Эмманюэль Гран - Конечная – Бельц [litres]

В прошлый раз он приметил рядом с небольшим прудом заброшенную хибару, оплетенную побегами ежевики. Когда он задумал бежать из дома Карадека в поисках тайного убежища, он вспомнил об этой хижине. Поселиться в ней среди зимы было не самой удачной идеей, но на несколько дней – вполне сносным решением. Пока полиция не уберется с острова. Всего на пару-тройку дней. Ну может, на четыре.

Вдруг невдалеке что-то хрустнуло. Марк замер, кровь гулко била ему в виски. Он покрепче вцепился в палку.

– Кто здесь?

Он не ждал, что ему ответят, просто вопрос вырвался сам собой. Странное ощущение, что рядом кто-то есть, стало гораздо явственней. Марк по-прежнему никого не видел, но чувствовал чужое присутствие и что его внимательно разглядывают и совершенно не боятся.

– Кто здесь?

Это не косуля. Косуля испугалась бы. Она бы подскочила и убежала. Кабан тоже. Марк вспомнил охотничьи истории, которые рассказывал его дед Петя. Кабан – зверь крупный, мощный, его вес доходит до трехсот килограммов, но он пуглив и неповоротлив. Между тем существо, которое за ним наблюдало, было терпеливым, бесшумным и приближалось к нему с осторожностью. Волк? Марк сомневался, что на острове водятся эти животные. Внезапно он ощутил в области затылка чье-то дыхание. И тогда вскрикнул, упал ничком на землю, перевернулся и стал махать палкой, словно саблей, готовясь отразить нападение.

– Что это? Выходи оттуда! – завопил он, с силой молотя палкой вокруг себя.

И опять никого. Ни единого знака. Только запах. Такой, что бьет в нос, потом вроде развеивается, но оставляет тошнотворный след. Так пахнет… при расстройстве кишечника, точнее…

– Вот дерьмо!

Марк выругался – от досады, обнаружив, что одна его ступня по самую щиколотку увязла в жидкой массе. Сдерживая дыхание, он с трудом вытащил ногу, но перевести дух так и не смог.

Прямо на него с высоты нескольких метров смотрели два круглых огненных глаза. Марк отпрянул. Его правая нога отяжелела от липкой грязи. Он споткнулся о камень и упал на спину. Отползая задом наперед, как краб, он не отрывал взгляда от двух красных точек. Разглядеть пришельца ему так и не удалось, в нем лишь угадывалось нечто плотное, громадное, черное – гораздо более темное, чем окружающий мрак. Он перевернулся, встал на колени и поднялся. В его плащ вцепились ветки ежевики.

– Брысь, мерзость!

Он сражался с колючими травами, хлестал их палкой. Он мог бы поклясться, что ежевика и остролист тянут к нему свои ветви, стараясь удержать его, преграждая ему путь к отступлению.

Чем дольше он бился, тем сильнее шипы впивались в его плащ и джинсы и своими когтями рвали его плоть. Он в ужасе обернулся: огненные глаза приближались. Но вот появился и смутный силуэт в два человеческих роста высотой. Не волк, не медведь, не какая другая лесная живность – нечто совершенно неизвестное. Единственное, что Марк понял, увидев это существо, – что оно способно вызвать к жизни настоящий первобытный страх. Поначалу он собирался идти в обход, но с той стороны существо преградило ему путь, а значит, оставался один выход – бежать прямо вперед. Он собрался с силами и рванул с места, поскользнулся на мокрой земле, то и дело оступаясь, вскочил на ноги и помчался от зверя прочь, не оглядываясь. Растительность становилась все гуще. Туннель сужался.

Ежевика теперь хватала его за обе руки. Ему приходилось бежать ровно посередине дороги, по грязи и лужам. И он не останавливался. В него летели брызги, словно росшие по обе стороны деревья и кусты плевали ему в лицо. Он не переставал отбиваться. По спине у него тек пот, он тяжело дышал, и в рот ему попадала жидкая грязь. Работая локтями как заведенный, он сражался с зарослями, которые так и норовили сомкнуться вокруг него. Он с остервенением, словно безумный, лупил по ним палкой. В момент, когда кусты немного ослабили объятия, а тропа расширилась – ну, может, ему это только показалось, вокруг по-прежнему было темно как в могиле, – он поскользнулся и упал. С трудом вытягивая руки из вязкой жижи, он поднялся, а прямо перед ним, на расстоянии брошенного камня, громоздилась гигантская фигура. Чудище смотрело на него горящими как угли глазами. Марк остолбенел. Потом обернулся. Тропа у него за спиной исчезла – на ее месте высилась непроходимая стена из ежевики, преграждавшая ему путь к бегству.

Он дрожал всем телом, руки и ноги ему не повиновались. Он выронил палку, и у него даже не хватило сил ее поднять. Он стоял совершенно беззащитный, пока тень неотвратимо к нему приближалась. Огромная, но не такая чернющая, как вначале ему показалось. Он смог различить ее очертания: будто два паруса расходятся с макушки до самых пят, напоминая колокол. Скорее всего – при этой мысли Марк содрогнулся от страха, – это были два крыла, огромные, жесткие, туго натянутые. Глаза Марка наполнились влагой, по ногам потекли струйки другой жидкости. По мере того как фигура приближалась, стал заметен блестящий продолговатый нарост, напоминающий в тысячу раз увеличенное жало насекомого, и по краям крыльев – пучок когтей, длинных и тонких.

Лицо Марка было залито грязью и слезами. Он машинально подобрал палку и в отчаянии бросил ее прямо перед собой. Палка просвистела в воздухе, улетела непонятно куда, хрустнула и пропала. Марк, не понимая, что с ним происходит, качнулся назад и без памяти рухнул на землю.

Папу вошел в кабинет, понурив взгляд. Он вытирал свои широкие потные руки о куртку и нелепо дергался, как деревянная кукла-марионетка.

– Садитесь, месье Пупон, – начал комиссар, и не подумав представиться. – Патрик Пупон, двадцати девяти лет, житель Бельца. Адрес неизвестен. Профессии нет. Все верно?

Папу кивнул. Если бы он хотел, чтобы его сочли виновным, ему следовало бы вести себя именно так.

– В вашей биографии, месье Пупон, имеются пробелы. Не можете же вы нигде не жить…

Папу поднял голову, но предпочел не встречаться взглядом с комиссаром. – Я живу на холме Керафюр. – Поблизости от скал Созон?

– Да.

– И рядом со Старушечьим пляжем.

Папу наморщил лоб.

– Не убивал я его, клянусь.

– Успокойтесь, – снова заговорил комиссар. – Просто отвечайте на мои вопросы и говорите правду – это лучшая тактика.

Папу уставился в окно, чтобы не смотреть на Фонтана.

– Что вы делали в ночь с двадцатого на двадцать первое февраля?

– Ходил в «Тихую гавань».

– С которого и по который час вы там находились?

– С шести до десяти – десяти тридцати.

– Жюган был там?

– Да. И другие тоже.

– Кто, например?

Папу нахмурил брови, вспоминая имена:

– Жюэль, Ле Келлек, Танги, Мартен, Морис Каллош, Фанш… Я уже точно не помню.

– Жюган ушел из «Гавани» раньше вас?