Люси Фоли - Охотничий Дом

– Нет, не знаю.

– Просто думал, вы таким не увлекаетесь.

– Секундочку, Марк. Если я правильно понял, ты решил, что мы не пойдем на охоту, потому что мы геи. Так?

Сказанное Ником прозвучало столь нелепо, что даже Марка должно было пронять.

– Это не болезнь, Марк. Просто для ясности.

Марк уклончиво хмыкнул. Ник так сжал чашку, что я испугалась, как бы он ее не раздавил. Несмотря на все мускулы Марка, я бы поставила на Ника, если они затеют драку. А уж про интеллектуальную драчку и упоминать глупо.

– Это правда, – продолжал Ник, – как большинство разумных людей, я не одобряю убийство животных ради развлечения. (На лице Марка буквально нарисовалось: «Ага!») Но лесничий сказал, что популяция оленей может выйти из-под контроля, если не регулировать их численность. Так что в данном случае я вовсе не против охоты. А еще я хороший стрелок, последний раз в стрельбе по тарелкам выбил восемнадцать из двадцати. Однако благодарю за заботу.

Тут уж никто, даже Миранда, не нашелся что сказать.

Я пила чай чашку за чашкой, так что уже вот-вот могла сама превратиться в чайник. Больше, похоже, никто не пил, хотя когда я предлагала, они рассеянно кивали, а потом так и сидели с чашкой, и чай остывал нетронутый. За окном снег не собирался униматься. Уже и не представить, что когда-то ее не было, этой подвижной белой завесы.

Я думала, что после обнаружения тела царит суета, повсюду снуют люди в комбинезонах и с фонариками. Но погода подчинила нас своей прихоти. Впервые с того дня, как приехала сюда, я понимала, насколько странное это место и как мало я, в сущности, о нем знаю. Оно словно другая планета. Я убеждена, что здесь есть секреты помимо убежищ контрабандистов и щук-монстров. Это лишь малая часть того, что скрыто.

В соседней комнате раздался пронзительный вопль, я дернулась так, что пролила воду из чайника на пол. Разумеется, это просто ребенок. Вспомнился плач младенца в новогоднюю ночь, когда я в окно ванной увидела – или подумала, что увидела, – странный огонек на склоне Мунро. Интересно, могут ли детские крики перекрыть шум снаружи.

Все эти здешние звуки, вроде бы такие нормальные, но в каждом мне слышалось что-то особенное, пугающее. Ожидая, пока закипит чайник, я припомнила одну из своих первых ночей здесь.

Я поселилась в коттедже и старалась ни о чем не думать. Была неделя страшной годовщины. У меня имелось достаточно вина – лечебная доза, где-то полторы бутылки. Помню, как легла на кровать и натянула на голову одеяло. Единственное, что я узнала о тишине, – по крайней мере, о тишине дикой природы, – что она на удивление громкая. Дом был старый, отовсюду доносились какие-то скрипы. За стенами две совы перебрасывались долгими заунывными криками. Ветер шумел в верхушках сосен. Постанывали стволы. Я еще тогда подумала, что вся эта лесная какофония со временем будет меня успокаивать. Что я привыкну к ней. Но я так и не привыкла.

Внезапно в ту ночь раздался крик, перекрывший все звуки. Громкий, отчаянный, страшный – крик человека, испытывающего ужасную боль. Он повис в воздухе на несколько долгих секунд. Я села в постели, всю сонливость после вина как рукой сняло. Слух по-звериному обострился, я вся дрожала в напряженном внимании, ожидая нового крика. Его не последовало.

Я ждала: наверняка ведь кто-то еще это слышал? Потом вспомнила, что здесь только я и лесничий в самом дальнем домике, и ни души на мили вокруг… кроме того, кто кричал. Я представила, как Даг натягивает высокие сапоги, берет ружье. Идти, конечно, должен он. А не я, пьяная и до смерти напуганная. Но ночь вдруг погрузилась в тишину.

Я приоткрыла створку окна, выглянула наружу. Ни огонька. Часы показывали два. Я вернулась в постель. Время размылось, скоро я уже не понимала, сколько пролежала. Все из-за вина, должно быть. До меня начало доходить, что Даг наверняка крепко спит. Что крик слышала только я.

Может, мне почудилось… Может, я провалилась в сон. Я даже толком не смогла бы описать тот крик, хотя звук все еще вибрировал в голове.

И тут, словно чтобы напомнить мне, крик раздался снова, и на этот раз он был еще ужаснее. Вопль агонизирующего существа. Я вылезла из постели, нащупала тапочки. Надо пойти посмотреть, больше нет сил притворяться, что ничего не происходит. Кто-то попал в беду.

Я спустилась по лестнице, надела куртку, обулась, взяла чугунную кочергу из камина и фонарик с подоконника. Ночь была иссиня-черной. Помню, я отметила, что никогда не видела такого черного-черного неба, больше напоминавшего бездну.

Я вглядывалась в темноту, пытаясь уловить какое-нибудь движение.

– Эй? – позвала я.

Руки тряслись так, что свет от фонаря беспорядочно метался, выхватывая мерзлые участки земли. Тишина вокруг была как чье-то затаенное дыхание.

– Эй?

И в этой ужасной тишине я почувствовала, что за мной наблюдают, ведь я стояла в свете, лившемся из распахнутой двери. Кроме того, эти мои жалкие вскрики, меня было видно и слышно. И наверняка я была в опасности.

Я сделала несколько шагов. И тут в стороне, где, по моим представлениям, находилось озеро, я уловила движение. Не увидела, а скорее ощутила – каким-то животным чутьем, о существовании которого у себя и не подозревала.

– Кто там?

От страха горло сдавило, вопрос прозвучал тоненьким, придушенным писком. Я направила фонарик в ту сторону. Ничего. И тут снова что-то мелькнуло, уже совсем рядом.

– Хитер?

Я вскинула руку, в свете фонаря возникло лицо. На меня надвигалась жуткая фигура, я едва не заорала, но уже в следующий миг обрадованно выдохнула. Передо мной стоял Даг.

– У вас все в порядке? – спросил он.

В его голосе не было ничего особенного, обычный низкий голос, неторопливая манера говорить.

– Я слышала чей-то крик. Вы слышали?

Он нахмурился:

– Крик?

– Да, такой пронзительный. Такой жуткий… Я вышла посмотреть… – Заметив недоверие на его лице, я запнулась. – Так вы не слышали?

– Так? – И он, к моему изумлению, точь-в-точь повторил этот ужасающий вопль.

По спине пробежал ледяной озноб.

– Да. Абсолютно точно.

– А. Ясно, это была лиса. Самка.

– Не понимаю. Это был женский крик, я уверена.

– Да, похоже, спутать легко. Вы не первая, кто попался. Недавно читал про один случай, парень погиб на железнодорожных путях под Эдинбургом, пытался спасти, как он думал, попавшую в беду женщину. – Он слегка вздернул брови. – Вы что там у себя в городе, не слышали этой истории?

– Нет.

Мне было уже неловко – за свой дрожащий голос, за свой страх. Надо взять себя в руки.

– Это когда они… – он поморщился, – у самцов… ну знаете, эта штука, она острая. И самкам это не то чтобы приятно.