Олег Рой - Дважды два выстрела

Кроме же сестер внутри находилось раз-два и обчелся людей.

Охранник на входе — с его позиции, может, и можно было провернуть трюк с проводкой (и то сомнительно), но он уж точно никак не мог выстрелить с соответствующего направления. Дамочка-гид, заместительница Туша, встречавшая гостей в холле — аналогично.

Сам директор в искомый момент стоял на крыльце, ожидая прибытия искусствоведов и журналистов. Теоретически он мог бы, сделав пару шагов в сторону, выстрелить в появившихся за стеклом сестер. И обеспечить выключение света — тоже запросто. Даже мотив ему придумать можно. Сам сказал: сейчас вокруг картин Софи Бриар настоящий бум начался, ему это очень, очень выгодно. Но вот мог ли он действительно сделать эти два-три шага в сторону? Любой другой — да, легко: явившиеся к открытию выставки воспринимали своих, скажем так, коллег как одну сплошную массу, где никто никого особенно не замечал. Никого — но не директора, разумеется. Он-то выделялся среди этой толпы, как павлин среди воробьев. Если бы он хоть нос почесал, кто-то непременно заметил бы. А уж выстрелить… Нет, директора, пожалуй, можно вычеркнуть.

Старательно скрывая сомнения под теплой улыбкой, Арина поблагодарила директора за помощь.

— Что вы! — столь же дружелюбно улыбнулся тот. — Всегда пожалуйста!

— Аристарх Петрович, — она улыбнулась еще нежнее. — Последний вопрос. Как вообще идут дела у галереи?

— В смысле, не подкосила ли нас эта трагедия?

— Нет-нет. Думаю, трагедия вам скорее всего пошла на пользу. Я спрашиваю, так сказать, ретроспективно.

— Вот вы о чем, — он продолжал улыбаться. — Не могу сказать, что мы купаемся в деньгах, но дела идут в целом неплохо. Спросите в налоговой, спросите в банке, вот, — он протянул Арине листок, — тут все данные, включая кредитную историю. Я вашему коллеге их давал, но пусть у вас тоже будут. Убийство, как бы цинично это не прозвучало, действительно пошло галерее на пользу. И интерес к нам возрос резко, и, думаю, цены на картины Софи сейчас тоже взлетят, а с ними и мой процент. Но поверьте, мои дела таких экстраординарных мер не требовали. Галерея и без того вполне жизнеспособна.

— Не обижайтесь.

— Я не обижаюсь. Приходите, если еще что-то понадобится, — директор галантно помог Арине с курткой, распахнул входную дверь.

— Аристарх Петрович! — радостно воскликнула стоявшая на крыльце хорошенькая девушка в узких лиловых брючках и лиловом же с желто-коричневыми всполохами шарфе, скрывавшем практически всю верхнюю половину ее хрупкой фигурки.

Арина отметила, что шарф делает серые девушкины глаза тоже лиловыми. И в сочетании с бесшабашно встопорщенными рыжими волосами это смотрится очень даже симпатично.

— Вы меня не помните, конечно! — еще радостнее продолжала девушка. — Я Лика, я к вам с нижайшей просьбой.

За спиной у нее маячил худой парень с безразличным лицом. Через плечо у парня висел квадратный, как у фотографов, кофр.

— Что такое? — чуть помрачнел директор.

— Ой, только не отказывайте! Я Лика, я с Софи и Николь в одном классе училась, и… Ну понимаете… Черт, я типа стервятник выхожу, — она улыбнулась столь же смущенно, сколь ослепительно.

— Вы журналистка?

— Ой, что вы! Наоборот! Гарик, — она мотнула головой в сторону парня с кофром, — у меня интервью берет. Аристарх Петрович! — девушка молитвенно сложила ладони в черных кожаных перчатках без пальцев. — Можно в галерее сфотографироваться? Возле сонькиных картин? — она подумала пару мгновений и добавила. — И на крыльце! Да? — она обернулась к парню, тот кивнул. — Чтобы вывеска галереи видна была. Аристарх Петрович! Вам ведь тоже лишний пиар не помешает, а?

Директор усмехнулся:

— Проходите.

— Секунду, — остановила их Арина. — Лика, вы сказали, что с Софи и Николь вместе учились?

— Ну да.

— С вами можно поговорить? Когда вы с фотографиями закончите.

— А вы из какого журнала? — с явным интересом спросила девушка.

— Из следственного комитета, — довольно сухо сообщила Арина.

Но одноклассницу сестер Бриар это не напугало и не оттолкнуло:

— Ой, как интересно! Вы следователь?

— Следователь Арина Вершина.

— Ой, а другой же тогда был следователь! Ну когда… вот это вот все было…

Арина только пожала плечами.

— Конечно, я с вами поговорю! — еще ослепительнее улыбнулась девушка. — Мы сейчас быстренько все отснимем, да, Гарик? А вы пока… — она на мгновение задумалась. — Вон там, справа, за углом, едальня, «Синий слон» называется, совершенно отпадная. И кофе там вполне ничего. Вы подождете? Я не сбегу, честное слово! Вот вам моя визитка, если вдруг потеряемся, — в Аринину ладонь скользнул матовый бежевый прямоугольничек. — Тут все контакты, и телефон, и страницы мои, и инста, и твиттер, в общем, все. Но я недолго! И я с удовольствием с вами поговорю! Такой ужас, правда?

Аристарх Петрович очень гордился своим так удачно придуманным псевдонимом. И вообще — всем своим достигнутым положением. Галерист — даже звучит внушительно. Как демонстрация для всех, кто думал, что он — никчемушник.

Русичку звали Эльвира Афанасьевна. Странное дело, он не помнил по имени ни одного из учителей, а эту — помнил. Она ему тогда всю жизнь отравила. Сейчас, впрочем, с высоты лет и достигнутого положения, Аристарх Туш — бывший Алеша Тушкин — подумывал иногда, что никакой такой особенной травли и не было. Ну требовательная была, строгая. Аккуратный пучок каштановых волос, синий английский костюм, белоснежная блузка, заколотая у горла хрустальной брошью в виде цветущей ветки. Когда в широченное окно врывался солнечный луч, хрусталь брызгал во все стороны разноцветными искрами. Маленький Алеша — он вытянулся только к концу школы, а до того был ниже всех в классе, даже девчонок! — завороженно следил за пляской живых пестрых огоньков, вздрагивая от ледяного русичкиного голоса: «А Тушкин опять в эмпиреях витает…» Сейчас-то Аристарх Петрович знал, что такое эти самые эмпиреи — ничего обидного, даже наоборот, вполне возвышенно. Тогда же ему казалось, что это какие-то склизкие вонючие кривые трубы, вроде канализационных. И он, значит, в них «витает» — ползает, наверное. Цветные искры сразу теряли свою привлекательность, становились ледяными — как голос, от которого по спине ползли мурашки. Если бы еще костюм был, к примеру, красным или зеленым — а то синий, тоже как сгустившийся лед. Он ненавидел этот костюм, на который, казалось, даже пыль не отваживалась садиться. У самого Алеши его школьный костюмчик, вычищенный и отглаженный мамой, еще до начала первого урока успевал стать мятым и каким-то пятнистым.

Школа была старая, с потолков сыпалась побелка и даже отваливались куски штукатурки. Маленький Алеша мечтал: вот бы на Эльвиру посыпалось, на ее безупречно уложенные волосы, на безукоризненный, без единой посторонней пушинки, синий пиджак. Чтоб стояла, как мукой обсыпанная — вот смеху было бы!