Лорет Уайт - Самые темные дороги

Фрэнк отодвинул бумаги, разбросанные на столе, расстелил карту и взял ручку. Длинным паучьим пальцем он начал обводить изгибы главной лесовозной дороги.

– Мы проезжали этот участок. А пуля вылетела здесь. – Фрэнк обозначил место крестиком. – Прямо здесь. Я знаю, потому что это место находится почти на границе провинциального заповедника на южной стороне, а земли Короны, то есть государственные территории, находятся здесь, на востоке. А вот эта линия обозначает границу собственности на дальней стороне ранчо Хогена.

У Ребекки возникло ощущение, как будто она проглотила маленький холодный камень.

– А это, – Хатфилд указал длинным пальцем, – это заброшенный летний лагерь, который отец Олафа Хогена сдавал в аренду как учебное заведения для занятий по природоведению и ориентированию для местных школьников. Олаф не стал продлевать договор аренды, когда унаследовал ранчо, и эта часть земель Хогенов не используется уже десятки лет.

Олаф Хоген – отец Эша. Теперь ранчо принадлежит Эшу. Вот дерьмо . С какой стороны ни посмотри, Эш каждый раз оказывается в центре событий.

Когда Ребекка собралась уходить, Фрэнк окликнул ее:

– Ох, погодите!

Она повернулась.

– Я забыл. Это где-то здесь.

– Что?

– Сувенир. Я сохранил ее на память. – Он принялся выдвигать и задвигать ящики, роясь в каждом из них. Наконец он выпрямился и с торжественным видом протянул ей что-то. – Вот, нашел! Я знал, что она валяется в одном из этих ящиков. Не каждый день такие крошки влетают в окно автомобиля.

Он держал пулю тридцатого калибра с расплющенной головкой.

– Выковырял ее из подголовника, – с широкой улыбкой произнес Фрэнк.

Ребекка сбросила скорость. Становилось темно, и дорога местами обледенела. Ребекка смотрела на здания через ветровое стекло в поисках старого бара «Девилс-Батт» или хотя бы места, где он стоял. Эта часть города не особенно изменилась за последние двадцать лет, разве что обветшала и стала еще более унылой. А может быть, это блеклый зимний эффект: голые ветви деревьев казались узловатыми пальцами, тянущимися к небу, дорога была белой, и ветер мелкими порывами гонял кучки сухого снега. Выветренная обшивка домов не оттенялась цветочными клумбами. А может быть, дело было в том, что новый участок автострады огибал этот район, что пагубно сказывалось на плотности движения и деловых предприятиях.

Девилс-Батт некогда был большой стоянкой для дальнобойных фур, водителей лесовозов и летних мотоциклистов. В самых разных местах здесь предлагались развлечения из разряда «только для взрослых», и заведения работали допоздна. Были и наркоманские притоны, о которых Ребекка слышала в юности. А в целом – сплошные бары, кафе и закусочные. Место, где люди вроде Эша и Уитни могли встречаться и сидеть в темной дальней кабинке, где никто не задает лишних вопросов. И не болтает.

Если только это не Марси Фоссам.

Теперь нужно было свернуть с шоссе и покружить по улицам, чтобы найти бар «Девилс-Батт». Если он еще остался на прежнем месте.

Ребекка ехала и думала над словами Фрэнка Хатфилда. Завтра она посетит место давней стрельбы, но сначала нужно будет найти автомобиль с хорошими зимними покрышками, предпочтительно шипованными. На периферии ее сознания, словно стая волков, неотвязно кружили мысли о том, что инцидент произошел у дальнего края ранчо Хогена. Когда она была подростком, Эш отказался проводить ее туда, несмотря на то что она выражала интерес и хотела посмотреть на руины летнего лагеря.

Она свернула за угол и сразу же увидела огромную вывеску на том месте, где находился старый бар. Розовые неоновые буквы гласили, что теперь здесь обосновался гриль-бар «Следопыт». Неоновые буквы зловеще мерцали на фоне сине-фиолетового северного неба. Ветер гнал по улице порывы снега, обрывки старых газет и другой мусор, скапливавшийся вокруг низких продолговатых зданий складского типа.

Ребекка въехала на обледеневшую автостоянку и какое-то время изучала окружающую обстановку. Несколько больших автомобилей со снегоходами в открытом кузове были припаркованы поблизости Рядом стоял мотоцикл, оборудованный для езды по гололеду. «Харлей-Дэвидсон». Он был очень похож на тот, который она видела на стоянке «Петрогаз». Ребекка ощутила укол тревоги.

Она внушала себе, что не о чем беспокоиться. Нужно лишь зайти внутрь, расспросить об истории заведения и посмотреть, сможет ли новый владелец или управляющий рассказать ей, кто заведовал баром в 1998 году, когда там работала Уна Феррис, или где она может раздобыть такую информацию.

Ребекка заперла «приус» и вошла в бар.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы глаза приспособились к тусклому освещению. Здесь не было ничего особенно модного. Минималистский дизайн, круглые столики, длинная стойка бара и бильярдные столы. Музыкальный автомат играл рок-н-ролл.

Вокруг одного столика собралось трое мужчин. Двое были одеты в черные зимние комбинезоны, а третий – в рабочую одежду: кархартовские брюки и теплую рубашку в клетку. Еще двое парней играли в бильярд в дальней части помещения.

Ребекка удивилась, когда увидела, кто работает за стойкой: это была живописная блондинка с прической-ирокезом, похожая на амазонку. Женщина, чью задницу поглаживал Бак Джонстон в «Лосе и Роге».

Мужчины за столом повернулись и посмотрели на Ребекку. Она осознала, что человеком в рабочей одежде был Гонзо, водитель тягача. Вторым был лысый байкер, которого она видела на бензоколонке. Третий, незнакомый человек, был похож на индейца, с блестящими черными волосами до плеч.

Ребекка кивнула Гонзо. Тот не улыбнулся, но поднял пивной бокал в знак приветствия.

Испытывая некоторое замешательство и остро чувствуя, что она безоружна, Ребекка машинально проверила свой телефон и расположение запасных выходов, а затем направилась к стойке бара. Все смотрели на нее.

Женщина с ирокезом уперлась расставленными руками в стойку и наклонилась вперед. Она была в черной футболке, открывавшей ее татуированные руки. Пирсинг в носу и бровях поблескивал в свете лампы.

Рост как минимум шесть футов, прикинула Ребекка. Тренированное тело. С такой особой лучше не сталкиваться в темной подворотне.

– Сержант Норд, – произнесла женщина с немецким акцентом.

Ребекка изобразила улыбку и отодвинула табурет.

– У вас есть преимущество передо мной, – сказала она и уселась на табурет в ожидании, когда женщина назовет свое имя.

– Вот и хорошо.

Ее слова повисли в воздухе. Музыка сменилась на легкую мелодию в стиле кантри.

Женщина с ирокезом вдруг ухмыльнулась. Внезапность этой ухмылки, острые зубы и вид ее изменившегося лица – все это поразило Ребекку, и женщина знала об этом. Ее ухмылка была похожа на выхваченный кинжал, мгновенно исчезнувший в ножнах.