Стина Джексон - Серебряная дорога

Он прикоснулся к ее волосам:

— Может, помочь тебе помыть голову?

Она подтянула колени к груди — тень на стене последовала ее примеру. Слезы текли по щекам, смешиваясь с соплями. Шоколад приобрел солоноватый привкус.

— Зачем ты фотографировал меня?

— Потому что хочу видеть тебя, даже если я не здесь.

— Ты живешь один? Или у тебя есть семья?

— А в чем дело? Ты ревнуешь?

— Я просто любопытная.

— Любопытство может дорого обойтись.

Его рука соскользнула ей на щеку. Она старалась не шевелиться, прилагала максимум усилий, чтобы не отпрянуть. Он провел по ее губам большим пальцем.

— Есть у меня семья или нет, — сказал он, — я в любом случае хочу быть с тобой.

Девчушка стояла на остановке в ожидании автобуса. Уличный фонарь горел, освещая ее рассеянным светом, белокурые волосы выбились из-под натянутого на голову капюшона. Именно на волосы он и среагировал. И на то, что она была одна.

Не задумываясь, Лелле пересек левую полосу и подъехал к стеклянному павильону. Опустил стекло с пассажирской стороны и махнул ей. Он знал, что это не Лина, но все равно нахлынуло разочарование, когда он убедился, что перед ним не его дочь.

Девушку звали Мея, и она была новенькой в их школе. Она сидела у окна и проводила бóльшую часть урока, рисуя изящные узоры на полях тетради. Пока он не трогал ее особенно — пусть освоится, и к тому же она выглядела очень одинокой, ранимой.

Мея нерешительно сделала несколько шагов к его машине, он видел, как блестели глаза, прятавшиеся в тени капюшона.

— Я еду домой, подвезти тебя?

Она скосилась на дорогу — автобус так и не пришел.

— До Свартшё, где я живу, более десяти километров.

— Не играет никакой роли, меня все равно некому ждать.

Девчушка колебалась, взвешивала, как ей поступить. Потом сделала два быстрых шага к машине, открыла дверь и проскользнула на сиденье. От нее пахло дождем, вся куртка была мокрой.

Лелле развернулся и поехал по Серебряной дороге назад.

— На автобус особо нельзя полагаться, — сказал он.

— Да, постоянно опаздывает…

Он включил дальний свет и, прищурившись, посмотрел в сторону леса. Скоро все побелеет. Ветви деревьев склонятся под тяжестью снега, а земля замерзнет почти на полгода. Еще одна зима. Он не знал, как переживет ее. Почувствовав, что Мея косится на него, попытался встретиться с ней взглядом, но она быстро отвернулась.

— Значит, ты живешь в Свартшё?

— Угу.

— С Биргером и Анитой?

— Ты знаешь их?

— Так себе. Вы родственники?

Она покачала головой:

— Их сын, Карл-Юхан, мой парень.

Люди обычно морщили носы, когда дело касалось Биргера Брандта и его семейства, хотя никто, похоже, особо не знал их. Они редко появлялись в деревне, и было непонятно, как они обеспечивают себя всем необходимым. Хотя чего тут непонятного — свое хозяйство, охота… Эти Брандты вызвали волну недовольства, когда забрали сыновей из школы, заявив, что сами научат мальчиков всему, как это делали в прошлом. Лелле не знал, чем все закончилось, пошел ли социальный департамент на уступки, но он никогда не видел их в школе.

— Ты куришь? — спросила Мея внезапно.

— Только летом.

В машине пахло табачным дымом, конечно. Запах впитался в ткань сидений, да он и не убирался в салоне, честно говоря. Пепел лежал тонким слоем на приборной панели. Ему стало немного стыдно.

— А ты куришь? — спросил он.

— Нет, я бросила.

— И хорошо. Сигареты — зло.

— Карл-Юхан говорит, что государство специально подсовывает табак народу с целью избавиться от слабых.

Лелле скосился на нее:

— Я никогда не слышал об этом раньше. Но ведь государство борется против рака?

Мея вздохнула, смотря в темноту:

— Ослабленное население дает государству больше пространства для маневра. Так говорит Биргер.

— Вот как…

Лелле закашлялся от неожиданности, он изо всех сил старался не рассмеяться, чтобы не обидеть девушку. В первое лето он искал Лину на землях Биргера. Они все помогали ему, Биргер, его жена и их сыновья. Дали ключи от сараев и погребов, позволили исходить всю территорию вдоль и поперек.

Он наблюдал за девчушкой уголком глаза, обратил внимание на оставшиеся после лета веснушки. У нее были худенькие плечи, она выглядела хрупкой, как первая льдинка, образовавшаяся, пока зима еще не пришла по-настоящему.

— Как долго ты живешь в Свартшё?

— С лета.

— А где жила раньше?

— Везде понемногу.

— Судя по диалекту, ты приехала с юга.

— Я родилась в Стокгольме. Но жила повсюду.

— А как твои родители относятся к тому, что ты так рано ушла от них?

— У меня только Силье, и ее это не волнует.

Ей явно не нравились вопросы. Пальцы беспрестанно находились в движении, барабанили по коленкам, нервно теребили джинсы. Он подумал о Лине, о том, как тяжело было общаться с ней. И тем труднее, чем старше она становилась. Словно годы увеличивали пропасть между ними, постепенно делая чужими. Что бы он ни говорил, Лина кривилась и закатывала к небу глаза. Тогда это злило, но сейчас ему этого не хватало.

Мея подняла руку и показала на указатель между деревьями:

— Ты можешь высадить меня там.

— Нет, я отвезу тебя до дома.

Она обеспокоенно заерзала на сиденье, словно ей не понравилась его идея, но Лелле сделал вид, что не заметил этого. Захотелось узнать, почему девчушка добровольно поселилась в столь уединенном месте, неужели только из-за юношеской любви? В Свартшё не было ничего привлекательного — один только лес вокруг.

У ворот он остался сидеть за рулем, пока Мея набирала код.

— Парень Биргера Брандта, наверное, самый настоящий ловелас, — сказал он сам себе.

Освещенные окна дома, казалось, пылали огнем. Мея нервно теребила кончики волос. Лелле тоже стал испытывать беспокойство, хотя и не мог объяснить его причины.

Биргер стоял на верхней ступеньке крыльца, когда машина развернулась перед домом. У Лелле создалось впечатление, что старость преждевременно подкралась к этому человеку, он здорово сдал со времени их последней встречи.

Мея вылезла из машины, и Биргер погладил ее, словно собаку. Грубовато, но с любовью.

— Леннарт Густафссон, сколько лет, сколько зим! — воскликнул он и сделал приглашающий жест. — Ты же не откажешься от чашечки кофе?

Тень танцевала на стене, раскачивала худыми руками. Мотала головой из стороны в сторону. Тень повторяла ее движения — это она мотала головой, так что брызги летели с мокрых волос. В носу зудело от запаха мыла, она успела отвыкнуть от него. Мытье и шоколад зарядили ее энергией, и она смогла поднять тумбочку восемь раз подряд. Поднять и замахнуться. Она хлопнула ладошкой по ладони тени. Давно уже не чувствовала себя такой сильной.