Лорен Норт - Идеальный сын [litres]

На второй странице запись: тебе можно было и не лететь!!!

Под ней имя Дениз, и только тут я вспоминаю вопрос, который она мне задала, прежде чем я закрыла дверь:

« Вам звонил кто-нибудь?»

Вспоминается её лицо, чёрным карандашом обведённые брови. Глаза широко раскрыты, губы сжаты – будто боится. Но чего?

Сбрасываю с себя одеяло и босиком плетусь по лестнице, придерживая твои пижамные штаны сзади, чтобы не упали. Свет не включаю и фонарик на телефоне тоже.

Копаюсь в ящике, где меню доставок и зарядки от телефонов. Куда-то сюда я засунула её визитку. Вот она, между адресной книгой и меню тайского ресторана. Вбиваю телефон.

Пол на кухне ледяной. Холод через ступни просачивается в тело, я вздрагиваю.

Дениз берёт трубку на третьем гудке.

– Слушаю? – неуверенно отзывается она, будто бы и не хотела брать трубку.

– Дениз, это Тесс.

– О, привет, Тесс. Всё хорошо? – На фоне раздаётся шорох, слышен звук закрывающейся двери.

– Да. Вы извините, я тут думала… о том, что Марк по работе делал, и, в общем, может, вы мне сможете кое-что объяснить.

– Сейчас? – Тон у неё удивлённый. Нет, не просто удивлённый: разговаривать ей неудобно.

– У меня просто возникли кое-какие вопросы, а вы же говорили, что можно вам в любой момент позвонить.

– Да, конечно. Чем я могу вам помочь?

Я молчу: нужные слова приходят не сразу.

– Вы не знаете, Марк ни над чем таким секретным не работал?

– То есть?

– Ну таким, из-за чего у него могли бы появиться проблемы. О чём он предпочитал бы не распространяться.

Из-за чего среди ночи может кто-то позвонить и начать угрожать Марку и нам.

На том конце тишина. Я даже смотрю на экран – может, сигнал пропал?

– Не могу сейчас говорить, – отвечает Дениз так тихо, что почти не слышно. – Простите. Я перезвоню.

– Почему? Чего вы недоговариваете? – вопрошаю я, но поздно: она уже отключилась.

Марк, чёрт возьми!

Вздрагиваю, глядя в чёрный экран телефона. Хоть я и паниковала, а всё равно думала: Дениз отшутится или попробует успокоить, мол, не было ничего такого, а получается, что-то да было, но не хочет мне об этом рассказывать – или не может. Шёпотом ещё так ответила, как будто испугалась.

Смотрю историю вызовов, набираю ей снова. Она, может, и напугана, но я не меньше, а у меня ведь ещё Джейми.

Теперь никаких гудков, только робот предлагает оставить сообщение. Не оставляю.

Внезапно кухня озаряется вспышкой света. Машина проехала. Или не проехала, нет, а подъезжает к дому. Судорожно вздыхаю, отбегаю от окна, чтобы меня не было видно, ползу на четвереньках по холодному кафелю. Руки дрожат, и я уже готова набрать телефон полиции.

Хлопает дверь машины. Хруст шагов по гравию. Смотрю на боковую дверь, кусаю губу, пока рот не наполняет металлический привкус тёплой крови.

Опять Ричард? Я ему сказала, чтобы он нас оставил в покое, но у него, может, своё мнение на этот счёт.

Человек проходит мимо окна, доходит до крыльца сбоку. Раздаётся стук.

Тук-тук.

Я едва дышу, едва держусь даже на четвереньках – чтобы не упасть, опираюсь рукой о плитки.

Тук-тук.

– Тесс? – раздаётся по ту сторону голос.

Тук-тук.

Не Ричард – Йен. Дотягиваюсь до стола и уже почти подтягиваю себя с пола, чтобы открыть дверь, но я слышу ключи: сперва звяканье – это Йен ищет нужный, потом лязг металла о металл – вставляет в замок.

Думает, меня нет. Хочет войти. Широко раскрываю глаза, от холода колет глазные яблоки.

Йен с глухим стуком наваливается на дверь, шевелит ключом. Не знает, что замки-то я поменяла. Матерится, снова пытается открыть. А я в трёх метрах сижу на корточках. Бёдра болят без движения. Это всё Йен, это он тогда ко мне в дом приходил. Я так и знала, Марк.

Снова лязг, потом звяканье – отступил.

И тут снова телефон звонит. Включается автоответчик, и я думаю, что это Йен меня сейчас станет просить открыть. Но звонит Шелли.

– Привет, Тесс, это Шелли. – Её голос танцующей волной расходится по дому. – Я просто узнать, ты помнишь же про субботу? Узнала тут, что у меня бассейн на ремонт закроют, поэтому я до тебя доберусь только к десяти. Надеюсь, это ничего? Рядом с ТЦ есть хороший итальянский ресторан, я нам забронировала столик. Но сначала надо за одеждой в «Дебенхэмс» – там скидка «всё за полцены» на день. И да, твоя мама снова звонила. Говорит, оставляла тебе сообщения. Когда получишь моё, позвони.

В конце она добавляет бодрое «Пока», и дом снова погружается в тишину.

Секунду спустя ботинки Йена хрустят по гравию, хлопает дверь машины. Рычит двигатель, кухню заполняет свет от фар, и он уезжает.

Вновь я одна.

Бегу через весь дом, ныряю под одеяло. При свете телефона вывожу дату и время, пишу:

Йен пытался войти. Это он тогда домой забирался!!! Всё ещё не знаю, кто нам угрожает и что ему нужно??? Дениз отказалась со мной разговаривать. Почему? Боится?

Среда, 11.04. Сеанс № 2 (продолжение)

Т.К. Ричард Уэлкин – это тот мужчина, который гнался за мной в Маннингтри. Шелли меня пыталась убедить, что это я себе всё придумала. Но я не придумала. Он за мной неделями следил, а ещё звонил на домашний и трубку бросал. Я думала, он – это тот незнакомец, который мне угрожал по телефону. Но это не он. Ричард просто работал в авиакомпании и хотел мне сказать, что катастрофа случилась по его вине. Вот почему он меня преследовал, вокруг дома ходил. Сказал, что боялся в дверь постучать.

Э.С. Вы считаете, Ричард виноват в катастрофе?

Т.К. Да. Немножко ещё виновата Дениз, помощница Марка. Я не рассказывала про неё? Из-за неё Марк полетел не тем рейсом.

Э.С. А почему, как вы думаете, Ричард боялся постучать? Он преследовал семьи всех погибших?

Т.К. Я тоже об этом думала. Он сказал, что ему со мной говорить было труднее всего.

Э.С. Почему?

Т.К. Не знаю. Думаю, он просто на меня посмотрел и понял, какая я стала развалина.

На главной улице в Ипсвиче многолюдно, слишком. Тут и покупатели, и подростки, и влюблённые парочки, дети, родители, коляски – всё смешалось. Вокруг атмосфера отчаяния: будто канун Рождества и через час все магазины закроются. Гул, какофония – мне к голове будто приставили отбойный молоток. Я-то думала, мне надоело безмолвие дома, деревни, но как же мне не хватает теперь этой тишины и спокойствия.

Проходим мимо музыканта – девушка-подросток с гитарой и пирсингом в носу. Волосы в дредах с синими и розовыми прядями. Наверное, сейчас даст какой-то гранж, думаю я, но нет, она поёт что-то из репертуара Робби Уильямса, и при этом негромким, ангельским голоском.