Эмманюэль Гран - Конечная – Бельц [litres]

Еще даже не притронувшись к его безжизненному телу, Марк запаниковал. А если Карадек умрет сейчас у него на глазах, в своем собственном доме? Например, от сердечной недостаточности… Ни Венель, ни Папу, ни Марианна не смогут прийти к нему на помощь. На него накинется весь остров. По телу Марка пробежала дрожь. Он чувствовал, что его жизнь сейчас висит на ниточке, такой тонкой, что вот-вот оборвется.

Звон стекла о плитку пола вывел Марка из оцепенения. Он обнаружил у ног Жоэля разбитый стакан и катившуюся по ковру бутылку кальвадоса. Карадек передернулся всем телом, словно морское чудовище, поднявшееся из пучин океана; тряхнул головой, громко кашлянул и принялся долго и оглушительно прочищать горло. Повернул голову, приоткрыл один глаз и снова захлопнул тяжелое веко. Сквозь густую пелену он едва различал смутно знакомый силуэт: кто-то суетился возле него, пытаясь привлечь к себе его внимание.

– Жоэль, Жоэль! Это я, Марк!

Марк тянул Карадека за руку и хлопал его по щекам. Потом побежал на кухню, принес мокрое полотенце и положил его бедолаге на лоб. Тот засопел и сгреб лапищей полотенце.

– Ну-ну… Не суетись, ты ведь мне не жена!

– Я подумал, что вы умерли, – сердито заметил Марк.

– Пока нет, парень. Который час? – спросил он, прижав ладони ко лбу.

– Два часа десять минут.

– Господи боже…

Старый моряк приподнялся, но у него не хватило сил встать.

– Где ты был, а? Я думал, ты останешься ночевать в другом месте.

– Я ходил в гости к Венелю. Заказал у него книжку и… он пригласил меня поужинать.

Давая такое сомнительное объяснение, Марк поймал себя на мысли: «Почему я соврал ему?» Но лгал-то он не задумываясь, непреднамеренно, так сказать, инстинктивно.

– Книга? Ужин? – произнес Карадек, который и не собирался поддаваться на такую грубую уловку. – И Лестреан с вами ужинал?

– Да.

– Это хорошо. Кажется, у тебя завелись друзья.

– Да. Правда, их не так много.

– И о чем вы с друзьями болтали? – поинтересовался Карадек и поднялся, держась за край дивана.

– О легендах, – с улыбкой ответил Марк.

Он протянул Карадеку книгу, которую позаимствовал у Венеля.

– «Легенды о смерти», – прочел Карадек. – Ну надо же… Вы времени зря не теряете.

– Венель считает, что смерть Жюгана как-то с этим связана.

Карадек прикрыл глаза и покачал головой:

– Вздор. Подумать только, здешний народ до сих пор верит в эту ерунду. Правда, в определенном смысле это не более глупо, чем пустословие нашего кюре. Дай мне стакан воды, – попросил Карадек, еле ворочая языком.

– А я вообще-то и у кюре был, – сказал Марк и пошел на кухню за водой.

– Нашел куда ходить.

– Вы его не любите?

Карадек не ответил. Взял стакан воды и осушил его залпом. Потом поднял на Марка усталый взгляд:

– Пойду-ка я спать.

Марк не сразу расшифровал слова Карадека, который невольно свалил в одну кучу «вздор» книготорговца и «пустословие» кюре. На самом деле у Венеля и Лафора возникли одни и те же предчувствия, только они их выразили по-разному. Венель говорил о мифологии, Лефор – о кознях. Венель упоминал кельтские легенды о людях, наводящих порчу. Лефор полагал, что все это происки Сатаны. Их взгляды были гораздо более схожи, чем они могли себе представить: оба отвергали рациональное объяснение убийства Жюгана. Что касается Лефора, то это было предсказуемо, ведь Бог и дьявол, если можно так выразиться, – основа его деятельности. Но от Венеля Марк такого не ожидал, однако, если вдуматься, Клод, хоть и не верил в Бога, так же пылко восторгался древнегреческими мифами, сказочными сюжетами, в которых судьбы героев переплетаются с судьбами богов. Оба они – и торговец книгами, и священник – лишь наполовину жили в реальном мире, а другая часть их жизни, ведомая страстью к литературе у одного и служением вере у второго, протекала в ином измерении, населенном книгами, поэзией, притчами. Эту вселенную, к которой всей душой стремились приобщиться, они и считали высшей формой мироздания. Именно таким для них был Древний мир, в котором земная жизнь, соприкоснувшись с божественным словом, настолько насыщалась его знанием, что эти два царства сливались в одно, целостное и неделимое. В те времена земля людей и небеса богов существовали как два параллельных, четко разграниченных сообщества, которые взаимодействовали между собой посредством жрецов и поэтов. Эти две реальности, физическая и метафизическая, тесно сплетаясь, создали непостижимую для современного разума особую таинственную сущность – пугающий гибридный образ прошлого: сегодня его снисходительно называют седой стариной, темными веками или мрачной эпохой богов и демонов. Именно в этом времени Венель и Лефор пытались найти смысл происходящего в мире сегодняшнем. И если для многих единственно доступной сознанию являлась служащая источником науки, гуманности, искусства и мудрости окружающая действительность – ведь ее можно потрогать руками и увидеть глазами, – то для книготорговца и аббата она представляла собой лишь мешанину из разрозненных принципов и поступков. Впервые после приезда на остров и, наверное, впервые в жизни Марк стал сомневаться в категорических указаниях пяти своих чувств. Он перевел на Карадека тревожный взгляд, полный огромных тягостных сомнений. Впервые в жизни Марк усомнился в разумности этого мира.

Карадек, постанывая, поднялся с дивана. Череп его словно зажало в тисках, и он кривил лицо, напоминая горгулью.

– Что он вам сделал, аббат Лефор? – настойчиво спросил Марк.

Жоэль не ответил.

– Я ему не доверяю, – добавил Марк. – Сам не знаю почему.

Карадек, опершись на спинку кресла, уставился Марку прямо в глаза. Слова всегда давались ему нелегко. Марк спокойно ждал. Для моряка говорить – занятие бессмысленное. Чтобы подобрать правильные слова, нужно время, и Карадек медленно шел по этой дороге, на которую ступал крайне редко и которой страшился, как ребенок темноты.

– Лефор придурок, – произнес он, и в голосе его слышалась ярость.

– Что он вам сделал? – повторил Марк.

– Мне – ничего. А Эрвану, моему сыну… Он ему забил голову. Разными вещами.

– Какими же? – не отставал Марк.

– Такими, о которых с детьми не говорят. Вещами, от которых у них мозги набекрень. Лично я никогда не ходил в церковь и этим горжусь. Священники – они паразиты! Моему сыну аббат загадил мозги, и знаешь, что я тебе скажу: из-за этого он и погиб. И не из-за чего другого. Сколько раз я хотел свернуть ему шею, этому говнюку, вот этими самыми руками…

Карадек со слезами на глазах потряс перед Марком здоровенными кулаками, похожими на кувалды. Потом развернулся и, ни слова не говоря, медленно пошел к лестнице. На третьей ступеньке остановился.