Кейт Аткинсон - Большое небо

– Мы весь день будем сидеть на парковке и любоваться бетоном?

– Извини. Куда теперь? Если хочешь, давай ты за руль.

– Фелисити Ярдли. Известна местной полиции – проституция, наркотики.

Домофон был древний и на вид замызганный.

– Она дома, – сказала Реджи. – Наверху штора качалась, я видела.

Ронни нажала звонок. Ответа не последовало. Работает ли домофон, большой вопрос, но Ронни все равно в него заговорила:

– Мисс Ярдли? Я детектив-констебль Ронни Дибицки, со мной детектив-констебль Реджи Дич. Мы подняли давнее дело. Это просто плановая беседа, вам она ничем не грозит. Мы проверяем ряд лиц, связанных с этим делом, потому что возникли новые обвинения.

Ничего. Ронни снова позвонила. Все равно ничегошеньки.

– Ну, мы же не можем ее заставить . Давай заедем попозже. Дай еще салфетку. Бог его знает, кто на эту кнопку жал. Есть, кстати, хочу – умираю. Мы же купим картошки?

– Ну знамо дело, – сказала Реджи.

– А дальше кто?

Реджи сверилась с блокнотом.

– Кэтлин Кармоди, дочь Кармоди. Ее ни разу не допрашивали, но Бронте сказала, что Кэтлин иногда появлялась на вечеринках. Они примерно сверстницы – понятно, я думаю, что это значит. И мне не нравится называть это вечеринками, – прибавила она.

– Потому что предполагается, что на вечеринках ты веселишься.

– Ну, лично я – нет, – ответила Реджи, – но в целом да.

Кэтлин Кармоди сидела посреди игровой галереи, как паучиха в паутине. Порой кто-нибудь подходил к ее кабинке и разменивал деньги. Это и автоматы умеют – дочери Кармоди досталось какое-то избыточное занятие. Лицо у нее было нездорового оттенка, точно у подземного жителя, что никогда не видит солнца.

Дребезг в галерее драл уши, разноцветье – глаза. Словно проектировали под секретный проект ЦРУ – нарочно сводить людей с ума.

– Мисс Кармоди? Кэтлин Кармоди? – спросила Реджи, перекрикивая грохот. – Я детектив-констебль Реджи Дич, а это детектив-констебль Ронни Дибицки. Мы подняли давнее дело, касавшееся вашего отца, Майкла Кармоди. Это просто плановая беседа, вам она ничем не грозит. Мы проверяем ряд лиц, связанных с этим делом, потому что возникли новые обвинения, и хотим задать вам несколько вопросов, если вы не против. Мы пытаемся достроить картину, заполнить лакуны. Примерно как пазл собирать. А нельзя поговорить где-нибудь приватно?

– Отъебитесь. И если еще увижу тут ваши рожи – останетесь без рож. Все понятно?

– У тебя не создалось впечатления, что она не расположена с нами разговаривать? – спросила Реджи, когда они вернулись в машину.

– Детектив-констебль Реджи Дич и детектив-констебль Ронни Дибицки, миссис Брэгг. Не забыли нас? А мистер Брэгг дома?

– Только что ушел.

– Не знаете, когда вернется?

– Нет.

– Передадите ему, что мы заходили? Опять?

У стойки портье в прихожей «Спрута и сердцевидки» две недовольные жизнью походницы поправляли друг на друге огромные рюкзаки. Реджи вспомнились гигантские улитки – видела как-то раз в зоопарке.

– Да ее под арест надо, – посоветовала Ронни одна походница, кивая на Роду Брэгг. – Цены здесь конские, а тебя еще и травят.

– Валите-валите, – весело напутствовала Рода, когда женщины неуклюже пропихнули обремененные грузом тела в дверь. – Лесбиянки проклятые, – сказала она Ронни и Реджи. – Хотя что я вам-то говорю.

– Да, – назло ей ответила Ронни. – Полиция – крупнейший наниматель представителей ЛГБТ-сообщества в Великобритании.

– Небось и против брекзита голосовали. Все вы одинаковые.

– Все мы лесбиянки и хотим остаться в Евросоюзе?

– Да.

– Тут она, может, и права, – сказала Реджи, когда они вернулись в машину.

– Может быть. – Ронни по-ленински воздела кулак и сардонически провозгласила: – Вернем Британии былое величие. И вот как тут не ржать?

– Это у Баркли Джека такая коронная фраза.

– «И вот как тут не ржать»? И что? Ржут?

– Поехали глянем.

В городе было одно подходящее кафе – Джексон предложил встретиться там. Он знал, что туда пускают с собаками, – здесь это, правда, почти повсеместно, весь бизнес в городе застопорился бы, если бы не обслуживал представителей семейства псовых, но именно в этом кафе вдобавок подавали пристойный кофе. Джексон приехал загодя и одну чашку уже выхлебал, а Дидона у его ног под столом еще усердно жевала заказанную ей вареную сосиску.

(– Зубы выпадают, – грустно сказала Джулия.)

В ближайшем киоске Джексон купил «Йоркшир пост» и теперь лениво ее листал, – интересно, убийство жены Винса Айвса попало в газеты? В конце концов нашел в глубинах – крошечная заметка про «Венди Истон, она же Айвс». Представитель полиции отмечал, что это было «особо жестокое убийство. Мы просим всех, кто располагает какой-то информацией, связаться с нами». О том, что Венди Истон убили клюшкой для гольфа, полиция ни словом не обмолвилась, – видимо, решили эту деталь не светить. Джексонова внутреннего полицейского по-прежнему занимала клюшка. Что за клюшка-то? Запасной паттер Винса, то есть случайное орудие, или убийца принес ее с собой, то есть убийство было умышленное? Если…

– Мистер Броуди?

– Миссис Холройд?

«Вы меня узна́ете, – по телефону сказал Джексон новой клиентке, – потому что я мужчина с палевым лабрадором». Стоило, пожалуй, сунуть красную гвоздику в петлицу или запастись номером «Гардиан» – и то и другое в здешних местах встречается гораздо реже, чем мужчина в обществе палевого лабрадора.

Звали клиентку миссис Холройд, и никакой другой идентификации она не предоставила. Когда назвалась, Джексон подумал, что нынче женщины все реже предваряют себя словом «миссис». «Миссис» – титул, наводивший Джексона на мысли о матери. Головной платок, хозяйственная сумка и руки прачки.

Кристал Холройд не походила на его мать. Вообще. Ни капли.

Кристал Холройд, высокая блондинка, явно всячески усовершенствованная, вместо аксессуара прихватила не собаку, а ребенка, девочку по имени Карри, замаскированную, если Джексон ничего не перепутал, под Белоснежку. Точнее говоря, под диснеевский образ Белоснежки – знакомый синий с красным корсаж, желтая юбка, на голове фирменная красная лента с бантиком. Джексон некогда был отцом маленькой девочки. Он в таких вещах разбирался.

От воспоминания о последней встрече с Марли – уже не маленькой, уже не девочки, а взрослой женщины – сердце сжалось. Они с Марли яростно поругались – на пустом, казалось бы, месте.

(– Пап, ты какой-то луддит . Иди найди себе пикет, постой где-нибудь с плакатом или на демонстрацию сходи, покричи: «Мэгги Тэтчер пойдет далеко – она крадет у детей молоко!» [91] Имеется в виду эпизод политической биографии британского премьер-министра Маргарет Тэтчер, который преследовал ее на протяжении всей карьеры: еще будучи министром просвещения и науки, она в 1971 г. снизила государственные расходы на обеспечение школ и отменила обязательную с 1940-х гг. выдачу бесплатного молока детям в возрасте с 7 до 11 лет, что взрослых очень возмутило.