Валерий Пушной - Ребро беса

— Иди, посмотри в тридцатой палате, только он был без сознания!

Краля рисковала, но это была пока что единственная возможность выпутаться из истории.

Охранник отступил на шаг, помедлил и, ничего не говоря, шагнул в сторону указанной палаты. Подошел, прислушался, вопросительно оглянулся на кралю, та кивнула, он вошел внутрь.

Время пошло. Пока он был внутри, девушку то пробивал пот, то с ног до головы обдавало холодом. Секунды растягивались в минуты. Вот бы сейчас подхватиться и в одно мгновение смыться отсюда. Ан нет. Ее цепко удерживал охранник, которому она влепила пощечину. Этот за унижение готов разорвать ее. Впился как клещ. Не вырваться. Сопит ей в затылок и давит, давит. А тут еще второй из тридцатой палаты не выходит. Что он там торчит? Что высматривает, если больной без сознания? Ее как будто жаром обжигало.

Наконец дверь тридцатой отворилась, и охранник выдвинулся в коридор. Закрутил головой и вдруг крикнул:

— Медсестра! У вас труп в тридцатой палате! Дядя умер!

Медсестра вскочила из-за своего стола посреди длинного коридора, бросив авторучку, и бегом припустила по коридору к указанной палате. Больные, толкавшиеся в коридоре, как-то сразу все съежились, умолкли, а потом зашушукали между собой, интересуясь, кто там лежал.

Охранник подступил к девушке:

— Готов твой дядя, куколка, нет больше у тебя дяди!

Краля изо всех сил рванулась из рук его напарника, выкрикнула:

— Ты чего городишь!

Изобразила на лице крайнее возмущение и испуг одновременно.

— Да пусти ты, колода неповоротливая! Убери свои лапы. Я посмотрю сама!

Почувствовала, как руки парня на ее плечах стали ослабевать и давать ей свободу. Девушка резво вскочила на ноги, порываясь бежать. Но охранник, вернувшийся из тридцатой палаты, настойчиво удержал:

— Стоп, стоп, кудлатая! Ты куда торопишься? Мы еще не закончили с тобой! Объясни-ка мне, почему твой дядя китаец? И сколько лет, ты говорила, твоему дяде? — Он толкнул ее на сиденье стула и снова насильно усадил.

— Я тебе ничего не говорила! — отрезала девушка, почувствовав подвох в этих вопросах.

В тридцатую палату забежала медсестра, потом быстро выскочила, объявила настороженно ожидавшим больным в коридоре:

— Да живой он! Что ты панику пускаешь?

— Может быть, кто-то и живой, но дядя умер, — равнодушно пожал плечами охранник и посмотрел девушке в глаза: — Хватит ваньку валять, вертунья! Врешь ты все, коза! Мозги паришь! Назови-ка имя своего дяди! Молчишь? Забыла, что ли? А фамилию помнишь? Опять молчишь? Тоже забыла, шалава? Кто тебя сюда послал, сучка?

Он бесцеремонно, не обращая внимания на сопротивление, обшарил руками все ее тело:

— Без ствола приперлась? Напрасно молчишь, размалеванная, чем быстрее скажешь, тем быстрее облегчишь душу. Не бери лишний грех на душу, козочка, у тебя и так грехов, наверно, выше крыши!

Придавил ее к стулу, глянул на своего напарника:

— Держи лучше, раззява, меньше слушай таких вертушек! Эти подстилки лапшу на уши вешают за милое дело!

Постучал в дверь палаты, услышал голос Корозова, вошел:

— Проверить ее надо, врет она напропалую, языком метет, как веником, никакого дяди у нее здесь нет! Ходил я в тридцатую палату, там мужик лежит без сознания, а около него жена квохчет. Говорю ей, что племянница его пришла, а она отвечает, что нет у него никакой племянницы и никогда не было! Чую я, не просто так эта швабра здесь появилась и возле палаты завертелась. Кто-то ее прислал понюхать, что и как. Надо потрясти шалаву, наверняка что-нибудь вытряхнем.

Глебу все это было не по душе. Происходящее могло означать только одно: кто-то упорно продолжал интересоваться его персоной и не собирался останавливаться после неудавшегося покушения.

Охранник ждал. Корозов, стоя спиной к окну:

— Дай-ка я поговорю с нею!

— Ни к чему это, Глеб! Неизвестно, чего она еще выкинуть может! — нерешительно запротестовал охранник.

— Что она может выкинуть, если она в наших руках? Введи! — потребовал Глеб.

Охранник ввел кралю в палату и посадил на стул против Корозова, встал у нее за спиной, придерживая рукой за плечо. Глеб прошелся вдоль окна, заложил руки за спину, мрачно спросил:

— Кто ты? Зачем появилась здесь?

Она быстро окинула взглядом палату и промолчала. Теперь она знала все, что ей поручено было узнать. А вести разговор с Корозовым она не считала нужным, потому что помнила, как дружок, напутствуя, говорил, чтобы она ничего не боялась, ибо, если что не так, обещал обязательно выручить. Говорить с Глебом ей было не о чем, так как правду сказать она не могла, а врать уже было бессмысленно. Ее, как говорится, накрыли с поличным, и тут крути не крути, сложно что-то выкрутить.

Корозов заново задал прежний вопрос, и вновь ответа не последовало. Ему стало ясно, что ничего от нее он не добьется, пока не поставит перед выбором. Махнул рукой, бросил охраннику:

— Звони Исаю.

Охранник рывком поднял кралю со стула, вывел за дверь.

Исай немедля отправил двоих ребят в больницу — забрать девушку.

Они вывели ее на улицу, удерживая с двух сторон под руки. Она огрызалась, клацала зубами, рычала, сдавленная как тисками.

Сверкающее солнце ударило в глаза. Такой хороший день. Душе бы только радоваться, наслаждаться запахами зелени, вдыхать их в себя и глотать, глотать, глотать. А тут такая неудача.

Краля метнула глазами в сторону парковки машин и растерялась, ноги запнулись на ступенях крыльца, она повисла в руках охранников, поскольку автомобиля, в котором ее привез приятель, на месте не увидела. В голове сразу все смешалось, мелькнула мысль, что дружок обманул, кинул, как ненужную вещь.

Девушка не знала, что кинуть ее никак не могли, потому что она видела в лицо Кровельщика. Леонтий убежден был, что бабы — это наибольшее зло в любом деле. Между тем, увы, иногда без них нельзя обойтись.

Кровельщик неплохо разбирался в женщинах и сразу определял, какую из них можно использовать в деле, какую — нет. Однако давно для себя определил, что, поручая им те задания, которые они могли выполнять лучше мужчин, полностью полагаться на них нельзя. Их всегда следовало держать под неусыпным контролем. Только таким манером можно было застраховаться от бабьих промашек. Тем более что погореть они способны на глупейших мелочах.

Случалось, что ему приходилось вычеркивать таких женщин из жизни.

На сей раз подручный получил от него инструкции, как должен действовать в случае провала девушки.

Краля, уверенная, что ее кинули, повесила голову, угнулась лицом вниз и поплелась еле-еле. Охранники почти волоком, быстро потащили ее к своей машине. Но внезапно на полпути перед ними возник человек. Она услыхала знакомый голос, подняла глаза. Подручный Кровельщика улыбался: