Олег Рой - Дважды два выстрела

И на фига все это, спрашивается?

У тех звезд, что не на сцене, а еще где-нибудь, у них все еще смешнее — славы поменьше, зато проблем примерно столько же. Будь ты хоть кто — модный писатель, балерина, саксофонист или, боже упаси, художник. Типа Соньки Бриар, которую почему-то все на руках носят… носили то есть.

Сонька, если по-честному, Лику раздражала. Вот сестрица-то у нее еще ничего, хоть и нервная, и даже, пожалуй, злая. Будешь тут злой, когда тебя непрерывно в клетку загнать стараются. Соньку вон и загонять не надо было, ей в этой самой клетке очень распрекрасно жилось. Зануда, и ничего больше! И смотрела всегда так, словно знает что-то такое-эдакое, ни для кого больше не доступное. Х-художница! Вот все с ней носятся, а ведь картинки-то — тьфу! Лакированные открыточки. Но Сонька, как это называется, попала в струю — и вот вам и охи, и ахи, и восторги, и интервью, и толпы фанатов. И как — сладко ей от этого? Да ни фига! Уткнется в блокнотик свой и рисует без остановки — а вокруг хоть обаплодируйся. А чего рисует-то? Тьфу! Сальвадор Дали урюпинского разлива пополам с этим, как его… который валькирий в кожаной сбруе рисовал… Валеджо, вот как! Ну и немножко розовых пони для полной мимимишности.

Сама Лика предпочитала художников более классических — импрессионистов там или даже передвижников. Да хоть примитивистов на худой конец. Уж конечно, ей в голову бы не пришло любоваться Сонькиными картинами. Нет, она умела сделать понимающее лицо возле всяких там — ну тех, что на слуху, тех, кем в нынешнем сезоне принято восхищаться. Кто делает инсталляции с унитазными цепями и тому подобным хламом. Вполне можно повздыхать: о да, концептуально. И какая разница, нравится тебе или нет.

Потому что посетить модную выставку — это ж совсем про другое. Про покрасоваться новым нарядом от самого популярного в нынешнем сезоне модельера, а быть может, и поулыбаться в телекамеру — в качестве подруги виновницы торжества.

Вообще быть «подругой» кого-нибудь из звезд — очень удобно. Самим-то звездам, как ни крути, пахать и пахать приходится. А к тебе, к подруге, журналисты лезут просто потому что ты как бы рядом, как бы есть возможность некоего «нового ракурса». Черт их знает, что такое эти «новые ракурсы». Вот зачем журналистам знать, что «звезда» в возрасте пятнадцати лет обожала клубничное мороженое? А еще лучше — клубничную «Маргариту» или даже «клубничку» поострее. Впрочем, и мороженого бывает довольно. Журналисты почему-то полагают, что подобные детали «обогащают», «оживляют» и «углубляют» портрет звезды. А, нет, не портрет — образ. Типа звезда — тоже человек, и мороженое кушает, и даже, о ужас, комнатку с унитазом посещает. Вот и гоняются со своими микрофонами за шоферами, домработницами и прочим «звездным» окружением. Ну и за друзьями-подругами, само собой.

Нет, правда, очень удобно. Звезды, равно как их обслуга, работают, а ты только сливки снимаешь, получая свою порцию внимания прессы только за то, что ты в курсе какое именно мороженое предпочитала звезда в нежной юности, какие словечки употребляет в частной жизни и все такое.

После выставки, на открытии которой убили Соньку, Лика раздала уже десятка три интервью и получила приглашения в полдюжины ток-шоу. Просто потому что потому. Мало того, что присутствовала на месте «ужасной трагедии», так еще и подруга. Ну еще и потому что симпатичная. Это Лике когда-то знакомый помреж или кто-то в этом роде объяснил: присутствие в студии симпатичных девушек обязательно. Даже если само шоу выйдет скучноватым, чтоб было на кого камеру перевести, чтоб зритель мог полюбоваться. А если симпатичная девушка еще и способна пару слов связать — вообще прекрасно.

Лика, безусловно, была способна. И быть отрадой глазу, и перед камерой естественно держаться, и сказать что-нибудь неглупое — запросто. Чтоб звучало интересно, и смотреть чтоб приятно было. И вовсе не обязательно говорить то, что ты на самом деле думаешь. Даже наоборот: что думаешь, лучше держать при себе. Она сама была абсолютно уверена, что убили именно Соньку — но разве хоть раз позволила себе обмолвиться чем-то в этом духе? Что она, идиотка, что ли?

Идиоткой Лика не была. Собственно, именно поэтому и была убеждена, что убили Соньку. Потому что — ну кому бы понадобилось убивать Никки? Она, конечно, с закидонами всегда была, но девчонка ничего так, нормальная, не конфликтная, ссориться ни с кем особо не ссорилась. Никому занозой в глазу не торчала, в общем. Кроме разве что их сдвинутой на идее исключительности мамаши. Вот та вполне могла бы «лишнюю» дочку пристрелить — чтоб не нарушала общей прекрасной картины. Но старшая Бриарша торчала у входа, возле директора, так что выстрелить, разумеется, не могла.

Кроме старшей Бриарши и, может, ее муженька, Николь никому, пожалуй, не мешала. Ну учителя от нее, бывало, на стенку лезли — но это когда было! Сто лет назад! И если учителя убивали бы раздражающих их подопечных, школы половины своих выпускников не досчитывались. Нет, Николь, хоть и с тараканами — а кто без них — но безобидная. Зато вот Сонька с ее занудным рисованием, немыслимой правильностью и, главное, с ее славой — вот ее убить желающие точно нашлись бы. Лика и сама иногда ловила себя на «чтоб ты сдохла!» Вот если бы можно было просто кнопочку нажать и — раз, неприятный объект ликвидирован. Как в компьютерной игре. Но в реальной жизни убийство — это такая морока…

Сидеть в кабинете до конца рабочего дня Арине сейчас казалось глупо. Он же ненормированный! Почему бы не уйти сегодня пораньше? Бог весть, куда Эрик поведет ее ужинать, но не в пельменную же? Надо бы переодеться во что-то более презентабельное, чем джинсы, свитер и куртка. И голова уже не про работу думает, а про этот самый ужин. Как будто ей, Арине, четырнадцать лет, и ее впервые куда-то пригласили, ей-богу! Совсем законсервировалась с этой работой. Уйти или не уйти, вот в чем вопрос…

Сомнения разрешились сами собой, их прервал телефонный звонок.

— Вершина, ты что ль? — раздалось в трубке в ответ на Аринино «слушаю вас». Левушка Оберсдорф не здоровался ни с кем и никогда. Ну… почти никогда. Услышать от него «привет» было столь же маловероятно (и, пожалуй, так же почетно), как быть осененной личным благословением Папы Римского — посреди многотысячной толпы.

— А ты не знаешь, кому звонишь?

— Да ой, у меня пять линий на контроле, почем я знаю, какая… Чего у тебя было? Комп? Мобила?

— Компьютер, изъятый в квартире погибшего Шубина Егора Степановича, — напомнила ему Арина довольно сухо. Может, Оберсдорф и ас в этих самых высоких технологиях, но это еще не основание разговаривать с остальными представителями человечества как с непроходимыми тупицами. — И мобильник. Под тем же грифом.