Ellen Fallen - Мятежные сердца

– Её нашёл мужчина… – она снова всхлипывает, – его собаки хотели погулять, и он просто вышел с ними. Они стали лаять, когда убежали от него. И, Господи, если бы не эти собаки, она бы уже умерла, – зажимает салфеткой нос. – Час назад её перевели из другой больницы, в которую она была доставлена тем мужчиной. Если бы не учебники, оставленные в машине её подруги, я бы даже не узнала её.

Она начинает ещё сильнее рыдать, а я уже не сдерживаю своих слез, льющихся потоком. Как такое могло произойти? Ведь она никогда не садится за руль. Обнимаю её маму за плечи и прижимаю к своей груди. Мы вместе плачем над горем, которое коснулась нас.

– Она лежала в своей крови и дорожной пыли. Её бросили намеренно там умирать. Даниель ехала к вам домой, – она протягивает мне свой телефон, и я вижу пункт назначения, куда она не доехала. – Её нашли совсем в другом месте. Как будто она свернула не в тот поворот или заблудилась. Господи, я прошу тебя, пусть она выживет.

Мои стоны переходят в рыдания, не могу выдохнуть от боли в груди. Тяжесть сдавливает грудную клетку, заставляя меня отпустить Элинор и встать, голова кружится, когда до меня, наконец, доходит, что все произошедшее – это моя вина. Забившись в углу, я сажусь на корточки и плачу так, что мне трудно дышать, так как никогда на свете. Я теряю любимого человека.

Звуки шагов и наши ожидающие, полные надежды глаза устремляются к врачу. С трудом мы оба поднимаемся и подходим к нему. Элинор сдавливает мою руку, мгновенно вцепившись. Я обнимаю её за плечи, боюсь, что мы можем упасть.

– А вы кто? – спрашивает врач.

– Это её парень, – хрипит Элинор. – Как она?

Врач сжимает губы в тонкую линию и опускает глаза в пол.

– Состояние критическое, терминальное. Только что мы закончили двойную операцию, чтобы остановить кровотечение. Но впереди её ожидает множество предстоящих операций. Для этого нам надо стабилизировать её состояние. У Даниель разрыв печени и селезёнки. Это очень тяжёлые травмы, которые характеризуются быстрым нарастанием интенсивности внутреннего кровотечения. К ней ведёт повреждение ворот селезёнки, а также множественные разрывы. У неё огромная потеря крови. В связи с этим сильно снизилось артериальное давление. Но это ещё не все, учащение пульса до 120 ударов в минуту – чем быстрее будет нарастать пульс, тем выше риск летального исхода, поэтому мы следим за ней каждую минуту. В данный момент полное отсутствие реакции на свет или звук, граничащее с тахикардией и нарушением дыхания, – доктор помогает мне отвести Элинор к стульям, расположенным в комнате ожидания. – Я не хочу вас пугать, но шансы у неё минимальные. Все решится в ближайшие часы. Если нам удастся провести ещё одну операцию и показатели нормализуются, то можно будет делать выводы.

Обхватываю свою голову руками, сильно сдавливаю, с ужасом смотрю на врача, это покушение на убийство.

Преступники сделали это, нормальный человек не поступит так.

– Вы сказали множественные операции, – с трудом произношу слова. – Они её изнасиловали?

Врач просит медсестру принести нам успокоительное и воду, когда она проходит мимо.

– Нет, следов изнасилования нет. Но Даниель намеренно хотели убить. Два сломанных ребра, перелом кисти правой руки и трёх пальцев на левой руке, также сломан нос и разорвана кожа на подбородке, – он отводит меня в сторону от Элинор и говорит намного тише, чем когда подошёл впервые. – Это удары ногами, её просто запинывали. Понимаете? Девочка выжила чудом. Мы всеми силами будем стараться, чтобы вытащить её с того света. Молитесь за неё. А сейчас я должен торопиться. Буду надеяться, что если меня ещё не вызвали, значит у неё все хорошо.

Когда он уходит, я не чувствую своего тела, оно онемело от полученных сведений. Я готов отдать свою жизнь за неё. Где я был, когда был нужен ей? Звала ли она меня? Как вообще я мог отпустить её? Столько вопросов в моей голове, я ищу сотни поводов сдохнуть, лишь бы только она была на этом свете. Моё совершенство, моя птичка.

– Ты все ещё плачешь, – вижу перед собой упаковку салфеток и зажимаю в руке, когда Элинор передаёт её мне.

– Знаешь, я думала, то, что вы вместе – это худшее, что могло с нами произойти, с ней. Но все оказалось ещё куда хуже. Я знаю, что это не ты, – она сморкается и кидает салфетку в урну. – Но все это может быть связано с тобой. Ты хороший парень, Райдер. У тебя вся жизнь впереди. Но я как мать умоляю тебя, – она всхлипывает, – оставь её в покое. Она ехала к тебе! Ночью, подобрала кого-то. Но моя дочь стремилась скорее к тебе, поэтому выехала одна. Я знаю, что их найти будет очень сложно, но мне необходимо, чтобы она жила, чтобы никогда твоё окружение не испоганило её и без того сейчас поломанную жизнь.

Отворачиваюсь от неё, я не могу её оставить. Единственный человек, которого я подозреваю, он просто не выживет. Машина подруги, у неё только одна подруга.

– Райдер, я прошу не ради себя. Ради неё. Ваша больная любовь сломала вас. Ты посмотри, что произошло с тобой. Ты вламываешься в чужие дома, попадаешь за решётку. Вы словно с ума сошли от этой любви. Так не должно быть, – она сжимает мою ладонь. – Я знаю, что, когда она проснётся, будет думать о тебе и спрашивать. Но у вас не получается ничего, ты ведь это видишь.

Едва дышу, она говорит правильные вещи. Я готов все отдать за неё, а она за меня. Но отпустить…

– Я хочу последний раз увидеть её, – говорю я сломленным голосом. – Мне надо знать, что она будет жить.

Элинор кивает и уходит в сторону стульев, пока я сажусь на подоконник и ожидаю вердикта врача. Остаться без неё подобно смерти, но эта боль намного меньше того, что она испытала. Я лишь хочу знать, что она будет жить. Со мной или без меня… Если такова судьба, я готов сделать это.

Я разрушил её жизнь своим появлением, и все произошло только из-за меня. Самое тяжёлое в этом то, что я не верю, что мы сможем друг без друга. Она неотъемлемая часть меня, как и я её. Как задушить в себе эти чувства, взяв всю вину на себя? За то, что возник на её пути, за то, что позволил уехать, накричал, не смог удержать. За её любовь и рвение быть со мной, за то, как она поплатилась.

Мои плечи поникли, голова опустилась на грудь. Я принял решение, осталось только молиться, чтобы она жила.

Я не знаю, сколько прошло времени, пока мы сидели в разных углах, я лишь увидел, как небо сначала окрасилось в красный цвет, а затем яркие лучи солнца проникли в моё подсознание. Устало растирая опухшие глаза кулаками, я опускаю ноги с подоконника и вижу врача, стремительно идущего к нам. Я не слышу того, что он говорит. Вижу только, как Элинор обнимает врача за плечи, и снова слезы льются из её глаз. Но это слезы радости.

– Вы можете зайти к ней ненадолго, – говорит врач, и я, не слушая их, иду к ней.