Иван Солнцев - Полет курицы

Во мне еще несколько бутылок крепкого пива, и этого на сегодня достаточно. Выпустив часть выпитого в унитаз и игнорируя душ, я падаю в кровать, отправляясь в глубокий сон этой ночью очередного дня, до боли похожего на все предыдущие. Впереди увлекательные выходные.

В очередную пятницу стоит великолепная погода, и это провоцирует меня на неторопливую прогулку с бутылочкой светлого пива в сторону Александра Невского, где обстановка куда как живописнее, нежели у Пролетарской или на Книпович. Уже подходя к метро и торопясь к урне, чтобы не попасться местным блюстителям порядка за распитием в общественном месте, я обращаю внимание на знакомое лицо и столбенею, осознав, чье оно. Липецк добрался-таки до меня, понимаю я, когда знакомое лицо болтающего по мобильнику около метро парня поворачивается ко мне, и наши с ним взгляды пересекаются. Я спешно выкидываю бутылку и замираю в нерешительности. Бежать навстречу с распростертыми объятьями я не намерен, но и просто убежать в метро не получится.

– Костя?! – торопливо закончив болтовню по мобильнику, вопит мой старый знакомый.

Кирилл Демин – ходячее блеклое пятно. С юношескими грешками, но не более того. Мы были знакомы, по большей части, через одну девицу, отец которой тоже работал на ЛТЗ и с которой я вроде как пытался что-то мутить, хотя и безуспешно. Знакомство с Кириллом – как вы понимаете, не из тех, которыми хвалятся в приличной компании. Хотел бы я знать, что он тут вообще делает, с учетом его способностей к выживанию.

В ходе короткой переброски приветствиями, я узнаю, что Кирилл у нас теперь – семинарист Духовной академии при Александро-Невской лавре. Выглядит он, между тем, бодрым и подтянутым, как успешный менеджер по продажам, а не жирным и бородатым, как поп. Что-то здесь нечисто.

– Пойдем в бар – посидим, поболтаем. Угощаю, – панибратски положив мне мягкую, женственную руку на плечо, предлагает представитель духовенства.

А кто я такой, чтобы спорить с церковью?

В пабе мы берем по стакану пива и начинаем непринужденную, как может показаться со стороны, беседу, в ходе которой я стараюсь давать минимум информации о том, как живу я, и узнать побольше о том, чем занимается будущий святой отец Кирилл.

– Так и что вы там делаете, в семинарии? – уклончиво ответив на целый ряд вопросов, интересуюсь я.

– Вот все именно с этого и начинают спрашивать, а не с того, как жизнь, – смеется Кирилл. – А вообще – учимся, как в обычном институте. Философия, герменевтика, латынь, все такое. Ну, и физкультура, конечно.

– Ну, видно, что ты бодрячком, – стараясь поддерживать прямо скрученную сколиозом и сиденьем «газели» спину замечаю я. – Живешь в общаге?

– Конечно. Халява, плиз.

– Но ты вот гуляешь «по-гражданке», смотрю, без рясы и всего такого.

– Ну, само собой. Вообще, униформу носят только на занятиях, и то не на всех.

– А комендантский час?

– А я свалил с ужина. Потом у нас идет свободное время – тут вообще никаких вопросов. Ну, а на вечернюю молитву я договорился с преподом.

– Типа заболел?

– Ну, да. На пятнадцать минут можно и заболеть, – довольно улыбается во все зубы, вкупе с усами а-ля «подросток-дурачок» это создает видимость прогрессирующего дебилизма.

– А дальше куда?

– Ну, у меня через час встреча с людьми. Погуляем, выпьем. А утром уже буду в семинарии.

– С перегаром? – звонко щелкаю ногтем по тонкому стелу стакана.

Кирилл улыбается снова, отпивает пива и высокопарно вскидывает руку.

– На все воля божья.

Закончив первый полулитровый стакан, я замечаю, что Кирилл тоже на подходе, хотя пьет он, как я догадываюсь, поменьше моего. На втором стакане мы уже обсуждаем жизнь в большом городе и события, происходящие у знакомых, и здесь снова восемьдесят процентов информации исходит от Кирилла. Его болтовню подчас трудно остановить, но это позволяет мне узнать, что наша общая знакомая уже залетела и планирует выйти замуж, и я ощущаю прилив какого-то особого злорадства, словно я нахожусь в лучшем положении, чем и она, и ее жених, и Кирилл, вместе взятые. По настойчивой просьбе Кирилла я рассказываю о своей работе и своих достижениях, немного приукрашивая и используя общие формулировки.

– У меня двоюродный брат здесь живет. Уже давно. Вот присел недавно на три года, – расстроено замечает Кирилл.

– И за что же?

– Его машину пытались эвакуировать. Довольно дорогую, по нынешним меркам. Ну, он и полез в нее, пока тащили на эвакуатор.

– Сейчас так модно, – пожимаю плечами. – Это русская ментальность – насрать себе в карман, а потом удивляться – что это у меня тут такое теплое и вонючее?

– Есть такое. Эвакуаторщик спросил его – мол, уехать, что ли, собрался, стал объяснять, что назад дороги нет.

– Развод, – машу рукой, но Кирилл меня игнорирует.

– А этот придурок открыл дверь, достал из машины биту и размозжил голову ни в чем не повинному эвакуаторщику.

– Не повинному? А знаешь, сколько горя они людям приносят этим своим заработком? – возмущаюсь я. – За сраные полторы тысячи или сколько там им платят за эвакуацию, целые дни людям из жизни вычеркиавют.

– Но он просто исполнитель, – качает головой Кирилл. – В общем, мент, который должен был фотографировать и составлять протокол, подошел как раз к этой сцене. И все. Суд, срок.

– И что нужно было сделать мужику? Его выбесили, спровоцировали.

– Договориться. Попросить штраф и остановить эвакуацию. Всего-то. Но он решил, что сэкономит, убив эвакуаторщика, и уедет. Тупая жадность, до безумия.

– Мы все тут до него доведены, – отвлекаюсь взглядом на симпатичную девочку в коротком красном платье, выясняющую что-то с высоким жлобом у входа в паб.

– Вот потому я и пошел в сторону чистой духовности, – я буквально слышу, как тычет в меня пальцем Кирилл, призывая обернуться к нему. – «Одного он не будет любить, а другого будет; одному будет предан, а другим будет пренебрегать. Вы не можете служить и Богу, и деньгам»

– Ты сам-то веришь в эти сказки? – усмехаюсь.

– Безусловно, – несколько смущенно вытирает пену с левого уса Кирилл.

– Ну, хорошо, – деловито покашливаю и отставляю в сторону стакан. – А почему твой бог раздает-то всем так несправедливо? Вот – депутатам, патриарху твоему, мажорам – все блага жизни, они уже не знают, куда девать. И что они, при этом, все делают? Ни хера. Просто присосались к нефтяным доходам и подачкам текущих оттуда же бюджетов с разных сторон. Но вот я за себя не говорю – я-то раздолбай еще тот – прости господи, со святым отцом ругаюсь, – отпиваю немного пива, чтоб смочить пересохшее горло. – Но вот есть у меня знакомый – пашет семь дней в неделю, дома бывает, в основном, по ночам. Жену и дочь почти не видит. Ну, и че? Не может даже сраный холодильник взамен советского купить. В «ВИСе» своем, чтобы тот не развалился, и на нем можно было подрабатывать, свободными часами дыры латает. Отпуска уже лет десять не видел. Вот трудолюбия – хоть отбавляй, но как-то не идет. А почему?