказал Рафферти. – А теперь о хорошем: мы закончили, парни собирают вещи, так что больше мы вам мешать не будем. Спасибо за терпение…

Внизу хлопнула дверь, и послышался свежий, как лето, голос Мелиссы:

– Привет, я дома! Уф, ну и дождь… – Изумленная тишина.

– Это Мелисса, – я встал, – мне лучше… – И пока я спускался в прихожую и пытался объяснить, что происходит, копы протопали вниз по лестнице с пакетами улик, фотоаппаратами и прочим, на прощанье Рафферти с Керром пожали нам руки, пробормотали какую-то бессмыслицу о том, как они благодарны нам за помощь, за ними закрылась дверь, и мы наконец остались одни в неожиданно опустевшем доме с высокими потолками.

Мы втроем вышли на веранду, чтобы оценить ущерб. Дождь перестал, повис легкий туман, время от времени с листьев срывались капли. Последняя полоса травы и маков исчезла, сад превратился в грязное месиво, лишь деревья обреченно тянулись вдоль боковых стен ограды, точно последняя линия обороны, в центре которой на месте вяза зияла яма с неровными краями, пугающе широкая и глубокая. Выкорчеванные кусты копы заботливо прислонили к задней стене – на случай, если мы решим посадить их обратно. В углу веранды сложили аккуратной кучкой обнаруженные в саду предметы: осколки старого глазурованного фарфора в прелестных сине-белых узорах, облепленную землей Барби, пластмассовый детский совок, железный уголок в затейливых завитушках, покрытый толстым слоем ржавчины. От густого первобытного запаха раскопанной земли перехватывало дыхание. В бороздах мельтешила всякая мелочь: извивались червяки, шныряли мокрицы, карабкались муравьи. Поодаль от нас по отвалам прыгали и клевали насекомых пара дроздов и зарянка.

– Завтра посадим кусты на место, – сказала Мелисса, – я позвоню в садовый центр, пусть привезут траву, газон или что сочтут…

– Нет, – мягко перебил Хьюго. – Не надо.

– Мы с Тоби все сделаем, вам не придется…

Он нежно погладил ее по голове:

– Ш-ш-ш. Хватит с нас гостей.

Мелисса кивнула со вздохом.

– Тогда сами посадим кусты. И какие-нибудь новые растения.

– Спасибо, дорогая. Это будет замечательно.

Мы простояли так целую вечность, птицы и насекомые занимались своими делами, с деревьев падали последние капли дождя. Смеркалось, в сыром воздухе повеяло прохладой, но никому из нас не хотелось двигаться с места.

На следующее утро приехал Леон, а за ним и Сюзанна. Хьюго ушел подремать, я слонялся по дому, брал в руки разные безделушки, снова ставил на место, не в силах заставить себя сесть за работу или заняться чем-то еще, и очень обрадовался их приезду, однако облегчение мое скоро испарилось. У Сюзанны Рафферти с Керром побывали сегодня утром, у Леона – вчера вечером, оба нервничали, хотя и каждый по-своему, я никак не мог понять, отчего Леон злится на Сюзанну.

– Я тебе звонила. – Сюзанна повесила плащ на спинку кухонного стула. – Причем раз пять. Думала подвезти.

Леон разбирал посудомойку, с грохотом ставил тарелки на стол.

– Я на автобусе доехал, – ответил он, не поднимая глаз.

– Ты же вроде хотел со мной поговорить.

– Хотел. Вчера. Чтобы рассказать, о чем меня спрашивали копы.

– Салли приснился кошмар. Я ее успокаивала. Да и какая разница, о чем они тебя спрашивали? Мне это совершенно неважно.

– А мне важно. Я хотел с тобой поговорить .

– Так давай поговорим, – хладнокровно сказала Сюзанна. – Только на улице. Я курить хочу. Этот кофе еще не остыл?

– Нет. – Я протянул ей чашку из шкафчика, в который убирал посуду. – Да тише ты, Леон. Разбудишь Хьюго.

– Не разбужу. Он далеко. – Но стучать все же перестал. – И что сказал Том? – спросил он Сюзанну. – Весело ему?

Сюзанна налила себе кофе из кофейника на плите и направилась к холодильнику за молоком.

– Нормально.

– Наверняка перепугался до усрачки. Ведь ничего страшнее с ним еще не случалось – разумеется, не считая того безумства, когда он проехал лишнюю остановку, не заплатив, и в автобус вошел контролер.