Бернар Миньер - На краю бездны

Наконец бедра Мина коснулись тонкой трубы, служившей барьером, и Элайджа, собрав последние силы, нажал в последний раз. Оба при этом закачались над пустотой, и мощный порыв ветра толкнул их в спину. Впервые Старик увидел страх в глазах врага и на миг испытал истинное удовлетворение, когда оба их тела, сплетясь, перевалились через перила. А дальше сила тяжести и бешеный порыв ветра увлекли обоих вниз с четырехсот метров.

Все закружилось, Элайджа закрыл глаза и одновременно с воем ветра услышал крик своего напарника по полету.

Через каждые двадцать этажей к башне крепились металлические пластины в форме перевернутых зонтиков, чтобы в них собирались случайно оброненные рабочими вещи или инструменты. Так что падение было недолгим. Их принял один из таких зонтиков. Мин умер сразу. Элайджа соскользнул в глубину воронки одного из зонтиков, расположенных между башней и настилом. Упал он лицом вверх. Время начало растягиваться, секунды превратились в минуты, а может, в часы, а может, и в мгновения. Он лежал, не в силах пошевелиться, и понимал, что внутри него переломаны все кости, что десятки внутренних органов смещены куда попало и что он стремительно теряет кровь. Старик любовался вихрями облаков в небе. И ощущал, как его захлестывают волны чувства, такого сильного, какого он никогда не испытывал.

Он долго смотрел на струи дождя, льющиеся на него сверху, а потом вздохнул в последний раз.

Как только рассвело, Мойра вышла на палубу выпить кофе. В бухте уже кипела жизнь. «Фокси Леди» вернулась после долгих дней рыбного промысла, и матросы выгружали на набережную полные рыбы сети. Близнецы Адам и Алекс, хозяева траулера, помахали ей, и она тоже махнула в ответ. Яхтсмены сновали по палубам своих судов, готовясь провести сегодняшний день в море. На южном берегу бухты маяк перемигивался с первыми лучами солнца. Поднявшийся с ночи свежий бриз ласково шевелил гибискусы, бугенвиллеи и пальмы вокруг управления порта, и Мойра надела поверх футболки и джинсовых шортов просторный пуловер. Кожа ее загорела, как никогда.

Она потянулась, вдохнула аромат холодного кофе в чашке и отправилась дальше надраивать судно. Начинался туристический сезон. Еще накануне Мойра вымыла, начистила до блеска и проверила два рефрижератора, две морозилки, два генератора льда, горизонтальный руль безопасности, лебедки, такелаж и спасательные шлюпки для семи человек. Ей вот-вот исполнится тридцать, и свое место она не променяет ни на какое другое в мире. На компенсацию, полученную от «Мин инкорпорейтед», Мойра смогла приобрести этот парусник и поселиться в маленьком райском уголке, где возила туристов в туры по островам [68] Автор имеет в виду Гваделупу, действительно рай для путешественников, особенно для любителей дайвинга. Недаром часть акватории Гваделупы названа «Заповедником Кусто», в честь знаменитого путешественника и океанолога Жака-Ива Кусто. . При этом ставила одно условие: никаких мобильных телефонов, планшетов и компьютеров. Пассажирам предлагали оставить свои гаджеты в сейфе у Шейна, управляющего самым большим отелем на острове.

На борту были все блага современной цивилизации, кроме вай-фая. Взамен Мойра предлагала многодневное морское путешествие, шампанское, «Дайкири», беседы о том о сем на палубе по вечерам и погружения в самые красивые подводные уголки Карибских островов. Тысячи гектаров потрясающего подводного ландшафта в заповеднике Кусто, в открытом море у пляжа Малендур, на Кот-су-ле-Ван, у мыса Гуверней в Сенте, в бухте Шастене и в Кихоул-Пиннэклс на Сент-Люсии [69] Здесь перечислены самые излюбленные туристические маршруты для дайвинга. . Это в сто раз лучше, чем все картинки Центра: никакие очки 3D и новейшие технологии не могут вызвать таких эмоций, такого восторга, как живая планета. Эту живую планету Мойра хотела оставить грядущим поколениям.

Она забежала к себе в каюту умыться, потом сошла на берег и отправилась к отелю, стоявшему метрах в двухстах от пляжа. В этот час и пляж, и шезлонги возле бассейна были пусты: туристы либо спали, либо допивали в номерах вино. Мойра зашла в маленький кабинет, который Шейн сдавал ей в субаренду для ведения дел в отельном комплексе.

Бармен, парень родом с острова Мустик, уже хлопотавший за стойкой у центра бассейна, бросил на нее вопросительный взгляд. Вчера вечером Мойра сильно перебрала и на парусник возвращалась зигзагом, словно галсы меняла. Раз в неделю она «отдавала швартовы». Все остальное время не пила ничего, кроме кофе и воды. И бросила курить. Бармен каждую субботу пытался ее убедить, что ей в жизни необходим мужчина. Но Мойра вот уже год как переехала сюда и вроде бы не собиралась отменять такой жесткий распорядок.

Она часто думала о Чане. Иногда ей становилось грустно, и она плакала горючими слезами. А иногда воспоминания о нем, наоборот, заставляли ее улыбаться. Ее не покидало ощущение, что он вовсе не умер бессмысленной смертью, а где-то тайно живет. И однажды сойдет в шортах с самолета «Эс-ви-джи эйр» [70] Маленькая авиакомпания, осуществляющая рейсы на острова в бассейне Карибского моря. , и они снова встретятся там же, где и расстались. А вот о Мине, Джулиусе и остальных Мойра совсем не думала. И, странное дело: ей перестали сниться кошмары.

Поначалу, первые недели после того, как вернулась в Париж, она еще следила за ажиотажем, который вызвала смерть Мин Цзяньфена и то, как зашаталась его империя. Дня не проходило, чтобы на страницах «Саут Чайна морнинг пост» и мировой прессы не появлялись очередные яркие разоблачения. Обнаружение «пещеры ужасов» у него на вилле и обнародование размаха его преступлений повергло общественное мнение в ступор. Компании призывали бойкотировать продукцию «Мин», и акции компании стали падать с головокружительной скоростью. Потом, когда вся эта шумиха улеглась, оказалось, что она сделала империи парадоксальную рекламу, и акции снова поползли вверх. Было объявлено, что проект DEUS вовсе не закрыт, а передан новому директору, и еще через несколько месяцев технологии «Мин» шли нарасхват.

Мойру это ничуть не удивило. Она знала, что Джулиус и Туве сидят в тюрьме, но ее это больше не касалось. Она стерла их из своей карты памяти. Что же до Чаня, то Мойра настолько мало его знала, что могла домысливать его себе сколько угодно. Образов Чаня было столько же, сколько оттенков настроения, каждый день новые. Случалось, что Чань бывал романтическим и рыцарственным, он вырастал в ее воображении и становился выше и храбрее, – однако, на ее вкус, такое клише не годилось. Тогда Мойра быстро представляла себе Чаня застенчивого, «Чаня-китайца», который стеснялся посмотреть ей в глаза. И по ночам, когда, убаюканная волнами, страстно ласкала себя на кушетке, случалось, что она представляла себе все те движения, те жесты, какие позволила бы себе с ним, но никогда не позволяла в реальной жизни. А иногда обращалась к Чаню благоразумному и мудрому, и он давал ей советы, как старший брат; но кончалось всегда тем, что она отмахивалась от такого Чаня решительным: «Да брось ты, перестань…».