Хейди Перкс - Вернись ради меня

Женщина качает головой.

Со вздохом я прячу телефон. Эндж провожает глазами белку, которая перебегает дорожку перед нами и несется вверх по стволу дерева.

– А что вообще случилось с сестрой Айоны? – спрашиваю я.

Белка исчезает в кроне дерева, но Эндж сосредоточенно высматривает ее и там.

– Для чего вам так приспичило это знать?

– Хочу выяснить, Бонни это или нет. Я должна знать, совершили ли мои родители нечто… – я замолкаю. – Прошу вас, скажите. Моя мама умерла, и я не могу у нее спросить.

Эндж чуть поворачивает голову и скашивает глаза.

– Однажды меня спросили, насколько сильно я нуждаюсь в деньгах, – нехотя начинает она. – Ну, знаете, чтобы выбраться на прямую дорогу, разобраться в себе… Я рассмеялась ей в лицо, сказав, что незачем спрашивать. Все, что ей нужно было сделать, – это взглянуть на рванье, которое носила я и дети, и посмотреть на дыру, в которой мы жили. Она не засмеялась в ответ. У нее было очень серьезное лицо, и я спросила, что она от меня хочет и что я должна сделать.

– Что она ответила?

– Она посмотрела на моих детей и сказала, что есть очень милые люди, муж и жена, которые мечтают о ребенке, но не могут иметь своего. Сказала, что они сумеют обеспечить ребенку прекрасную жизнь, красивую одежду… и все такое.

– Вам предложили продать ребенка?! – Я задыхаюсь от возмущения.

– Вы понятия не имеете, как мы жили, так что нечего тут выделываться! – огрызается Эндж. – У меня не было денег на себя, не говоря уж о том, что и детей надо чем-то кормить! И потом, я тогда болела. Пару раз меня забирали в больницу, и я не могла присматривать за девчонками. Эта женщина говорила, что не позволит службе опеки отобрать у меня детей, но я ей не верила. Я знала, что однажды я окажусь в больнице, и их заберут.

– Получается, вы знали эту женщину? – спрашиваю я.

– Она была работником из социальной службы. И очень хорошим.

Я отворачиваюсь, стараясь не думать о связи этой женщины с моей семьей.

– Она назвала сумму, которую та бездетная пара готова была заплатить. – Эндж коротко усмехается: – Я не знала никого, кто стал бы разбрасываться такими деньжищами. Поэтому я только спросила: «А как насчет второй?» Но Айона была старше, и они не захотели ее брать. В этом возрасте дети многое помнят и уже хорошо говорят. В общем, я согласилась, и они забрали младшую. Это, кстати, было не самым трудным решением в моей жизни.

– И вы ни разу не пожалели? – спрашиваю я, борясь с тошнотой. До какого отчаянья надо дойти, чтобы продать собственное дитя? И как кто-то мог предложить такое?

– По-вашему, я должна сказать «да»? Но я ни о чем не жалею! Я получила деньги и совет взяться за ум, чтобы мы с Айоной зажили прилично. Все остались довольны.

– Но что-то пошло не так?

– Я плохая мать, – грустно улыбается Эндж, опустив взгляд. – Когда Айона уехала, я думала, что так будет лучше для нас обеих. Она узнала о том, что я сделала, и возненавидела меня, поэтому я подумала, что так будет лучше. Я считала, что Айона живет своей жизнью, и не ждала, что она вернется после того, что она узнала.

– Поэтому и не заявили о ее исчезновении?

– Никогда не думала, что с ней случилось такое, – прямо говорит Эндж, и в ее глазах блестят слезы. – Я ни о чем не догадывалась, пока несколько дней назад ко мне не пришла полиция… – Она достает из кармана какие-то белые таблетки, завернутые в салфетку, и пересчитывает дрожащими пальцами.

– Что вы, только не здесь! – не выдерживаю я.

Эндж смеется:

– Это по рецепту врача. Я должна их принимать, иначе помру.

– А что у вас? – интересуюсь я, глядя на таблетки.

– О, вы поди о таком и не слышали – гипертрофическая кардиомиопатия. Шикарно звучит, а? Это когда сердечная мышца… – продолжает Эндж, но я ее уже не слышу. Я догадываюсь, кого искала Айона.

– Айона нашла не ту девочку.

Я будто впервые смотрю на лицо Эндж – с заостренным подбородком и курносым носом – и откидываюсь назад. Как же я сразу не заметила это удивительное сходство? Я не ошиблась, когда подумала, что своими зелеными глазами она напомнила мне не Айону, а Джилл.

– О чем ты говоришь?

– Она выбрала другую девочку, – повторяю я. – Она думала, что Скарлет – моя сестра, а это была моя подруга Джилл.

Когда-то зеленые, а теперь помутневшие глаза Эндж недоверчиво косятся на меня.

– И как вы это определили?

– У Джилл было такое же заболевание, как у вас, но ее родители ни о чем не подозревали. Она умерла в девятнадцать лет… В том же возрасте, что и Айона! – выдаю я, зажимая рот ладонью.

Некоторое время слышится лишь глухое, хриплое дыхание Эндж. Кажется, что каждый вдох ей дается с трудом.

– Вам плохо? – Я готова взять женщину за руку, заметно дрожащую у нее на колене, но мысль о том, что она сама всему виной, останавливает меня.

– Все нормально, – через силу отвечает Эндж. – Я, пожалуй, пойду.

– Подождите! Я знаю людей, купивших вашего ребенка. Это все меняет! Теперь мы можем обратиться в полицию. Если все рассказать и назвать их, то… – я не договариваю. Сердце готово выскочить из груди.

И что тогда? Значит ли это, что Боб и Руфь знали, кто такая Айона? И мог ли Боб убить ее?

– Тогда детективы выяснят, что произошло с Айоной, – заканчиваю я.

Эндж качает головой и встает.

– Разве вы не хотите справедливости? – Я хватаю ее за рукав. – Надо идти в полицию.

– Нет, – твердо говорит она.

– Почему?! – кричу я.

– То, что я сделала, было незаконно.

– Но речь идет об убийстве! – Я продолжаю кричать, не в силах поверить, что мать, потерявшая двух дочерей, отказывается действовать. – Что может быть важнее, чем посадить убийцу вашей дочери? Настоящего убийцу, – поправляюсь я.

– Я должна многим людям, – произносит Эндж. – Слишком многим.

– И что?

– Ну, и… – Она делает паузу. – Если я признаюсь, у меня не будет возможности отдать долги.

– Не понимаю.

– Я не могу говорить с полицией, – твердит она.

– Вас шантажируют? Те самые люди, которые забрали вашего ребенка? Вы надеетесь, что они помогут вам рассчитаться с долгами?

– Это не ваше дело, – огрызается Эндж.

– Не мое?! Моего брата могут посадить за то, чего он не совершал!

Эндж отворачивается.

– Они платят вам до сих пор? Значит, денег вы хотите больше, чем знать, что на самом деле случилось с вашей дочерью? – спрашиваю я, уже зная ответ.

Если эта женщина не заметила пропажи Айоны за двадцать пять лет, то сейчас ей и подавно нет до нее дела.

– Но вы же понимаете, что сейчас я пойду в полицию? – говорю я, когда Эндж идет от меня через лужайку. – Подождите! – Я бегу за ней.

– Вы не знаете, с кем связываетесь, – Эндж отдергивает руку, когда я пытаюсь ее схватить.

– Вы боитесь, – произношу я, когда она выходит на дорогу, не глядя по сторонам. – Я понимаю, но вам нечего бояться. – Повертев головой по сторонам, я тоже спешу за Эндж, стараясь не отставать от нее. Она проходит в открытую калитку, за которой начинается коротенькая дорожка, ведущая к крыльцу.