Эрин Келли - Каменная пациентка [litres]

– Привет, Алекс, – поздоровался Джесс с тем, кто был повыше.

– Здорово, Джесс, как дела, чувак?

– Не могу остановиться, – ответил Джесс. – Вот, показываю Марианне окрестности.

– Не волнуйся, сегодня мы всю ночь будем на нашей стороне, – сказал Алекс, поднимая бровь.

Мы отправились назад по гулкому коридору. Я не хотела, чтобы этот вечер прекращался, и одновременно ждала окончания, чтобы в спокойном одиночестве серьезно проанализировать и оценить его.

Наша экскурсия закончилась там же, где и началась. Больница стояла в темноте, если не считать тусклого света из мужского крыла. Над нами раскинулось бескрайнее небо Саффолка, усыпанное звездами. Джесс взял меня за подбородок и приподнял его, чтобы показать Пояс Ориона, а затем наклонил свое лицо ко мне. Его поцелуй казался тайной и обещанием.

Я отстранилась первой.

– Мама сказала, что я должна быть дома к десяти. Завтра в школу. – Я ожидала, что Джесс потеряет терпение, плюнет на все и решит возвращаться к своей замужней женщине, вероятно, знающей, как делать все те вещи, о которых я только читала в журнале «Космополитен».

– Не хотел бы я увидеть темную сторону Дебби Смай, – сказал он, шутливо поежившись. – Не беспокойся об этом. У нас впереди целая вечность. Я привезу тебя сюда после твоих экзаменов, годится?

Я была почти разочарована тем, как легко оказалось стать его девушкой. Больше я никогда не добиралась домой на школьном автобусе; через неделю запасной шлем Джесса пропах моим шампунем так, насколько это было возможно. Слухи, которые преследовали меня по школьным коридорам, опережали то, чем мы занимались на самом деле.

Он был верен своему слову. В день, когда я сдала последний экзамен, Джесс приехал за мной с вещмешком, в котором лежало старое, но чистое одеяло, волшебным образом пропавшее из сушилки его матери. Я больше не нервничала. Я была в восторге оттого, что обнаружила в нем тайную мягкую сторону. Не озлобленного местного парня без перспектив, а тихого, уважительного, умеющего заинтересовать так же, как и самому искренне интересоваться мной. Парня, который говорит: «У нас впереди целая вечность» на первом свидании.

Этим летом Колетта ходила в городской детский лагерь, и мои дни всецело принадлежали мне самой впервые с тех пор, как она родилась. И Джесс, и я нашли работу на неполный день – он на выкладке товаров в «Ко-оп», как и хотел, а я няней, однако все наше свободное время мы посвящали Назарету. Студенты-художники собрали свое барахло и съехали, оставив в нашем распоряжении квадратную милю больницы и всю ее территорию. Случайные туристы или бродяги ночевали там однажды или дважды, но ни разу нас не побеспокоили.

Мы расстилали одеяло на траве снаружи; у Джесса очень сильно загорела спина, а у меня голени. Я испробовала на практике все позы, которые изучила при помощи «Космополитена», но должно быть, пропустила удовольствие для себя, потому что в конечном итоге старалась только ради Джесса. Иногда мы втаскивали «Сузуки» через дыру в заборе и катались по полумильному коридору, с непокрытыми головами, с развевающимися волосами, крича на ходу. Он научил меня управлять мотоциклом, и хотя мне было страшно превысить скорость тридцать миль в час, после нескольких часов его терпеливых объяснений я смогла повернуть ручку газа, переключить передачу и совершить краткую поездку по кедровой аллее.

Джесс упоминал о других женщинах, которых брал сюда, только в абстрактном ключе.

– Ты единственная девушка, которая по-настоящему заслуживает этого места, – сказал он, и я знала, что это правда, потому что полюбила эти загадочные развалины так же сильно, как и он сам, и моя прежняя ревность прошла. Если та домохозяйка из Ипсвича и существовала, то она давно исчезла из его жизни. У Джесса не имелось времени ни на кого другого. Если я и ревновала, то к тому вниманию, которое он уделял больнице. Мне казалось странным, что он говорил про Назарет – «она», так же, как Клей называл свой огромный красный мотоцикл [10] В английском языке неодушевленные предметы – среднего рода, и местоимение «она» указывает на особую любовь к предмету. .

Джесс был параноиком относительно вандализма и разрушения, и обходил это место каждый день, отмечая вслух потери, когда они появлялись. Когда кровати показались ему стоящими не так, как обычно, он прилепил один из моих длинных волос поперек двери, чтобы заметить, если кто-то зайдет (никого в итоге не было). Он измерял трещину в стене у основания часовой башни, чтобы понять, действительно ли она расширяется с каждым днем (а это было).

Я не возражала повсюду следовать за ним по пятам. Его очевидная компетентность и взрослая мужественность настолько бросались в глаза, что я была этим польщена, и к тому же моя увлеченность сравнялась с его, даже в каком-то смысле превосходила. Здесь всегда можно было обнаружить что-то новое. В не исследованной ранее боковой комнате мы нашли кровать с кожаными ремнями, ржавую тележку и кремовую эмалированную бадью, размером и формой походившую на сушилку для белья в нашей кухне и покрытую переключателями и циферблатами.

– Стоматологическое оборудование? – спросил Джесс. Он поиграл с некоторыми переключателями и поднес резиновую трубку к зубам.

– Нет, – ответила я. На стеклянном колпаке была надпись на английском языке. – Это аппарат для ЭКТ.

– А что это?

– Электроконвульсивная терапия. Это делали с пациентами, склонными к суициду, когда лекарства не помогали. Им поджаривали мозг, как будто это помогло бы вывести их из депрессии. – Я порылась за прибором и вытащила пару огромных металлических зажимов с контактами по сторонам. – Вот что они надевали им на голову. Такой процедуре подвергали Сильвию Плат [11] Писательница и поэтесса, страдавшая от депрессии. .

– Я знаю, – сказал Джесс с такой уверенностью, что стало ясно: он никогда о ней не слышал.

На тележке валялся пустой бланк для записей о лечении электрошоком – столбцы с надписями «Дата», «Время», «Количество ударов», «Глиссандо» (это прекрасное латинское слово в сочетании с линиями и точками делало лист больше похожим на ноты, чем на медицинские записи), «Сопротивление», «Напряжение», «Длительность (сек.)», «Тип реакции», «Степень ухудшения на дату процедуры», «Принимаемые лекарства» и «Клинические заметки». Я сложила его и сунула в карман.

– Малышка, зачем ты это берешь? – Если улыбка Джесса озаряла только его лицо, то его хмурый взгляд способен был затенить целую комнату. – Мне хватает проблем с попытками Клея вырвать каминные решетки и все такое прочее.

Я улыбнулась ему:

– Я просто интересуюсь старыми вещами, вот и все.