Линкольн Чайлд - Стихи для мертвецов [litres]

– Ну? – спросил Аксель. – Что теперь, Дэви Крокетт?

Колдмун посмотрел на экран смартфона. Они находились на восточной оконечности острова Риво-Альто.

– Левый поворот, два правых, и возвращаемся на Венецианское шоссе.

Водитель без слов вывернул рулевое колесо, ярдов сто несся по встречке, потом с заносом свернул налево. Пендергаст уронил еще сто долларов на переднее сиденье.

– Знаете, наверное, проще было бы арендовать вертолет, – сказал Колдмун.

К его удивлению, Пендергаст серьезно отнесся к этой идее:

– Все, что угодно, лишь бы улучшить этот отвратительный трафик. – Он помолчал секунду и добавил: – Я уже второй раз опаздываю на место преступления. В третий раз не опоздаю.

Такси еще раз пересекло встречные и попутные полосы, въехало на последний остров в ряду и приблизилось к непрерывной линии отелей вдоль берега.

– Направо на Вторую авеню, – сказал Колдмун, заметив, что 1-я магистраль была бы ненамного лучше, чем парковка, из-за строительных работ впереди.

Вместо ответа таксист проскочил один перекресток, потом второй, едва избежав бокового тарана от двигающегося фургона, потом сделал безумный поворот на Вторую через разделительную полосу, отчего задние покрышки машины задымились, и некоторое время петлял между пальмами, как на слаломной трассе. А потом машина в очередной раз остановилась, и на сей раз, по-видимому, более или менее окончательно: все полосы впереди стояли, очевидно заблокированные строительными работами и страдальцами с 1-й магистрали.

– Черт, – пробормотал Колдмун.

Но не успело прозвучать это слово, как Пендергаст бросил еще одну купюру на переднее сиденье и вышел из машины. Колдмун последовал за ним. В трех кварталах впереди виднелось зеленое пятно – кладбище.

– Одиннадцать минут, – сказал Пендергаст. – Превосходно. Возможно, мы даже опередим нашего друга-лейтенанта.

Петляя между машинами, он вышел на тротуар и ровным, но быстрым шагом двинулся на север.

Специальный агент Колдмун кивнул двум копам, стоящим у ворот, и вошел на Городское кладбище Майами. Подъезжали все новые полицейские машины, активность нарастала. Колдмун остановился, чтобы оценить свежим взглядом всю картину, а Пендергаст легким шагом двинулся вперед. Кладбище представляло собой большую зеленую зону, обнесенную забором, выкрашенным зеленой краской, и погруженную в тень корявых дубов. Асфальтовая дорога делила кладбище на две части. Вдоль дороги выстроились надгробия и склепы разных стилей и размеров, одни заброшенные, другие хорошо ухоженные. Кладбище выглядело старинным и, судя по склепам, служило пристанищем для некоторых очень богатых тел. Странное место для захоронения: чуть ли не в самом центре Майами.

Почувствовав атмосферу места, Колдмун зашагал к склепу, в котором нашли сердце, – это был мрачный гранитный храм, обнесенный полицейской лентой и окруженный растущей толпой полицейских и криминалистов. Пендергаст куда-то исчез. Колдмун поговорил с одним из местных копов, и тот ему сказал, что во внутреннее помещение склепа можно будет войти минут через тридцать, когда там поработают криминалисты.

Колдмун неторопливо прогулялся внутри огороженного пространства, запоминая все, что видит вокруг. Склеп, в котором нашли сердце, был сооружен из массивных блоков, по бокам от входа стояли две каменные урны, на тяжелой медной двери образовалась патина. Над дверной перемычкой была высечена фамилия: «ФЛЕЙЛИ». Колдмун прошел мимо открытых дверей и увидел ярко освещенное неухоженное помещение, в котором священнодействовали два криминалиста в белых халатах. Он подумал, что так, наверное, выглядят духи предков, сбитые с толку и не находящие себе места, ищущие освобождения от своих земных оков.

В поле его зрения попала чья-то фигура поодаль: скорбящий человек в черном, стоящий на коленях с опущенной головой. Потом Колдмун понял, что это Пендергаст. С пинцетом в руке он осматривал траву, почти уткнувшись носом в землю.

– Нашли что-нибудь? – поинтересовался Колдмун, подходя ближе.

– Пока нет.

Тем не менее в его руке вдруг откуда-то появилась пробирка, Пендергаст положил в нее что-то невидимое и встал. Он продолжил свой путь вокруг склепа, словно идя по следу, – этому индейскому умению Колдмун научился в детстве.

– Я был бы очень признателен за вторую пару глаз для осмотра земли, – сказал Пендергаст. – Я ищу место, где преступник вошел и вышел.

– Поскольку прошлой ночью было полнолуние и безоблачное небо, вы предположили, что он пришел сюда не по главной дороге.

– Именно.

Они описали мучительно медленную петлю, изучая каждый след, какой им попадался. Когда они в конце концов вернулись туда, откуда начали, – похоже, без какого-либо успеха, – Пендергаст, прищурившись, посмотрел на склеп:

– Так. Комната мертвых уже готова.

Криминалисты под бдительным присмотром лейтенанта Сандовала собирали свои инструменты, снимали рабочую одежду. Колдмун следом за Пендергастом поднырнул под желтую ленту и вошел внутрь.

Вдоль правой и левой стен склепа тянулись ниши в три ряда, по пять штук в каждом, что в целом составляло тридцать погребальных камер; все камеры были заделаны, кроме одной – в дальнем конце слева. Над каждой из камер имелась мраморная табличка с высеченным именем и датами, но у некоторых камер закладные камни растрескались и высыпались, и внутри виднелись сгнившие гробы. Пол был покрыт слоем пыли и следами присутствия крыс; вода, протекшая с крыши, оставила разводы на стенах.

Пока Пендергаст безмолвно расхаживал по склепу, Колдмун сосредоточился на нише, которая и представляла для них интерес – одна из последних.

АГАТА БРОДЕР ФЛЕЙЛИ

3 СЕНТЯБРЯ 1975

12 МАРТА 2007

Снятая мраморная табличка лежала в стороне. Перед гробом на бечевке, как рождественское украшение, висело человеческое сердце, оно чуть раскачивалось в сеточке, сплетенной из колбасного шпагата. Капелька свернувшейся крови застыла внизу, как маленькая сосулька. На полу образовалась липкая лужица.

К сердцу была приколота булавкой записка. Колдмун подошел и осторожно сфотографировал ее смартфоном, потом отступил немного, чтобы прочесть.

Моя красавица Агата,

твоя кончина была самой ужасной из всех, и за это я приношу свои извинения. Цветок нежнейший, схваченный морозом ранним. Поскольку я человек Действия, а не слов, приношу тебе дар в качестве искупления.

С нежными пожеланиями,

мистер Брокенхартс.

– Брокенхартс воображает себя человеком с литературным талантом, – сказал Пендергаст, подойдя сзади.

– Вы про цитату из «Ромео и Джульетты»? [22] «Цветок нежнейший, схваченный морозом ранним» – строка из трагедии У. Шекспира «Ромео и Джульетта», акт IV, сцена 5, в переводе А. Радловой.