Бернар Миньер - На краю бездны

– Выходите.

Мин осторожно, но без всякого страха взглянул на Элайджу. В его глазах читалось скорее коварство и хитрость, как у кота, который притаился и ждет. На подбородке и мокрой фуфайке виднелись пятна крови. Бизнесмен опять поднял решетку кабины. Для своего возраста он был на удивление ловок и силен. Распахнув решетчатые дверцы, ступил на бетонную платформу, которая была на тридцать сантиметров выше пола кабины.

Элайджа вышел за ним и указал дорогу. Мин снова бросил на него взгляд, на этот раз удивленный.

– Вы бывали здесь раньше?

Старик не счел нужным ответить. Над ними не было ничего, кроме переплетения стальных балок, ни крыши, ни навеса, и дождь хлестал их по головам.

– Туда, – сказал Элайджа.

– Куда это мы идем? – снова заговорил Мин, шагая по бетону. Из-за выбитых зубов он шепелявил.

– Заткни свою поганую пасть.

– Вы не имеете права, – сказал Мин удивительно поставленным голосом. – Вас посадят в тюрьму. А вы знаете, что люди триады делают с полицейскими в тюрьме.

– Ты снова хочешь уйти от рук правосудия, – вдруг сказал Элайджа, словно оправдываясь. – Опять собираешься улизнуть.

– Правосудие?… – осклабился Мин, снова обретя уверенность. – А что, здесь где-нибудь есть суд? Кто-нибудь говорит о справедливости, о чести, кто-нибудь зачитывает приговор? Да потому что у вашего суда нет ни справедливости, ни чести. Впрочем, вы сами это прекрасно знаете… В судах никто не говорит правды . Все врут. Адвокаты, судьи… Вся ваша справедливость – одна видимость. Если в этом мире и существуют места, где нет ни чести, ни справедливости – так это суды…

– Ты закончил?

– Нет. Я предлагаю тебе стать богатым. Что ты скажешь о десяти миллионах долларов? По одному моему звонку их переведут на любой счет, по твоему выбору. Мои активы арестованы, но не все. У меня есть тайные счета, офшоры, стоит только позвонить. Ведь время пока есть…

– Иди вперед…

Мин остановился. Бетонная площадка была не особенно широка. Дальше шел шаткий лабиринт переходов из железных листов, наброшенных на стальные балки, а сквозь них просвечивала пустота. Головокружительная пустота. Несколькими этажами ниже были натянуты сетки безопасности, а здесь ветер буквально сбивал с ног. Он выл тут на свободе, в открытом пространстве, и Элайджа ощущал себя как в аэродинамической трубе.

– Я отказываюсь идти дальше, – сказал Мин, повысив голос. – Если ты в меня выстрелишь, это расценят как нападение, и тебя обвинят в убийстве.

– А если мне плевать? – бросил Элайджа позади него. – А если меня уже ничего не может удержать? И нет ничего, что стоило бы внимания?

– Много денег, – не отставал Мин. – Подумай! Много денег и много наркоты… Разве тебе не хочется вмазаться?… Всего одну дозу, прямо здесь, сейчас… Разве не хочешь?

Взгляд Старика затуманился.

– Гм… доза, – сказал он. – Да я что угодно отдал бы сейчас за дозу, и ты это знаешь.

– Вот видишь!.. Вот видишь!.. Есть еще кое-что, что удерживает тебя в этой жизни!

– Я пошутил, – холодно сказал Элайджа. – Иди вперед, иначе я пущу тебе пулю в затылок, старая сволочь.

– Сжалься! – застонал Мин, но его голос говорил, что, одержи он верх хоть на секунду, от него жалости ждать не придется.

Этот человек убивал и притом получал удовольствие, будь внимателен …

– Предупреждаю в последний раз, – сказал Элайджа.

Мин нехотя ступил на железный лист. Шаг, еще шаг… Листы были довольно тонкие, но достаточно крепкие, чтобы выдержать вес двух взрослых мужчин. Правда, от ветра они шатались и дрожали, а от дождя стали очень скользкими. Миллиардер продвигался очень осторожно, втянув голову в плечи.

На самом краю настила из двух горизонтальных труб, привинченных к вертикальным стойкам, были сооружены перила. Дальше – либо пан, либо пропал… Вдали, сквозь струи дождя виднелись море, небоскребы и бескрайнее хмурое небо. Они забрались очень высоко, пожалуй, выше всех. Одна только башня ICC Международной торговой палаты чуть поднималась над ними. Они в буквальном смысле слова висели в небе. Элайджа явно переоценил свои силы: от непогоды и головокружения желудок его сводило судорогой. Все-таки это слишком высоко . Слишком высоко… Он глубоко дышал, и дышать было больно.

– Еще несколько шагов, – сказал он.

На какую-то долю секунды Старик позволил себе отвлечься на невероятный пейзаж балок, листов железа и труб, в которых свистел ветер. В том, что все это могло держаться на высоте четырехсот метров, уже присутствовала некая магия, современное колдовство…

Он не заметил, как обернулся Мин.

А тот мгновенно отпрыгнул назад.

Он понял, что полицейский смотрит в другую сторону.

И напал.

Мин набросился на Элайджу, а тот, отвлекшись на необычное зрелище, не сумел вовремя отреагировать. Правда, взведенный курок сделал свое дело – раздался выстрел, – но пуля ушла вверх. А Мин уже висел на нем… Оба упали и покатились по настилу из мокрого железа. Прежде чем Элайджа успел понять, что происходит, он почувствовал, как в глаза и в нос ему изо всех сил впились острые зубы. Боль пронзила его электрическим разрядом, а от страха, что ему вот-вот вырвут глаза, он почти потерял сознание. Когда же челюсти разжались, он откатился в сторону с залитыми кровью глазами и таким чувством, что носа больше нет. Осторожно потрогал нос, но оказалось, что с него просто ободрана кожа, хотя зубы вошли достаточно глубоко.

– Встать! – раздался голос Мина.

Элайджа поднял голову. Мин Цзяньфен стоял метрах в двух от него, с его оружием в руке, и разглядывал его сверху. Элайджа подумал, что никогда и ни у кого не видел в глазах такой черной злобы. Даже у самых опасных преступников, попадавшихся ему в жизни. На него смотрело существо, начисто лишенное всякой жалости, существо, только на вид напоминавшее человека.

– Встать! – повторил голос.

Элайджа с трудом поднялся.

– Что ты собираешься сделать?

– Убить тебя.

Факт был констатирован ледяным тоном, нейтрально, объективно и безжалостно. В голосе не было ни эмоции, ни удовлетворения, ни торжества.

– Тогда чего ты ждешь?

– Смакую момент, – ответил Мин.

И Элайджа понял, что так оно и есть. Несомненно, в этом моменте сосредоточилось все, от чего Мин получал особое удовольствие: держать жертву в полной зависимости, в полном подчинении, прежде чем убить ее… Вот только в этот раз у него не нашлось под рукой ничего, что могло бы продлить мучения жертвы: ни иголок, ни змей.

– Давай, чего ты ждешь?

– У меня достаточно времени.

– Стреляй, мразь!

Элайджа сделал шаг в сторону, вынуждая Мина выстрелить. Грохот выстрела на секунду заглушил вой ветра. Элайджа видел, как в дуле пистолета вспыхнуло пламя, почувствовал, как пуля пробила ему плечо, но бросился вперед, чтобы отразить нападение. Вторая пуля попала прямо в грудь, в трех сантиметрах от сердца. Старик ощутил ее, как сильный удар кулака, в тот самый миг, когда раскинул руки, чтобы стиснуть Мина в последнем объятии и толкнуть его к перилам. Мин вырывался. Пистолет выпал у него из руки, со звоном ударился о металлический лист, металл о металл, и исчез в пустоте. Элайджа согнулся дугой, толкая Мина к перилам. Тот снова вцепился в него зубами, оторвав кусок левого уха. Но Элайджа все толкал его, превозмогая жгучую боль. Он был сильнее и мощнее, хотя силы быстро покидали его. Кровь била ключом из раны в груди и заливала грудь врага, а тот пытался отбиваться головой, поскольку Элайджа держал его за руки.