Эрин Келли - Каменная пациентка [litres]

– Теперь к главному. – Доктор Рэнсом вытащил из футляра термометр. Хелен открыла рот, почувствовав стекло между языком и зубами, будто кляп. Питер наблюдал, как его жена все больше распаляется, разоряя книжные полки. Очередной спазм боли заставил Хелен дернуться. Она всхлипнула, и термометр вывалился на пол. Все зачарованно смотрели, как шарик ртути катится по половицам. – Что здесь было? – Доктор поднял пузырек к свету, словно на нем могла внезапно появиться этикетка. – Без вашей помощи я не могу этого сказать.

Хелен помотала головой, чувствуя, как ее чрево вновь наполняется жидкостью. Простыня под ней промокла прежде, чем она успела это понять.

Доктор передвинулся к изножью кровати и обратился к Питеру:

– Здесь невозможно определить, что она приняла. Так как она не хочет признаваться, нам необходимо отвезти ее в больницу и дать ей рвотное.

«Рвотное! А это что было, не рвотное, что ли?!»

Рэнсом продолжал с выражением профессиональной серьезности:

– Естественно, моя основная задача – сохранение жизни. Я не могу игнорировать тот факт, что она нарушила закон, но мы сможем обсудить, стоит ли сообщать о выкидыше, вызванном кустарными средствами, после того как она окажется в больнице.

Новая боль, которая исходила от сердца, а не из живота, вспыхнула в ней. Хелен не слышала такого выражения раньше, но поняла, что оно означает. Рошель не поступила бы так с ней, неужели она могла? Она сказала так: это не считается абортом. И Хелен поверила Рошель.

С другой стороны, она верила и Робину. Это вина ее родителей – что они держали ее в неведении и вынудили полагаться на других. А ее вина в том, что она не понимала этого и не выяснила все сама.

Питер наконец поднял голову с рук:

– Она не может… вы же не думаете позвонить в полицию?

– Не сразу, конечно, но после того, как ей станет лучше… – Намекающий алчный взгляд Рэнсома не вязался с его сожалеющим тоном.

Эжени присела возле кровати и погладила Хелен по голове, убирая с ее лица мокрые грязные пряди волос. Это оказалось так неожиданно и приятно, что из глаз Хелен потекли слезы. Такую улыбку у матери Хелен не видела в лучшем случае лет десять: вроде той успокаивающей улыбки, когда она разбила колено, или поощряющей за заученное наизусть стихотворение либо молитву, прочитанные вслух.

– Хелен, – прошептала она дрожащим голосом, широко раскрыв глаза в надежде. – Он… он принудил тебя к этому?

Робин – и принудил ее! Да Хелен буквально выжала из него все соки!

Когда она покачала головой, щеки Эжени обвисли, глаза ввалились. Мать выглядела разочарованно. Она бы предпочла насилие над дочерью ее удовольствию. Собственное материнство еще только предстояло Хелен, однако сиротство поселилось в ней уже тогда.

– Он, поди, женат! – Эжени прикрыла глаза от такого стыда. Хелен была все еще слишком потрясена, чтобы поправить это ошибочное предположение.

«Она бы предпочла, чтобы я ненавидела его. Для нее лучше, чтобы меня изнасиловали».

Доктор Рэнсом взял Хелен за запястье, считая пульс.

– Вы очень слабы. – Он опустил ее безжизненную руку обратно на кровать.

– Но это хотя бы сработало? – Хелен необходимо было твердо знать.

– Это противоестественно, – выдохнула Эжени. Что именно она имела в виду? Ее влечение к мужчине или избавление от ребенка?

– Трудно сказать, если вы не сообщите мне, где взяли пилюли, – ответил Рэнсом. – В большинстве случаев, когда такие средства срабатывают, они убивают ребенка, а затем и мать. Вы знаете, что в них кладут? Ртуть, скипидар, ядовитый ракитник, хинин, мне даже известно, что иногда в состав входит порох.

«Ба-бах! – подумала Хелен. – Запустите меня, как фейерверк, и я прольюсь звездами над полями. Сгорю, как чучело в заднем саду. Помним, помним не зря пятый день ноября!» [16]

Она начала смеяться – мрачным, болезненным, странным смехом, потому что мышцы болели, натруженные от рвоты.

– С ней что-то не так, – вздрогнула Эжени. – Это последняя капля, но она с самого детства была такой бесчувственной. Это против законов природы. Я оправдывала ее годами, однако это…

Хелен ожидала, что доктор Рэнсом каким-то образом распознает нелепость этих застарелых сетований и оставит их без внимания, но вместо этого он кивнул сам себе и спустя полминуты глубоких раздумий вскинул голову и взглянул на ее родителей.

– Вы можете привести какие-то примеры странного или деструктивного поведения?

Взгляды, которыми обменялись Эжени и Питер, подсказали ей, что они оба не ожидали подобного вопроса.

– Несколько дней назад она… – Эжени потупила взор и понизила голос: – Хелен видели бегающей по окрестностям в нижнем белье. Она вернулась домой полураздетая. Следовало бы запереть ее в комнате. Я понятия не имею, доктор, что у нее на уме. Она может быть очень хитрой. – Питер тихонько прокрался за спину жены и начал собирать разбросанные книги, аккуратно ставя их на полки. – А уж когда она стала путаться с этой Рошель… Сидели с ней, расставив ноги, прямо как мужчины! Из всех девочек в школе она выбрала в подруги именно ее! Они разговаривали на своем собственном языке, писали на бумаге какие-то странные символы…

– Это Питман. – Хелен процедила бы это сквозь стиснутые зубы, если бы ее челюсть вдруг не задрожала. – Ты знаешь, что это такое. Это для работы. И не имеет никакого отношения к Рошель. Мне было шестнадцать, когда у меня появилась первая подруга, так что, пожалуйста, не трогай ее.

Рэнсом облизнул губы.

– Так значит, в детстве вам трудно было заводить дружеские отношения?

Это являлось правдой, хотя и не относящейся к делу. Сначала другие матери говорили, что она слишком своевольна, затем – что у нее чересчур дерзкие идеи, и наконец – что она холодна, как рыба. В конце концов они и вовсе запретили своим детям с ней общаться.

– Она никогда не интересовалась нормальными играми, никогда не брала в руки куклу. Она… Питер, ты же помнишь? Она плакала , когда закончилась война. Как можно было… Это не… Это выглядело очень странно.

– Это несправедливо. Я была ребенком и ничего не понимала. Я просто плакала, когда «крапивники» уезжали. – Расформирование местного подразделения «крапивников» – или, официально, Женской королевской морской службы, с их нарядной униформой и фетровыми шляпками – казалось Хелен большой потерей для их маленького городка и опустошило ее. Они всегда выглядели такими умелыми, такими значительными. – Какое все это имеет отношение к… – Хелен замялась. Какое слово подобрать для описания того, что она сделала? Ей казалось, что если она не станет произносить слово «полиция» или упоминать о нарушении закона, то Рэнсом может забыть о своем долге сдать ее. -…К сегодняшнему вечеру?