Лори Флинн - Посмотри на неё

На следующий день я узнала, что произошло. Каким-то образом Джоржан и Табби вместе ушли с вечеринки. Он вел машину и врезался в дерево. Уровень алкоголя в его крови был очень высоким, хотя он говорил, что на вечеринке выпил совсем немного. Он получил травму колена, и его футбольная карьера, скорее всего, была окончена.

Табби утверждала, что Джоржан насильно опустил ее голову вниз. Она села с ним в машину, потому что хотела уехать. Она не знала, что на вечеринке будут пить, и почувствовала себя некомфортно, по- этому, когда Джордан сказал, что может ее подвезти, она села в машину.

Конечно же, Джордан решил, что раз она села в машину, то это означало совсем другое. Табби поняла это, когда он остановился на обочине и начал расстегивать свои штаны. Она отказалась и попыталась выбраться, но, судя по всему, в этот момент Джоржан заблокировал двери и поехал прочь, напугав Табби тем, что разгонялся все быстрее и быстрее, пока машина не врезалась в дерево. Джордан потерял сознание, лежа на руле, а Табби выбралась и позвала на помощь.

Мнения в школе по поводу Табби разделились, но большинство из нас были твердо уверены, что она соврала. Джоржан был совсем не таким. На Табби навесили типичный ярлык школьной шлюхи, пока не вмешался директор, который вызвал ее родителей, и внезапно, вуаля, по щелчку пальцев вся их семья решила переехать. На их газоне появилась табличка «ПРОДАЕТСЯ» еще до того, как их новый дом занесли в реестр.

Табби так и не попрощалась – она вычеркнула меня из своей жизни. Меня использовали, я просто послужила какой-то цели, хотя я до сих пор не знаю, что именно это была за цель. Но так вышло, что я гуляла с собакой, когда семья Табби отъезжала от дома на своем небесно-голубом «Форде Эскейп». И я клянусь, я не выдумываю, когда говорю, что Табби обернулась, прижалась лицом к заднему окну и поднесла палец к губам, будто бы хотела сказать «тсс». После этого она мне помахала и подмигнула.

На улице было жарко, но меня проняла дрожь. Я все еще с содроганием вспоминаю об этом. Я не знала, куда Табби направляется и где она окажется, но я знала, что после падения она приземлится на ноги, прямо как кошка. Я знала, что со временем у нее появился новый «Джордан» – парень с многообещающим будущим, чью жизнь Табби сломает. Я знала, но что я могла сделать? Я была девочкой-подростком. Никто бы мне все равно не поверил.

ТАББИ СОВСЕМ РАСКЛЕИЛАСЬ. Ее лицо опухло, глаза покраснели, и она будто бы стала меньше, когда села напротив меня в центре предварительного заключения, спрятав под ниспадающими прямыми волосами свои ссутулившиеся плечи. Возможно, именно из-за моего отсутствия Табби стала казаться меньше, ведь ее тень не занимает так много места, когда меня нет рядом.

– Тебя кто-нибудь еще навещал? – спрашиваю я.

Я знаю ответ еще до того, как успеваю закончить вопрос. Мне пришлось получить разрешение на посещение и доехать до комплекса зданий, похожих своей приземистостью на гномов. Меня не покидало желание развернуться и поехать домой. Когда я прошла мимо охраны и направилась вперед по узкому коридору, поскрипывая обувью, я чувствовала себя преступницей, будто бы сами стены вытягивали из меня все тайны. Люди лучше будут прятаться за экранами своих компьютеров, чем согласятся на такую «прогулку».

Табби сухо смеется.

– Мои родители. Бридж. Кто еще мог прийти? У меня никого нет.

В этом вся ирония. У нее никого нет, но весь мир следит за каждым ее вдохом и заставляет сгибаться пополам от тяжести всеобщих подозрений.

– Ты в порядке? В смысле, как ты себя чувствуешь? Я беспокоюсь о тебе… – я прерываю себя до того, как сделаю все только хуже. Конечно же, Табби не в порядке. И я частично в этом виновата.

– Со мной все хорошо, – говорит она. – Я предпочитаю думать, что просто живу в захудалой квартирке с кучей стервозных девчонок, мечтающих стать актрисами. – Табби резко вдыхает затхлый воздух. – Дом, милый дом.

Она хочет, чтобы я засмеялась. Ей нужно, чтобы я засмеялась, ей нужно, чтобы я знала, что с ней все хорошо, и я смеюсь, хотя мне не смешно.

Комната, в которой мы находимся, серая, и в ней нет окон. Вокруг на расстоянии сидят другие девочки со своими визитерами, и у всех них испуганные взгляды и осунувшиеся лица, органично вписывающиеся в общую обстановку. Возможно, со временем это место пропитает Табби насквозь своим унынием и превратит в очередное свое пятно. Я не могу допустить подобного.

– Что обо мне говорят? – Табби отбрасывает волосы за плечо. – Мне нужно знать. Расскажи хоть что-нибудь.

– Ничего, – отвечаю я. – В смысле, у всех голова забита своими заботами. Про тебя говорят не так много, как раньше.

– Ты врешь, – говорит она, сплетая пальцы в замок. – Я всегда вижу, когда ты говоришь неправду.

Не всегда.

– Все думают, что Бэк как-то замешан во всем. Я не знаю. Все скоро наладится, ты же знаешь, да? Ясное дело, Бэк ничего никому не скажет. Табби приподнимает бровь.

– Ничего не скажет о чем? Я думала, что ему нечего рассказывать.

Я смотрю ей прямо в глаза две секунды. Три. Ее глаза всегда такие яркие, всегда такие неестественно синие. Я первой отвожу взгляд.

– Тебя скоро выпустят, Табби. Пошли всех к черту. Людям просто не о чем больше говорить.

Внезапно она наклоняется через стол и хватает меня за запястья так сильно, что мне становится больно. Нам нельзя трогать друг друга, и один из охранников теперь направляется к нам. Все-то они видят.

– Сделай так, чтобы все закончилось, – говорит она. – Сделай что-нибудь, чтобы это прекратить.

«Я не могу», – хочу сказать я. И лишь когда я вижу, как ее уводят туда, откуда привели, я понимаю, что, скорее всего, кое-что я могу сделать.

ТЕБЕ ВСЕ ЕЩЕ НЕ ДАЕТ ПОКОЯ мой прошлый разговор с детективом. В скором времени ты обо всем узнаешь. Но сегодняшним субботним утром, когда я должна быть в лесу и отрабатывать интервальный бег на холме, меня снова допрашивают. Этим занимается Стюарт, который сложил руки на нашем кухонном столе в мясистый замок. С Табби полиция разобралась, но из меня, по их мнению, они еще не все вытряхнули.

Мама приносит две чашки кофе, как будто уже в порядке вещей, что Стюарт к нам зашел. Может быть, так оно и есть. Мама знает, что он пьет кофе со сливками и сахаром. У нас никогда прежде в холодильнике даже не было сливочника, пока Стюарт не начал наносить нам визиты.

– Что Табби говорила тебе в дни перед походом?

Я ненавижу его медленный размеренный голос. Такое ощущение, что Стюарт разговаривает со мной как с маленьким ребенком, который ничего не понимает.

– Ничего необычного, – отвечаю я. – Она собиралась идти просто потому, что Марк этого хотел.