Сэнди Джонс - Другая женщина

– Гос-споди, – вслух произнесла я, недоумевая, что за пакость у них там приключилась.

Ничего не понимая, зажав телефон в руке, я направилась к двери. Я как раз добралась до нижней ступеньки, когда аппарат зазвонил снова, высветив на экране имя Памми. Я уже хотела проигнорировать этот вызов, но тут подумала, что с ее телефона может звонить кто-то еще. Явно что-то стряслось. Я лишь мысленно молилась, чтобы ничего не случилось с Адамом.

– Да, – резко сказала я в трубку.

– Эмили, это я, Памми. Адам едет к тебе. Не впускай его.

– Что? – ахнула я.

– Не впускай его в дом. Он как безумный. Он знает, Эмили. Мне так жаль. Не впускай его.

– Какого черта, вы вообще о чем?

– Он знает про Джеймса, – выговорила она сдавленным голосом.

Кровь прихлынула к моим ушам. Она все говорила, но я уже не разбирала ни слова.

– Что? – вскрикнула я. Дыхание у меня перехватило.

– Они подрались. – Памми тоже, казалось, едва дышит. – Мне так жаль.

Паника, распиравшая меня изнутри, мешала мне нормально соображать.

Я приблизилась к двери. Руки у меня тряслись, когда я попыталась справиться с задвижкой, не в состоянии ухватиться за нее как следует. Я отскочила назад, едва с той стороны ударили кулаком. Дешевые доски с трудом выдерживали это избиение.

– Адам? – позвала я дрожащим голосом.

– Открой дверь! – заорал он. Очень близко – я даже слышала его дыхание.

– Нет, – ответила я. – Не открою, пока ты не успокоишься.

– Эмили, сейчас же открой эту гребаную дверь, а не то, богом клянусь…

– Не впускай его, – снова предупредил меня голос Памми.

– Что ты натворила? – зашипела я в трубку. И кинула ее на пол. Я не позволю, чтобы ее вранье сжирало меня. Нас. Мне нужно образумить Адама.

– Ты меня пугаешь, – сказала я через дверь. – Ты напугаешь ребенка.

Я слышала, как он медленно, старательно вдыхает и выдыхает.

– Эмили. – Его тон вдруг стал ровным, выверенным. – Не могла бы ты открыть дверь? Пожалуйста.

Я накинула цепочку.

– Обещаешь, что и дальше будешь держать себя в руках?

– Да, обещаю.

Но стоило мне повернуть задвижку, как дверь ринулась на меня, вырвав цепочку из петли. Я повалилась на пол, беспомощно колотя руками, но мощь Адама, ломившегося с той стороны, оказалась слишком велика для меня. Он зловеще нависал надо мной, и я поняла, какую ужасную ошибку допустила. Я заставила себя подняться. Ноги меня не слушались. Я споткнулась, чуть не упала, стала карабкаться по лестнице, едва ли не ползком пытаясь добраться до верхней площадки, хоть и знала, что тем самым отрезаю себе все пути к отступлению, все возможности выбраться отсюда. Но я должна была встать между Адамом и Поппи. Больше некому было это сделать. Я не могла подпустить его к ней.

Еще стоя на четвереньках, я попыталась ухватиться за верхнюю ступеньку, но тут он дернул меня за лодыжку, стаскивая вниз. Казалось, кожа у меня на голове вот-вот оторвется от черепа: это он схватил меня за волосы. Одной рукой я бестолково махала в воздухе, пытаясь разжать его кулак, его пальцы, которые он запустил мне в волосы. Другой рукой я старалась опереться о лестницу. Адам потащил меня наверх, и теперь мое тело билось о беспощадно жесткие ступеньки. При этом больше всего доставалось бедру. Мне хотелось вскрикнуть, но я должна была вести себя тихо – ради Поппи. Я не знала, на что способен Адам.

Он протащил меня по лестничной площадке. Я пыталась встать на ноги, но он был слишком сильным, и чем больше я сопротивлялась, тем больше силы он применял.

– Прошу тебя! – вскрикнула я. – Ну пожалуйста, перестань.

Он втолкнул меня в гостиную и уставился на меня с высоты своего роста. Я впервые в жизни увидела, как от ярости он пучит глаза, как его лицо искажает бешеный гнев.

– Прошу тебя. Выслушай меня, пожалуйста, – умоляла я.

– Ах ты потаскуха, – процедил он. От него разило спиртным. – Думаешь, я позволю выставлять меня на посмешище? – Изо рта у него тянулись нитки слюны.

– Нет. Никогда. Я бы никогда не стала.

Его рука метнулась вниз и шмякнула меня по лицу, задев по кости над бровью. Кожу так и обожгло. Я чувствовала, что над глазом уже наливается синяк.

Он расхаживал взад-вперед по комнате, сжимая и разжимая кулаки. А я съежилась у него под ногами.

– Это не то, что ты думаешь, – произнесла я. – Прошу тебя. Ты должен мне поверить.

– Я отлично знаю, что это такое. Ты трахаешься с моим братом. – Откинув голову, он театрально расхохотался. – Моя невеста, мать моего ребенка, у меня за спиной трахается с моим братом.

– Я не делала ничего подобного, – проговорила я умоляюще. – Ты городишь чушь.

Он вдруг замер и безумными глазами уставился на меня.

– Да и мой ли это ребенок? – взревел он. – Поппи вообще – моя дочь?

Я встала на колени у его ног.

– Ну конечно. Ты же знаешь, что да. Я никогда тебе не изменяла. Ну прошу тебя. Ты не можешь не знать.

Опустившись на корточки рядом со мной, он зажал ладонями мое лицо:

– Почему он тогда так о тебе печется?

– Я не понимаю, о чем ты, – выдавила я из себя.

– Он только что оттащил меня от девушки, с которой я был, и вмазал мне по морде. Потому что я, видите ли, тебя позорю.

Та крошечная частица моего сердца, которая еще не разбилась, тут же разлетелась на тысячу осколков.

– Ты был с другой девушкой? – Я старалась говорить ровным голосом. – На крестинах нашей дочери?

– Да, и мы отлично проводили с ней время, просто отлично.

– Вот сволочь, – бросила я.

Он глянул на меня и рассмеялся:

– Ты что же, в тот раз купилась на весь этот бред?

Я не сказала ни слова. Только смотрела на него. А он все продолжал надо мной смеяться.

– Купилась, а? Ну ты даешь на хрен. Но слушай-ка, я тебе открою одну маленькую тайну… – Он наклонился ближе, его дыхание обожгло мне щеку. – Я никогда не был тебе верен. Да и чего ты хочешь? Меня не заводят никакие твои трюки. Ты меня совершенно не возбуждаешь. – Он демонстративно содрогнулся. – Но ты всегда так жалко благодарна, стоит мне только к тебе приблизиться.

Я плюнула в него. Здоровенный плевок угодил ему в щеку.

Его рука прилетела неизвестно откуда, ударила меня в висок, заставила опрокинуться навзничь. Казалось, изо рта у меня сейчас посыплются зубы, один за другим, как бывает в кошмарах. Я захлопнула рот в попытке удержать их внутри.

Он толкнул меня, уложил на спину, оседлал, пришпилив к полу.

– Ну да ладно, – заявил он. – Теперь-то я знаю, что ты тоже трахалась направо и налево.

Он напоминал себе, почему сходит с ума от злости. И навис надо мной, вцепился мне в горло.

Я лихорадочно искала взглядом его глаза, пытаясь нащупать дорогу обратно, прочь от этого безумия, найти хоть проблеск света, который положил бы этому конец. Но глаза его были черны как ночь. Радужную оболочку почти съели расширившиеся зрачки. Я силилась просунуть пальцы между его рукой и своей шеей, но его хватка оказалась слишком крепкой. Он еще и не начал сжимать мне горло. Он просто наслаждался моим ужасом.