Луиза Кэндлиш - Наш дом [litres]

– Выключен, – бормочет Майк. – Не знаю, что он там затеял…

– Скоро придет.

– Что-то ты больно доверчивая ни с того ни с сего! Забыла, как он тебя обобрал до последнего пенни?

Фия выдерживает его взгляд; ее лицо искажается злобной гримасой, она не узнает себя.

– Слушай, если не возражаешь, давай помолчим.

Майк кривит рожу и доливает в бокал остатки вина.

– Сделай одолжение! У меня от тебя зубы сводит, если хочешь знать! Старая жирная корова, миссис Святее-всех-святых! Не представляю, как Брам терпел все эти годы. Неудивительно, что он пошел налево – я бы на его месте сделал то же самое – например, с этой штучкой, вашей соседкой, как там ее?

Он берет кресло и ставит его рядом с другим, словно приглашая ее сесть и подвергнуться еще большим оскорблениям.

Ненавижу тебя , думает Фия. На дух не переношу!

– Пойду в туалет, – говорит она, – там подожду.

Она запирает дверь ванной и опускается на пол, уткнув подбородок в колени. Ее трясет так сильно, что приходится стискивать зубы, чтобы не стучали.

Инстинкт удерживает ее от проверки сообщений на своем телефоне. Фия выключает свет, затыкает уши и закрывает глаза.

Он снова просыпается от кошмаров; как и прежде, ему снится Майк. Из всей этой истории он извлек по крайней мере один урок точно: нельзя недооценивать противника. В конце концов, он видел его в действии и знает, на что тот способен. Как Майк поведет себя, когда выяснится, что его обманули? Попытается навредить Фие? «… И ей будет плохо» . Похитит Лео или Гарри и выложит видео на «Ютуб», как какой-нибудь экстремист в капюшоне? «Заплати, и я его отпущу». И нож приставлен к горлу любимого мальчика…

Нет, надо верить в полицию. Как только всплывет история с домом, Фия обратится в полицию, и ее защитят. Майк не станет так рисковать.

Да и вообще, он ведь не настоящий бандит – так, ухватился за случайный шанс. Ну, пнет стенку и пойдет себе дальше искать новые возможности, почти не хромая.

Пальцы уже неплотно затыкают ноющие уши, и до нее доносятся жуткие звуки по ту сторону стены. Это монстр прочищает горло, готовится ее сожрать! Нет, это всего лишь детская сказка про жадную овцу, которая проглотила весь мир: «Я не нае-е-елась!»

Фия не сразу понимает, отчего так задеревенели все мышцы, отчего она лежит ничком на холодном полу. Неужели задремала? Рука ощупывает плитку, дотрагивается до гладкого пластика: душевая кабина. Значит, она в ванной, на полу.

Нет, не сказка.

Фия кое-как садится, прислонившись к стене. В голове пусто. Она считает до пятидесяти и пробует встать. Ноги затекли под тяжестью собственного веса, и Фия хватается за ручку. Наконец кое-как нащупывает выключатель, морщится от яркого света и как можно бесшумнее отпирает дверь.

В гостиной тихо. Фия крадется между горами коробок, частицы света догоняют ее, плывут из ванной в сторону кухни. На столе можно различить очертания сумки, бутылки с остатками вина, желтый лист бумаги, маленький синий учебник.

В проходе Фия видит его. Он все еще сидит, вытянув ноги, однако голова запрокинута. Она делает шаг вперед. Его глаза закрыты, кости черепа выступают под кожей, на лице щетина. На подбородке и на шее застыла засохшая рвота, грязно-розовые капли затвердевают на обивке кресла. Те страшные звуки – видимо, он захлебнулся во сне, будучи не в силах проснуться и спастись.

И она ничего не сделала.

Да, наверняка мертв, но Фия боится до него дотронуться.

Сердце выпрыгивает из груди, руки трясутся… Нет, это не может быть галлюцинацией. Фия вспоминает прошлый вечер, видит себя словно со стороны: как взяла таблетки Мерль из сумки и раскрошила в бутылку. Она выглядит рассеянной, совсем как в тот раз, когда присматривала за Роки и дала ему противовоспалительное от артрита – полтаблетки, разломанной пополам.

Только она вовсе не была рассеянной, напротив – сосредоточенной до состояния бешенства. В упаковке шесть таблеток – Фия использовала их все и решила, что не хватит. Тогда она достала из сумки антидепрессанты, взятые у Брама в среду утром. Нет, она вовсе не собиралась их хранить, так получилось: пока гуглила, пока читала, волновалась, что опаздывает – надо было еще принять душ, переодеться и вовремя успеть на вокзал… В итоге бездумно смела таблетки в сумку и убежала.

И вот теперь добавила несколько штук в вино.

Я убила его преднамеренно. Я приготовила яд.

Нет, неправда! Откуда ей было знать, что он выпьет всю бутылку? Что вообще станет пить? Она была сама не своя от шока, действовала неумышленно, рефлекторно, как ребенок.

Да, только сперва она налила в бокал себе, а потом уже растворила таблетки в бутылке. Так ли ей хотелось выпить или это была лишь уловка? Логика проста: если Майк увидит, что Фия пьет, то охотнее согласится принять угощение, ничего не заподозрив.

А еще она перед этим надела резиновые перчатки.

Я – убийца.

Фия прижимает ладонь к губам, подавляя рвоту. Сглатывает.

Телефон в сумке. Она открывает экран набора номера, палец зависает над цифрой 9… Нет! Полиция может запросить у сотового оператора распечатку звонков, отследить время. Был такой эпизод в «Жертве», где все расследование основывалось на мобильных вышках. И в газете она читала, как полиция отслеживает звонки о помощи в радиусе тридцати метров: они используют компьютеризированные карты, координаты государственной сети.

Фия моргает. Значит, мозг стал работать лучше, раз она смогла вспомнить. А теперь мозг хочет, чтобы она обернулась, подошла ближе и посмотрела на ужасное нечто, сидящее там.

Не надо.

Думай. Двигайся.

Уходи.

Фия берет сумку, выходит из квартиры, бежит по коридору, по лестнице, через холл на свежий воздух, в морозную дымку. На улице она слегка успокаивается. Мир притих, туман стелется мягко, словно уважает ее право на анонимность. Фия избегает проспекта в северной части парка и делает крюк через Элдер-Райз-роуд в сторону Уиндем-Гарденс.

У дома номер 87 она звонит в дверь всего один раз и сжимает пальцы в кулак, чтобы удержаться от сумасшедшего трезвона.

Наконец доносится приглушенный голос:

– Кто там?

Фия нагибается к отверстию для писем.

– Мерль, это я. Ты все еще одна? Можно мне войти?

– Фия! – Дверь распахивается, и ее обдает теплом. На пороге Мерль, сонная и взъерошенная, в небесно-голубой пижаме, с голыми ногами. – Я думала, ты на квартире? Что случилось?

Давай, говори, иначе потом духу не хватит!

– Кажется, я его убила.

В глазах Мерль вспыхивает страх, рука инстинктивно тянется к животу.

– Кого? Брама?