Роберт Ладлэм - Зеленая угроза

Джон принял два удара на предплечья, благополучно пропустил вскользь удар ногой, уклонился от третьего удара, закрылся, ухватил Номуру одной рукой, сильно ударил его кулаком в лицо и перебросил через ряд кресел.

Его противник тяжело грохнулся на пол совсем рядом с открытой дверью. Он был ошеломлен ударом, из сломанного носа струей лилась кровь, но все же Номура пытался подняться на ноги.

Смит крепко ухватился за ближайшее кресло и заорал во все горло:

— Питер! Налево! Живо!

Англичанин, понявший его с полуслова, послушно бросил «Блэк хоук» в крутой вираж, но на сей раз налево. Вертолет почти лег набок и на мгновение словно завис на месте, высоко над водами Атлантического океана. Через открытую дверь можно было видеть «Танатос». Беспилотный самолет, чудо конструкторской мысли, находился футов на пятьдесят ниже вертолета и неуклонно стремился на запад, чтобы выполнить свою запрограммированную миссию — совершить массовое убийство, подобного которому Земля еще не знала.

Хидео Номура отчаянно взмахнул руками и все же сумел ухватиться за распорку кресла. Его ноги висели над бездной, он отчаянно размахивал ими, пытаясь найти несуществующую точку опоры.

Напрягая все силы, скривив рот в гримасе, напоминавшей злую усмешку, он начал медленно подтягивать свое тело обратно в вертолет. Приподняв голову, он вдруг увидел, что отец внимательно смотрит на него сверху вниз.

Дзиндзиро Номура долго всматривался в искаженное от бешенства лицо человека, который когда-то был его любимым сыном.

— Ты недооценил этих американцев, — мягко сказал он и добавил, печально вздохнув: — И меня ты тоже недооценил.

С этими словами старик подался вперед и с силой ударил Хидео носком ботинка по рукам, заставив его выпустить опору.

С перекосившимся от ужаса лицом младший Номура поехал по скользкому полу к двери, тщетно пытаясь зацепиться ногтями за гладкий металл. И в следующее мгновение он с отчаянным воплем провалился в разреженный воздух и полетел прямо на «Танатос», находившийся в этот момент как раз под «Блэк Хоуком».

Продолжая отчаянно размахивать руками и ногами, человек, который был Лазарем, грохнулся на хрупкую поверхность огромного «летающего крыла». Самолет содрогнулся от внезапного тяжелого удара. И затем перегруженный и уже поврежденный «Танатос» просто сложился пополам, как захлопывается отложенная, дочитанная лишь до середины книга. Сломанный самолет начал падать, разваливаясь на лету.

Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее моторы и пропеллеры, гондолы с бортовым оборудованием, цилиндры с нанофагами и их создатель — все это, вращаясь на лету, рушилось в голодные и вечно ожидающие жертв синие воды бескрайнего и беспощадного океана.

Начало ноября

Белый дом

Несмотря на то что до вечера было еще очень далеко, президент Соединенных Штатов Америки Сэмюэль Адамс Кастилья покинул Овальный кабинет, вокруг которого кипела особенно суматошная деятельность, и скрылся в тишине и покое своих личных апартаментов в восточном крыле. Эта комната была отдана в его полное распоряжение и потому не подверглась изменениям по прихоти поспевающих за последними дуновениями моды дизайнеров, которые переделали почти весь Белый дом, повинуясь распоряжениям его жены. Здесь же были полки, плотно уставленные потрепанными книгами, на полированном паркетном полу лежал большой ковер, сделанный руками индейцев навахо, стоял большой черный кожаный диван, несколько уютных кресел и телевизор с огромным экраном. Стены украшали репродукции с картин Фредерика Ремингтона и Джорджии О'Кифф [31] и большие фотографии бурных рек в окрестностях Санта-Фе.

Кастилья с улыбкой оглянулся через плечо. Его рука замерла в воздухе возле бутылки и пары стаканов, стоявших на буфете.

— Хотите немного скотча, Фред?

Фред Клейн, сидевший на длинном диване, тоже улыбнулся в ответ.

— С огромным удовольствием, мистер президент. Кастилья плеснул виски в стаканы и направился, держа их в руках, к своему гостю.

— Это «Каол айла», любимый сорт Дзиндзиро.

— Наилучшим образом подходит к моменту, — спокойно ответил Клейн и кивнул в сторону телевизора. — Кстати, Сэм, его начнут показывать уже через несколько секунд.

— Угу. И я ни за что на свете не соглашусь это пропустить, — ответил Кастилья. Он поставил свой стакан с виски на стол и нажал кнопку на пульте дистанционного управления. Экран засветился, на нем появилось изображение огромного зала Генеральной Ассамблеи ООН. Дзиндзиро Номура в одиночестве стоял на трибуне и скользил взглядом по морю делегатов и журналистов с камерами без малейшего признака волнения, хотя отлично знал, что на него, сейчас смотрят, готовясь слушать, более миллиарда людей всего мира. На его лице все еще сохранилось выражение суровой печали, оставленной предательством, годами тюремного заключения и гибелью сына.

— Я выступаю сегодня перед вами от имени Движения Лазаря, — заговорил Дзиндзиро. — Движения, благородные идеалы и убежденные последователи которого были гнусно преданы и обращены во зло преступной волей одного человека. Этот человек — мой родной сын Хидео — убил моих друзей и коллег и заточил в тюрьму меня самого. Таким образом он устранил всех основателей Движения и смог тайно захватить в нем власть. А потом, укрывшись под маской Лазаря, он использовал нашу организацию для того, чтобы скрыть свои собственные жестокие и бесчеловечные цели — цели, не имевшие совершенно ничего общего с тем, за что на самом деле выступало наше Движение...

Кастилья и Клейн молча слушали, как Номура-старший скрупулезно и точно перечислял подробности предательства Хидео, рассказав и о тайной разработке нанофагов, и о планах использования их для того, чтобы уничтожить большую часть человечества и полностью подчинить своей власти насмерть перепуганных оставшихся в живых. Успевшие продемонстрировать свою ненадежность союзники Америки, которых Дзиндзиро проинформировал ранее, уже поспешили вернуться на путь истинный. Все они испытывали глубокое облегчение от того, что их недавние подозрения оказались необоснованными, и были озабочены тем, как бы восстановить свои подпорченные отношения с США, прежде чем правда получит широкую огласку. Эти слушания в ООН явились лишь первой частью спланированной кампании, которая должна была оповестить мир о подрывной деятельности Движения Лазаря и спасти репутацию Америки.

И президент, и начальник его личной службы разведки знали, что на это потребуется много времени и сил, но они были глубоко убеждены в том, что раны, оставленные преступными действиями и гнусной ложью Хидео Номуры, со временем заживут. Отдельные немногочисленные кучки фанатиков, конечно же, будут продолжать цепляться за свое убеждение в том, что во всем виновата Америка, но подавляющее большинство людей воспримут правду, подкрепленную спо койной уверенностью и благородным достоинством единственного уцелевшего из основателей Движения Лазаря и, конечно же, документами, захваченными в тайном лабораторном комплексе Номуры, устроенном на Азорских островах. Само Движение уже практически разрушилось, сокрушенное известиями об ужасной лжи и убийственных планах его руководителя. Если оно и могло как-то сохраниться, то лишь вернувшись к тому состоянию, в каком его некогда создавал Дзиндзиро Номура — в качестве силы, выступающей мирными средствами за преобразования и экологические реформы.