Кейт Аткинсон - Большое небо

Сарказм сарказмом, но от прежнего Кармоди осталась лишь тень. Реджи видела фотографии периода мэрской роскоши, и даже на полицейских снимках после ареста – а на них, сказать правду, люди обычно не в лучшем виде – Кармоди был здоров и бодр, хотя краснолиц и перекормлен. Теперь щеки у него ввалились, а белки глаз нездорово пожелтели. Ему, конечно, уже за восемьдесят. Встретишь на улице – ни дать ни взять безвредный престарелый пенсионер.

– Мы думаем, вы можете предоставить информацию о ряде лиц, в отношении которых мы ведем расследование, и хотели бы задать вам несколько вопросов. Ничего, мистер Кармоди?

– Мать честная, – сказала Реджи.

– Да уж. А вроде хотел поговорить, – озадаченно сказала Ронни, когда всего-то минут двадцать спустя они снова забрались в машину.

(– У тебя антибактериальных салфеток нет? Я как будто вся изгваздалась.)

– Собирался же стучать, как тот дятел, – и нате вам.

– Может, на него надавили? Пригрозили?

– Может быть, – ответила Реджи. – Он же в тюрьме, тут преступников пруд пруди. Ты поведешь или я?

– Давай ты, если хочешь, – сказала Ронни. Весьма великодушно с ее стороны: когда за рулем сидела копуша Реджи, Ронни только и делала, что давила ногой на воображаемую педаль газа.

Сюда ехали два часа, теперь два часа назад.

– Зазря, – сказала Ронни.

– Зато пейзажи, – ответила Реджи.

Пустоши. На ветреных вилявых пустошах [88] Цитируется песня «Грозовой перевал» («Wuthering Heights», 1978) английской певицы и автора песен Кейт Буш (р. 1958) с ее одноименного дебютного сингла. Нелишне упомянуть, что в 1984 г. она также записала песню «Большое небо» («The Big Sky»), которая вышла в составе ее пятого альбома «Hounds of Love» (1985), возглавившего британские чарты, а впоследствии синглом (1986). . До Хоэрта – тридцать миль в другую сторону. Реджи знала, потому что в универе ездила туда на экскурсию с Саем, до того еще, как он предпочел пятидневный пир на индийской свадьбе тостам с фасолью и бокс-сету «Безумцев» [89] «Безумцы» ( Mad Men , 2007–2015) – американский телесериал Мэттью Уинера про нью-йоркское рекламное агентство 1960-х гг. с Реджи. («Дело в тебе, не во мне», – сказал он.) В Оксфордском словаре нет такого слова, «вилявый» (Реджи проверила). Невозможно не восхищаться изобретателями слов.

– Бывала в Хоэрте?

– Нет, – сказала Ронни. – Это что?

– Хоэртский пасторат. Где жили сестры Бронте.

– Сестры Бронте?

– Ага.

– Нашу Бронте, наверное, в их честь и назвали. Я раньше не задумывалась.

– Наверное, – сказала Реджи. – Хотя на Сицилии есть город Бронте, вроде бы в честь одного из циклопов, который якобы жил под горой Этна. И адмиралу Нельсону король Фердинанд пожаловал титул герцога Бронте за то, что помог вернуть трон в Наполеоновские войны. Наша Бронте не пишет себя с диерезисом.

– Чё?

– С диерезисом – две точки над «е», не называется «умляут». Это их отец так выпендрился.

– Ты мало в люди выбираешься, да?

– Честно? Да. Теперь да.

Они опросили «свою» Бронте, Бронте Финч, в ее доме в Илкли, в прелестной лимонной гостиной, куда Бронте принесла им по красивой кружке чаю и клубничной тарталетке, купленной «У Бетти», и им обеим не хватило силы воли отказаться, невзирая на молчаливый уговор не пить и не есть на работе. Бронте эти тарталетки нарочно купила – невежливо не съесть, решили они уже потом. Бронте – их нулевой пациент, первая деталь головоломки.

В доме у Бронте были мягкие диваны, в которых тонешь, и картины в подлинниках по стенам, и восхитительный старый ковер («исфаханский») поверх дубового паркета. В камине – большая ваза темно-розовых пионов. Во всем вкус, во всем удобство. Реджи вспоминала дом доктора Траппер. В один прекрасный день Реджи и сама хотела обзавестись таким домом.

Бронте без диерезиса была миниатюрной красавицей за сорок, матерью троих детей («Ноа, Тилли и Джейкоб»), в спортивном костюме «Лулулемон». Волосы утянуты в вихрастый узел на макушке, – похоже, Бронте только что из спортзала.

– Теплая йога, – засмеялась она смущенно, словно это какая-то ерунда.

На диване нежился крупный темно-серый кот.

– Иван, – представила его Бронте. – Как Грозный. Осторожнее, он кусается, – умильно прибавила она. Взяла кота и унесла в другую комнату. – Мало ли. Он не любит чужих.

– Да кто ж их любит? – сказала Реджи.

Бронте работала ветеринаром.

– Только мелкие животные. Не хочу всю жизнь просидеть, сунув руку по плечо в коровью жопу, – смеялась она.

Ее муж Бен – консультант по ЧС в Центральной больнице Лидса. Эти двое лечили всех от мала до велика. У Бронте была чудесная улыбка – вот что Реджи мигом запомнилось.

Илкли еле-еле перешел через границу в Уэст-Йоркшир, отчего Реджи с Ронни и досталось это дело. Бронте полюбилась им сразу. Как не проникнуться к женщине, которая с аристократическим акцентом произносит «коровью жопу» и покупает тебе клубничные тарталетки «У Бетти»?

Солнце скромным помолвочным кольцом с алмазом на худом пальце Бронте пускало зайчики через окно. Пулялось маленькими дроблеными радугами в эти лимонные стены, когда Бронте наливала чай. Ронни и Реджи выпили чай, съели клубничные тарталетки, а затем достали блокноты и под диктовку Бронте Финч записали длинный перечень всех мужчин, которые насиловали ее в детстве, начиная с ее отца, мистера Лосона Финча, судьи Суда короны.

– Мрачно там.

– В Уэйкфилде?

– В Хоэрте. Я вот думаю, сестрам Бронте жизнь была – все равно что тюрьма, – задумчиво сказала Реджи. – И она же странным образом дарила им свободу.

– Я их никогда не читала.

– Даже «Грозовой перевал» в школе?

– Неа. Я только песню Кейт Буш знаю.

– Детектив-констебль Ронни Дибицки и детектив-констебль Реджи Дич. Мы ищем мистера Стивена Меллорса.

– Извините, – сказала секретарша юридической конторы Стивена Меллорса в Лидсе, – мистера Меллорса сегодня нет. Он, по-моему, работает из дома.

Здание новое, сплошь сталь, и хром, и чудной арт. Храм во славу денег.

– Спасибо. Передайте, пожалуйста, что мы заходили.

– А что сказать, когда он спросит зачем?

– У нас кое-какие вопросы о его клиентах. Прежних клиентах. Я оставлю визитку.

Они забрали машину с многоэтажной парковки.

– Денег в Лидсе куры не клюют, – отметила Ронни.

– Не то слово.

Реджи думала было позвать Ронни к себе в квартиру «кофе глотнуть», но это же будет ужас как непрофессионально. А вдруг Ронни сочтет это приглашением к некоей близости, и тогда придется выдавать стандартную конфузную телегу, мол, я не лесбиянка, была бы лесбиянкой – тогда бы конечно? Но абсурдно предположить, что Ронни станет к ней подкатывать лишь потому, что лесбиянка, и вообще, с чего бы Реджи нравилась ей, если Реджи никому на свете не нравится? (А вдруг она правда лесбиянка, просто, как настоящая шотландская пресвитерианка, умудряется это вытеснять?) Если люди предполагали, что она лесбиянка (а они часто это предполагали, поди пойми с чего бы), Реджи никогда не отрицала, потому что отрицание означает, что лесбиянкой быть плохо. Похоже, Нокс [90] Джон Нокс (ок. 1514–1572) – шотландский теолог, философ, религиозный реформатор, основатель пресвитерианской церкви Шотландии. ее нокаутировал, да?