Джеймс Сигел - Сошедший с рельсов

Он хотел, чтобы я произнес: «Я застукал тебя на краже. Я застукал тебя на краже и могу донести. Разносить почту занятие не из приятных. Но в тюрьме еще хуже. Согласен?»

Я мог сколько угодно угощать его пивом и изображать старинного друга. Но это была не дружба – я хотел его использовать.

Но боялся выговорить нужные слова.

Рассчитывал: Уинстон сделает все в благодарность за то, что я позволил ему сорваться с крючка. Поможет мне сорваться. Десять тысяч долларов – всего лишь хитрость. Но он требовал, чтобы я пригрозил ему. А я не мог.

Далеко мне было до Васкеса.

– Десять тысяч, гм…

Уинстон взглянул на телевизор, который сообщил: «…Довер проходит по левому краю…» Посмотрел на пьяницу, приподнявшего голову и вновь уронившего на стойку, и постучал ногтем по краю пивного стакана – динь-динь-динь – словно легкий ветерок тронул колокольчики. Затем повернулся ко мне и сказал:

– Хорошо. – Вот так просто. – Прекрасно. Я это сделаю.

Я позвонил Тому Муни и сказал, что хотел бы с ним кое о чем переговорить.

О музыкальном сопровождении.

Шла трехдневная рабочая неделя между Рождеством и Новым годом. Время, когда люди стараются привести в порядок дела и преисполняются благими намерениями на следующий год. Например, сбросить несколько лишних фунтов. Именно так я сформулировал свое обещание. Меня гнули к земле примерно сто восемьдесят фунтов веса, и я хотел избавиться хотя бы от какой-то их части.

Том появился на пять минут раньше и устроил настоящее представление со сниманием пальто и закрыванием двери.

– Так о чем ты хотел поговорить? – спросил он.

– Об откате, – ответил я.

Наверное, я сказал это слишком в лоб, потому что он медленно откинулся в кресле. Должно быть, существовал определенный код, на котором посвященные говорили о подобных делах.

– Откат – это что? – изобразил недоумение Том. – У нас, кажется, не Профсоюз водителей грузовиков [26]? Насколько я помню, мы снимаем рекламу.

– Студия «Ти энд ди», – объяснил я. – Вы что, и песенки сочиняете?

– У нас полный комплекс услуг. Чего бы это ни стоило.

– И сколько стоит эта?

– Ты видел последний ролик Робертса? Он выглядит смешным, потому что хочет меня рассмешить.

Но мне в тот день было не до смеха.

– И как долго это продолжалось? Твой мухлеж с Дэвидом?

– Послушай, Чаз, ты пригласил меня на допрос? Если так, то значит, я что-то недопонял, когда ты мне позвонил. Мне показалось, мы должны были встретиться по другому поводу. Поправь меня, если я ошибаюсь.

Я покраснел. Может, тайный язык в самом деле существовал? Может, я даже его знал, но не умел на нем изъясняться? Сначала с Уинстоном в баре. Теперь здесь. Я позвонил Тому не затем, чтобы его обличать. И даже не затем, чтобы выпытывать грязные подробности. Я хотел, чтобы перепало и мне. Намеревался сказать: «Учтите и меня».

Наверное, самое время сбросить маску морального превосходства. Вот что подразумевал Том. И скорее всего был прав.

– Двадцать тысяч, – сказал я.

И сам удивился, как это сорвалось у меня с языка. Двадцать тысяч – простая констатация факта – ни уверток, ни визгливых клянчащих ноток в голосе. Двадцать тысяч, из них десять я пообещал Уинстону, а с другими десятью уже расстался. Но все-таки я слегка смутился: правильно ли обстряпываю дельце, не следовало ли перекинуть через стол обрывок бумаги с нацарапанной карандашом цифрой?

Том улыбнулся. Ты же один из нас, говорила его улыбка.

Я почувствовал укол совести, но не такой сильный, как предполагал. Неужели все так и бывает? Теряешь себя по капельке, и вдруг – ты уже не ты. А кто-то другой, носящий твое имя, спящий с твоей женой, обнимающий твоего ребенка. Кто угодно, но только не ты.

– Разве я тебе не говорил, что я Санта-Клаус? – спросил Том.

На следующий день мы встретились с Уинстоном к северу от седьмой линии железки на самой пустынной стоянке «Данкин донатс» [27]в Астории [28].

Это была его идея. «Надо встречаться подальше от чужих глаз», – предостерег он.

Уинстон поджидал меня в белой «мазде» с колпаками от другой марки и разбитыми задними фарами. Ветровое стекло покрывала паутина трещин.

Я подкатил в серебристом «мерседесе» и почувствовал себя неловко. Надеясь, что Уинстон меня не заметил, загнал машину в дальний угол стояки. Но он заметил.

– Давай сюда! – крикнул он.

Я подошел. Уинстон перегнулся и открыл пассажирскую дверцу:

– Залезай, приятель.

Приятель залез.

– Знаешь, какая моя любимая песня?

– Нет.

– Про деньги «Пинк Флойд». А любимый артист?

Я отрицательно покачал головой.

– Эдди Мани [29].

– Да, он хорош, – согласился я.

– Любимый фильм – «Цвет денег». Любимый бейсбольный игрок – Норм Кэш [30]. А после него Брэд Пенни.

– Понимаю, Уинстон, у меня есть для тебя деньги.

– Кто говорит о деньгах? Я просто развлекаю тебя разговором.

По эстакаде, разбрызгивая искры, прогрохотал поезд.

– Но раз уж ты заговорил о деньгах, где они?

Я полез за пазуху. Деньги жгли мне карман – кажется, есть такое выражение? Вчера курьер от руководства рекламопроизводителей положил мне конверт на стол.

– Здесь пять тысяч. Вторая половина потом.

– Ты такое видел в кино? – улыбнулся Уинстон.

– Что?

– Половина сейчас, половина после дела. В кино или еще где-нибудь?

– Я думал…

– Какие счеты, приятель. Я ведь сказал, что делаю это по доброте душевной: товарищ попал в беду, и я выручаю. А ты: десять тысяч.

– Я помню…

– Вот и весь уговор.

– Понятно.

– Так какие были условия?

– Я решил, что половина…

– Отвечай, какие были условия, Чарлз?

– Десять тысяч, – пробормотал я.

– Правильно, десять тысяч. Но за что десять тысяч?

– Что ты имеешь в виду?

– За что ты предлагаешь мне десять тысяч? За красивые глаза? Или хочешь заплатить за мое обучение в колледже?

– Послушай, Уинстон… – Внезапно мне очень сильно захотелось уйти.

– Послушай, Чарлз, – перебил он меня. – По-моему, между нами возникло недоразумение. Давай-ка повторим условия. Когда просишь кого-нибудь сделать нечто подобное, надо знать условия.

– Я знаю условия.

– Вот как? Тогда выкладывай. Чтобы потом не было никакой путаницы. За что ты даешь мне десять тысяч?

– Я даю тебе десять тысяч, чтобы… чтобы ты прогнал Васкеса.

– Верно, – отозвался Уинстон. – Условия именно такие. Десять тысяч за то, чтобы я прогнал Васкеса. – Он что-то вытащил из кармана. – А вот и аргумент. Как ты считаешь, он послушается?

– Пистолет. – Я сжался и отпрянул к дверце.

– Вот оно как… – усмехнулся он. – Ты испугался?

– Послушай, Уинстон, я не хочу…

– Не хочешь на пушку смотреть? Вот и он не захочет. А что ты думал? Что я с ним мило потолкую?