Лиджия Дей Пенафлор - Все это правда [litres]

– Клуб «Грэм Семь».

– (Вполголоса.) Трендсеттеры.

– Ты о чем, Пенни?

– Да так, ни о чем. (После паузы.) В конце концов где-то через неделю я сама пришла к Фатиме домой.

– Правда?

– Да. Я хотела узнать, готова ли она увидеться с нами. Ну и к тому же я привязалась к Малдеру. Неделя тянулась ужасно долго. Я прямо не знала, чем себя занять. Знаете, как будто выпала из жизни.

– Понимаю. Так ты пошла к Фатиме?

– Ага. (После паузы.) Я думала, она откроет дверь, пригласит меня войти, мы поговорим, а потом позвоним Мири и Солейл, сядем вместе и все обсудим.

– Но этого так и не произошло?

– (Качает головой.) Нет. Ее не было дома. Я заглянула в окно гаража – машины тоже не оказалось. Поэтому я обошла дом сзади и воспользовалась своим ключом.

– Да, точно, у тебя же оставался ее ключ.

– Фатима не просила меня вернуть его. Я думала, мы вернемся к нормальной жизни. (Вздыхает.) В общем, я открыла раздвижную дверь, как делала уже тысячу раз, вошла в дом и обнаружила, что все исчезло.

– В каком смысле «все исчезло»?

– В прямом. И уродский диван, и диски с фильмами, и тостер, и пластинки с записями «Би-Джиз» и группы «Полис», которые принадлежали еще ее матери. И коробка с рукописью «Подводного течения». Я заглянула в шкаф – все ее роскошные наряды тоже пропали.

– А Малдер?

– И Малдер тоже. Даже его противная меховая игрушка исчезла. Ничего не осталось. Разве что проволочные вешалки, пакеты для химчистки и пустые флаконы из-под шампуня. А еще подкова, которую подарила Солейл; она по-прежнему висела над входной дверью.

– Очень печально. Мне жаль.

(Вздыхает.)

– И что ты сделала?

– Я сфотографировала пустую гостиную, голый пол с вмятинами от диванных ножек, и отправила фотки Солейл и Мири. Джоне тоже отправила, но случайно, обычно я так не делаю. А потом я…

– Что?

– Я пошла в ванную… и сделала себе такой же узел на макушке, как Фатима научила Солейл.

– Зачем?

– Не знаю.

– Да ладно, расскажи.

– Ну, хорошо. Мне хотелось, чтобы на месте Солейл была я. Я завидовала ей с самого новоселья, потому что она очень сблизилась с Фатимой. И даже после того, как Фатима кинула ее, мне по-прежнему… по-прежнему хотелось быть главной героиней.

Три девочки стояли, обнявшись, на пороге дома Торы Темпл. Марни постучала – сначала тихо, потом громче. Дверь открылась. Тора Темпл, вся заплаканная, упала в их объятия.

– Я боялась, вы больше не придете, – сказала она. – Я думала, вы ненавидите меня. Прости меня, Санни. Мне так стыдно, что я подтолкнула тебя к отношениям с ним. Я хотела, чтобы он был счастлив. Я понятия не имела, кто он на самом деле.

Ужиная китайской едой и слушая виниловые пластинки, девочки сплотились, совсем как на празднике в честь начала учебного года, когда они забрались по винтовой лестнице на крышу и выиграли квест «Поиск сокровищ Морли». Они с Торой целый вечер разговаривали о парне, который их одурачил. Санни говорила обрывочными фразами. Брэди завоевал ее сердце, призналась она, потому что он «тихий, храбрый и не требовал внимания». Она рыдала над его экземпляром «Погружения» – он написал на обложке даты и места, где они воспроизводили сцены между Сэмом и Джулс. Марни и Палома увлеченно обсуждали подробности, пытаясь восстановить шаг за шагом, как Брэди попал из Южного Карлайла в центр для несовершеннолетних преступников, а потом в Морли.

Тора сидела на полу, скрестив ноги. Из коробки с надписью «Книга номер два» она вынула черновик рукописи. Она работала над ней с сентября, но только недавно открыла драгоценную правду нового романа. Главным героем станет мальчик, которого, учитывая профессию и опыт Торы, она должна была сразу раскусить: «плохой парень», мрачный и задумчивый, приехавший в небольшой городок, чтобы спрятаться от позорного прошлого и завоевать любовь каждого, кто заглянет в его печальные глаза, исполненные проникновенной грусти.

– Услышав по радио интервью Фатимы, Солейл узнала, что книга выходит в апреле. Вы не поверите, но книга вышла в продажу десятого апреля, в день рождения Солейл. Ей исполнилось восемнадцать.

– Ничего себе. Вот это удар.

– С днем рождения! (Салютует бумажным стаканчиком с кофе.) За несколько месяцев до этого было опубликовано краткое содержание, потом появилась обложка с треснувшим спортивным кубком, а потом мы прочитали отзывы критиков – книгу называли «захватывающей», «заставляющей задуматься», «историей об отчаянии и предательстве». Мало-помалу новый роман Фатимы раскрывался перед нами, словно готовясь обрушиться на нас. Наше напряжение нарастало с каждым днем… даже не могу объяснить.

– Должно быть, очень волнующе.

– Невозможно выразить словами. (Качает головой.) Я даже думать ни о чем другом не могла.

– Могу себе представить.

– Я надеялась, что не ошиблась в Фатиме. Я Богу молилась, чтобы она не подставила нас. Иначе мне никогда не будет покоя. (Вздыхает.) И когда книга вышла, настал момент истины. Знаете, что я почувствовала?

– Что?

– Облегчение. Я прочитала весь роман от корки до корки за один день, и, честное слово, испытала настоящее облегчение. Книга невыразимо… прекрасна. Фатима часто шутила, что в каждом романе для подростков есть фраза: «Наконец она выдохнула, не заметив, что все это время стояла, затаив дыхание». (Смеется.) Ну так вот, это как раз про меня, когда я дочитала до самого конца. Я в буквальном смысле выдохнула, не замечая, что все это время стояла, затаив дыхание. (Замолкает.)

Если уж критиковать, то у меня есть единственное замечание – Фатима в своей книге слишком великодушна. Николас этого не заслуживает. Поэтому я и не могу понять, из-за чего Солейл и Пенни так бесятся. Давайте посмотрим правде в глаза: они взбесились, услышав первое интервью Фатимы, и не дали книге ни единого шанса. Они заранее настроили себя на то, что их якобы обманули и предали, поэтому до сих пор чувствуют себя обманутыми и преданными. И ни мы с вами, и никто другой не в силах изменить их мнение.

– Пенни, Солейл, я попросил вас прийти сегодня в «Ведьмино варево», потому что…

МИРИ

– (Заходит.) Какого черта? Это что, засада?

СОЛЕЙЛ

– Вы не сказали, что она тоже будет.

МИРИ

– Вы подставили меня, Нельсон! Ничего не выйдет, я в этом не участвую. (Надевает куртку.)

ПЕННИ

– Он всех нас подставил. Мы тоже не хотим тебя видеть.