Лорет Уайт - Самые темные дороги

– Тут что-то есть! Есть сигнал!

Рация Кэт, идущей впереди, снова заработала. Они протиснулись через кусты и вышли на место.

Стройный черный лабрадор раскачивался вперед-назад и пронзительно лаял на массивное кедровое бревно, гнившее на небольшой поляне, где руины летнего домика выглядывали из-под снега и растительности.

Ребекка заметила, что рухнувшая крыша одного из домиков была забита фанерой, исписанной граффити. Место производило зловещее впечатление, как будто здесь находилась обитель призраков, оберегаемая высокими деревьями, сомкнувшими кроны вокруг него.

– Под этим бревном что-то есть! – крикнул кинолог, удерживавший собаку на поводке.

Кэт поспешила на помощь члену поисковой группы, который старался вычистить снег и другой мусор из большого дупла в середине бревна.

Когда они расчистили дупло, Кэт опустилась на четвереньки и посветила фонариком внутрь ствола.

– В том конце ничего не видно, – сообщила она.

– Это возле другого конца, – крикнул кинолог и постучал по бревну. – Дух что-то почуял здесь.

Из-за деревьев вышел полицейский офицер с ломиком в руках. Возбуждение нарастало, пока он с помощью добровольца из поисковой группы вскрывал верхушку прогнившего древесного ствола. Эш и Ребекка молча смотрели, как один из них воспользовался ломиком словно рычагом и откинул большой изогнутый кусок коры, будто крышку сундука. Или гроба. Пес по кличке Дух был натаскан только на трупный запах.

Все как-то притихли, и даже Дух перестал лаять.

Несколько снежинок слетело вниз из-под хвойного полога. Люди подались вперед. Кэт посветила фонариком в открытую полость.

– Вот черт, – прошептала она.

Ребекка подвинулась вперед, чтобы лучше видеть.

Внутри, освещенный лучом фонарика, лежал целый скелет, свернувшийся в позе зародыша. Кости выветрились до темно-коричневого цвета. Клочки разложившейся ткани прилипли к ребрам, но остальные кости были обнажены. Судя по всему, они идеально сохранились в этом кедровом гробу, куда не проникали грязь и осадки.

Кэт поднесла фонарик еще ближе. Ребекка наклонилась… и у нее перехватило дыхание.

В колыбели между тазовыми костями находилось нечто округлое, размером с теннисный мяч. Что-то, напоминавшее крошечные косточки.

Все молчали. Полицейский офицер включил свой фонарик и направил свет выше. Луч упал на кусочек окисленного металла возле черепа. Металлический кусочек был длиной примерно в дюйм и имел листовидную форму.

Перед мысленным взором Ребекки возникла школьная фотография из статьи в «Клинтонском часовом», опубликованной в конце 1998 года: яркая и полная жизни девушка с золотистыми волосами, широкой улыбкой и восторженным взглядом, устремленным в будущее. И сережки в форме листочков, блестевшие в ее ушах.

Уитни Ганьон.

Они нашли ее.

И ее ребенка.

Последние двадцать лет она проспала здесь, обвившись вокруг своего плода, защищенная старинным кедровым бревном. Прямо здесь, на земле Эша.

– Похоже, это пуля. – Полицейский направил свет фонарика на потемневший кусочек металла у левого плеча скелета.

– Все назад, отойдите назад! Немедленно! – крикнула Грейс Паркер, подходившая из-за деревьев в сопровождении двух техников-криминалистов в белых комбинезонах, один из которых нес фотокамеру. – Опечатайте эту зону, – рявкнула она офицеру. – Немедленно! Все назад! И мне нужно установить тент, который будет закрывать бревно. По прогнозу, этот снег превратится в дождь еще до наступления темноты. Далее мне понадобится освещение. Пусть сюда доставят портативную прожекторную систему и генератор.

Кинолог отступил в сторону и принялся играть в салочки со своим лабрадором, вознаграждая его за находку.

Ребекка посмотрела на Эша, который вышел из-за бревна и теперь стоял рядом с ней.

Он побелел. Его лицо было совершенно обескровленным. Он смотрел на маленькие череп и кости, лежавшие посреди тазовых костей скелета. Его ребенок.

– Уберите его отсюда! – яростно приказала Грейс, когда заметила Эша.

Эш побрел в кусты. Там он согнулся вдвое, и его несколько раз вырвало.

Грейс Паркер обратилась к другому полицейскому:

– Вы! Заберите отсюда мистера Хогена и отвезите в клинтонское отделение. Зачитайте ему права и задержите для допроса до моего возвращения.

Карибу-Кантри, 18 января, пятница

Через зеркальную стену Ребекка смотрела, как Грейс Паркер и ее коллега из отдела убийств усаживаются за стол напротив Эша в комнате для допросов.

Они удерживали его в интересах следствия уже около суток. Грейс с партнером сделали перерыв и вернулись для очередного захода. Ребекка посмотрела на часы. Они должны были либо отпустить его примерно через полчаса, либо предъявить обвинение.

Эш попросил адвоката. Его адвокат, который неприятно напоминал Ребекке более молодую версию Лэнса, сидел рядом со своим подзащитным. До сих пор Эш шел на сотрудничество. Он добровольно сдал образец ДНК и отпечатки пальцев. Он выглядел постаревшим и усталым. Побитым, но не смирившимся. Могучим зверем, оказавшимся в клетке, где ему было не место.

Или нет?

Противоречивые чувства, смешанные с душевной болью и острой тревогой, не давали Ребекке сосредоточиться. Она хотела получить ответы не меньше, чем любой следователь, но все ее профессиональные инстинкты подсказывали, что, хотя Эш может оказаться невиновным, в деле остается некая загадка. Эш о чем-то умалчивал, и Грейс тоже чувствовала это.

Ребекка опасалась, что Эш настолько упрямо цепляется за эту мрачную тайну, которую он хранил в себе, что может угодить в тюрьму за это, особенно если он и его адвокат не проявят благоразумия.

– Он виновен, – заметил полицейский офицер, стоявший рядом с Ребеккой. – Виновен, как грех. Вы сами это видите.

Она уставилась на него, ощущая горячую ненависть, закипавшую внутри.

– А как насчет презумпции невиновности? – спросила она.

– Вам кажется, что он невиновен? – полицейский фыркнул. – После всего, что вы услышали на допросе?

Он вытянул руку и начал перечислять по пунктам, загибая пальцы:

– Хоген признался, что был отцом так и не родившегося ребенка. Он признался, что хотел избавиться от общества Уитни Ганьон. Это он отвез ее на автобусную остановку. Потом он разозлился на Тревора Бьючемпа за то, что тот забрал его деньги и беременную девушку, и подрался с ним. Свидетель видел их. Свидетель видел нож. И Хоген откровенно лжет, когда утверждает, что этот шрам на его лице остался от лошади. Забавно, как это могло случиться в тот же самый день? Согласно вашим собственным показаниям, он брел по дороге в грозу, окровавленный, побитый и в почти бессознательном состоянии. Хоген признал, что видел ключ, торчавший в замочной скважине оружейного шкафа у Ноя Норда. Он мог вернуться туда на снегоходе. Он имел доступ к ветеринарным препаратам вроде кетамина в той части его ранчо, которая сдается в аренду скотоводческой ферме Дугласа. Их ветеринар хранит там свои запасы. Хоген признает, что Норд беседовал с ним о своем расследовании. В конце концов, Норд мог рассказать ему о свидетельнице из Кэш-Крик.