Бернар Миньер - На краю бездны

– Шевелитесь! – крикнул Джулиус у въезда в деревню.

Боковая дверь последней машины – а это был не внедорожник, а фургон, – открылась, и наружу выскочили люди. Они принялись вытаскивать из фургона маленьких металлических насекомых, которых называли тараканами . У них было прямоугольное тельце, шесть суставчатых лапок и два «глаза» – на самом деле две миниатюрных видеокамеры.

Этих вряд ли что остановит, разве что тайфун.

Техники настроили с полдюжины мини-роботов и опустили их в воду, заливавшую улицу. И тотчас же в свете фар, освещавшем первые дома, те с гудением разбежались в разные стороны, кто вплавь, кто карабкаясь по камням.

– Вот чертовы букашки! – сказал парень из отряда службы безопасности, с надписью HK VP5K на портупее.

– Пошли скорее, – повторил Джулиус.

Он подошел к первому дому, осмотрел дверь и решетку ограды и начал трясти решетку, крича по-кантонски:

– Открывайте! Откройте, или я вынесу дверь!

Мойра забралась как можно глубже в темноту, под настил террасы, обхватив руками доску, которая служила поперечиной настила; оттуда ей были видны огромные, как прозрачные стены, волны. С каждой волной она погружалась в маслянистую воду, где было полно всякой всячины, липкой и вязкой на ощупь, или, наоборот, очень острой. И вся эта гадость пихала ее и царапала. Если она не утонет нынче ночью, то потом точно умрет от заражения крови. Шум под настилом стоял адский: грохотали волны, дрожали и трещали доски; плавающие в воде обломки и мусор с приходом каждой волны со стуком и звоном наталкивались друг на друга и на сваи.

Мойра дрожала от холода и плакала. Силы кончались, и она понимала, что долго так не протянет. Сквозь грохот тайфуна временами различала крики людей Мина, ходивших от дома к дому, и стук кулаков в двери. Она так далеко забилась под настил, что уперлась спиной в холодный и шершавый бетон.

Вдруг Мойра увидела, как с набережной в воду что-то упало в нескольких метрах от нее. Потом раздалось пронзительное жужжание, и на поверхности воды затанцевал тоненький лучик света. Странный предмет поднимался и опускался вместе с волнами, лавируя между сваями. Она напряглась. Таракан . Мини-робот повернулся в ее сторону, и Мойру ослепил яркий желтый свет. Она собиралась уже спрятать голову в воду, когда огромная волна взбаламутила все пространство под настилом, накрыла их обоих и уволокла робота с собой.

Мойра перевела дух, упершись макушкой в поперечину террасы, когда еще один луч света, уже более мощный, вторгся в темноту между сваями и остановился на ней, ослепив ее. Она поморгала, потом закрыла глаза, чтобы прекратилась резь от яркого света. Снова открыла глаза и снова зажмурилась. Свет, слепивший ее, шел с набережной.

– Вылезай оттуда, Мойра.

Это был голос Джулиуса.

– Никто не хочет тебе зла. Вылезай.

Ага, сейчас, уболтал, языкастый … В голове вдруг пронеслось воспоминание из детства: они играли в прятки, и она никак не хотела признать, что ее нашли.

– Вылезай… Это уже не игра, Мойра. Тебя видно. Вылезай…

– Вылезай, сестренка, а то еще утонешь… Ну да, папа мне все рассказал. У нас с тобой в жилах течет одна кровь. Не находишь, что это здорово? А я вот ничуть не разочарован. Правда, в тебе нет ничего китайского, разве что удлиненные глаза… Посмотри на вещи трезво, сестренка. Если ты останешься в этой норе, сколько еще времени сможешь держаться за доску, пока не онемеют руки и тебя не унесет волной? С другой стороны, я могу попросить моих ребят чиркнуть понизу автоматной очередью, и все будет кончено… Но лучше тебе выйти, и мы поговорим. У тебя, может, и есть шанс, что я тебя не трону. Прежде всего, ты моя сестра. С этим ведь надо считаться? Надо. Хотя бы чуть-чуть… Я не собираюсь убивать собственную сестру. Это мой папочка мучает и убивает женщин, но не я…

Он вовсе не старался ее успокоить. Так, наверное, звучит голос брата, когда он более или менее вежливо подтрунивает над сестренкой. Мойра совсем застыла, бултыхаясь в холодной воде. Джулиус ставил ей условие, отнюдь не гарантируя, что все закончится благополучно. Она стучала зубами, все ее мышцы болели и задеревенели. Надо было выбираться отсюда.

– Выхожу, – бросила Мойра в темноту и закашлялась, потому что горло жгло от соли.

– Ты приняла правильное решение, – ответил Джулиус с набережной.

Когда она медленно выползала из своего укрытия, пробираясь между скользкими сваями, трухлявыми деревянными поперечинами и обросшими водорослями трубами, которые проходили под террасой, ее затекшие руки кололо, словно иголками. А море все штурмовало берег, волны перекатывались через Мойру, и она на несколько секунд оказывалась под водой, а потом вода снова отступала на следующие несколько секунд. Наконец добралась до той лесенки, по которой спустилась под настил, и взобралась по ней до площади.

– Мамочки! – Джулиус присвистнул. – Ну и видок у тебя!

Она вышла на площадь. С неба все так же лились потоки воды. Джулиус разглядывал ее из-под хрустящего капюшона дождевика. Вооруженная охрана вокруг него, тоже вся в дождевиках, нацелила на нее что-то вроде автоматов. Из-под пластиковых плащей выступали компактные черные корпуса с короткими дулами и вместительными магазинами. Впрочем, в огнестрельном оружии Мойра ничего не понимала.

Зато догадывалась, чем все это кончится. У Джулиуса не было ни малейшего намерения оставлять ее в живых. Однако появление трупа, изрешеченного пулями, гораздо труднее объяснить, чем труп упавшего со скалы или утопленника. Особенно во время тайфуна… Ее приключение в Гонконге подошло к концу, а вместе с ним, похоже, и жизненный путь.

Вдруг Мойра резко согнулась пополам, и ее вырвало желчью и морской водой. Она тяжело и часто дышала, как запыхавшаяся собака.

– Очень жаль, сестренка. А мне так хотелось бы познакомиться с тобой поближе…

Ее колотила крупная дрожь, то ли от сильной усталости, то ли от страха, то ли оттого, что застывшие от холода мышцы были почти сведены судорогой. Она отбросила назад мокрые волосы, спадавшие на лицо, и на миг закрыла глаза…

Весеннее утро на ферме бабушки с дедушкой на юго-западе Франции. За фермой до самых гор простирается равнина. Яблоневые сады, поля, проселки и шоссе, и вдалеке – синие горы. На веревках сушится на солнышке белье, пахнет цветами, яблоками, лесом и разогретой травой. Гудят пчелы, носится мошкара. Вот в такой полдень, когда жара потрескивает пожаром, мама и рассказала Мойре об отце. О том китайце, что изнасиловал ее. В тот день Мойра поняла, что появилась на свет в результате насилия. Насилия? А что такое насилие, мама? Ей было десять лет.