Джеймс Сигел - Сошедший с рельсов

– Угрызения совести по поводу того вечера? Забудь. Я пообещал, что не буду больше заниматься компьютерами, и держу слово.

– Я знаю.

– Тогда о чем речь?

Уинстон сделал большой глоток пива. А я к своему не притронулся. Лужица воды под стаканом растеклась, и стойка потемнела, будто от запекшейся крови.

– Я совершил глупость, – начал я. – Крыша поехала. Из-за женщины.

Уинстон посмотрел на меня с легким недоумением. С чего бы это человек, которого трудно назвать другом в строгом смысле слова, вдруг надумал перед ним исповедоваться?

– Влюбился или что-то еще?

– Что-то еще.

– Ну-ну. А теперь как?

– Все кончено.

– И в чем проблема? Маешься чувством вины? Хочешь снять с души груз? Не волнуйся, в нашей конторе все заводят интрижки. Даже друг с другом. Как по-твоему, о чем мы треплемся в экспедиции? Кто, кого и как.

Я вздохнул:

– Дело не в этом.

– Тогда в чем же?

– Кое-что произошло.

– Она забеременела?

– Нет. Нас застукали.

– Что-что?!

– В гостиничном номере.

– О! – Уинстон явно решил, что это была жена.

– Явился какой-то тип и напал на нас, – продолжал я.

– Как?

– Кинулся на нас, когда мы выходили из комнаты. Обокрал… а ее изнасиловал.

Теперь Уинстон слушал меня с глубочайшим вниманием. Может, он по-прежнему спрашивал себя, зачем я все это ему рассказываю. Но ему, по крайней мере, стало интересно.

– Он ее изнасиловал? В гостинице?

– Да.

– В какой гостинице?

– Просто в гостинице. В центре города.

– Черт, Чарлз! И что было дальше? Он убежал? Его не поймали?

Да, не поймали. Для этого следовало заявить, что он совершил нечто предосудительное.

– Мы не обращались в полицию, – сказал я.

– Вы не обращались в полицию?

У него вдруг появилась неприятная манера повторять за мной слова. Наверное, от того, что он с трудом мне верил.

– Не обращались, – подтвердил я. – Плохо слышишь?

– Нет, почему же… – Он наконец оценил ситуацию. – Значит, он забрал ваши деньги и скрылся?

– Нет, не скрылся. – Я попробовал пиво. Оно показалось мне пресным и теплым. – В том-то и проблема.

На лице Уинстона снова отразилось недоумение.

– Он меня шантажирует, – объяснил я. – Вроде это так называется. Требует деньги, иначе грозит рассказать все моей жене и ее мужу.

Уинстон вздохнул. «Ты сам себя загнал в тупик, – расшифровал я его вздох. – Сочувствую».

Но я ждал от него больше, чем сочувствия. Я ждал от него действия. Qui pro quo [25]. To есть фактически сам занимался шантажом.

– Так ты дал ему то, что он требовал? – спросил Уинстон.

– И да и нет.

– Не понял, дал или нет?

– Дал, но он требует еще.

– Н-да… – Уинстон снова пригубил пиво. – Обычное дело. Ты что, не знал, что такие люди всегда требуют еще?

– Не знал. Меня шантажируют в первый раз.

Уинстон чуть не рассмеялся.

– Извини, Чарлз. Я понимаю, тебе не смешно. Просто очень трудно представить: ты и в таком дерьме. – Он поднял стакан и сдул пену. – И что ты собираешься делать?

Вот наконец вопрос на миллион долларов.

– Не знаю. Что я могу поделать? Мне нечем платить. У меня нет таких денег.

– Н-да… Значит, позволишь ему обо всем рассказать жене? – Уинстон перебрал все возможности, однако выбрал неправильный вариант. – Ну и черт с ним. Жена тебя любит – так? Ну сходил налево. С кем не бывает? Простит.

– Не думаю. Она меня не простит. Не сможет. При том, что больна наша дочь и прочее.

Я объяснил «прочее»: Лусинда тоже отказывается рассказать о нашей связи мужу, и я не в состоянии предать ее снова.

– Проклятие, – буркнул после долгого молчания Уинстон. – У тебя выдалась пара паршивых месяцев. – Он имел в виду и мою отставку от выгодного проекта. Похоже, об этом судачили даже в экспедиции. – И что ты намерен делать?

Он задал вопрос так тихо, будто обращался к себе. Словно представлял себя в моей ситуации и прикидывал, как бы поступил сам. Наверное, именно тогда он понял, почему я отмерил по морозу четыре квартала и теперь угощал его пивом. И подумал: «На его месте я бы надрал шантажисту задницу. Я бы его убил». Но не стал предлагать этот выход мне, потому что я совсем не мужественный тип. Для столь отчаянного шага нужно хотя бы однажды замарать руки чужой кровью. Разве не так?

– Какого дьявола ты хочешь от меня?

– Я надеялся…

– На что? – перебил он. – На что ты надеялся?

– Что ты мне поможешь.

– Ты надеялся, что я тебе помогу? – повторил он, словно эхо, но на этот раз не потому что не мог поверить моим словам, а как раз наоборот – потому что сразу поверил.

– …Сидни Блек ведет мяч вперед… – услышал я голос телевизионного комментатора. Матч, судя по всему, достиг кульминации. Австралийские зрители вскочили на ноги и ревели, требуя победы.

– Ты мне нравишься, Чарлз, – проговорил Уинстон. – Ты нормальный парень. У тебя больная дочь, я тебе сочувствую. И по поводу шантажа тоже. Но ты мне не брат, согласен? Даже не близкий друг, для которого я сделал бы почти что все. Но если бы даже он потребовал от меня то, о чем, по-моему, мечтаешь ты, я бы послал его подальше. Надеюсь, мы поняли друг друга?

– Я просто подумал: может быть, ты мог встретиться с ним?

– Встретиться с ним? На кой ляд? Что я должен ему сказать? Будь паинькой и перестань досаждать моему приятелю? И когда мне это потребовать: до того или после того, как начищу ему за тебя задницу?

Уинстон явно не страдал отсутствием сообразительности. Как-никак средний балл 3,7. И хотя он когда-то травил себя наркотиками, на мозге это не отразилось.

– Я бы тебе заплатил, – проскулил я.

– Ты бы мне заплатил. Как мило с твоей стороны. Потрясающе!

– Десять тысяч долларов. – Я назвал сумму от фонаря. Десять тысяч я отдал Васкесу, поэтому мне показалось в самый раз. Снова из фонда Анны. Но может быть, найдется способ его пополнить…

– Десять тысяч или что? – спросил Уинстон.

– В каком смысле? – Я отлично понял, что он имел в виду. Но старался обойтись без угроз.

– Или что? – повторил Уинстон. – Если я не возьму твои десять тысяч? Признаю, десять тысяч для меня большие деньги. Но если я откажусь – что тогда?

– Слушай, Уинстон… я прошу тебя только…

– Ты просишь меня совершить тяжкое преступление. И я не совсем понимаю, почему ты надеешься услышать «да». – Я промолчал, и он продолжил: – А какое условие поставил он? Насильник. Шантажист.

– Ты о чем?

– Когда он потребовал денег, он сказал: заплати мне столько-то. Иначе… Примерно так? Вот и я спрашиваю об этом «иначе».

– Ты меня не понимаешь.

– Я тебя превосходно понимаю. Ты не просишь у меня денег, ты мне их предлагаешь. Ясно. Чрезвычайно щедро с твоей стороны. Но если я откажусь, если скажу: «Спасибо, не надо», – какая у меня альтернатива?