Максим Шаттам - Зов пустоты

Она тут же рассердилась на себя за то, что была к себе так жестока. Их связывали странные отношения, но она явно что-то к нему испытывала. Она была счастлива его видеть, радовалась, когда на экране телефона высвечивалось его имя, ей нравилось просыпаться рядом с ним. Да, это не любовь – но это та толика блаженства, что придает яркости каждому дню. К тому же она ничего для этого не делала, ни о чем не просила, ничего не пыталась добиться. Марк сам вновь пришел к ней. С самой первой ночи он вел себя так, словно их связывали настоящие отношения. Словно все было всерьез.

Этот мужчина допускал, что они могут быть вместе.

Он казался разумным. В том смысле, в котором сегодня еще можно быть «в твердом уме»: повидавший жизнь, имеющий свои недостатки… Иным словами, самый обычный человек. Редкая птица. И Лудивине казалось, что оба они по-своему дополняют недостатки друг друга. Хорошая основа для продолжительных отношений.

«Остановись. До этого еще далеко».

Но у нее была искра надежды. Да, совсем крошечная, но эта надежда, какой бы эфемерной она ни казалась, доставляла Лудивине удовольствие. Ей хотелось лелеять эту искру, заботиться о ней, чтобы она не угасла. Кто знает, что со временем породит эта искра? Праздничный костер до небес?

Или страшный пожар.

Лудивина почти дошла до своего дома и выругалась, заметив перед воротами чей-то фургон. Она никуда не собиралась на машине, но если вдруг ей все же понадобится выехать, придется сигналить на весь квартал.

Она вошла в сад, зимой казавшийся ей очень печальным. Придется поработать над ним следующей весной, когда у нее будет время. Надо посадить кустарники и растения, способные расцветить сад жизнью даже в мертвый сезон. Сейчас ей казалось, что она идет через кладбище: ее окружали скелеты растений, словно торчащие из могил.

Она полностью погрузилась в свои мысли, отвлеклась, обдумывая бытовые хлопоты, как вдруг из-за угла, от лестницы, ведущей в погреб, показался какой-то человек. От неожиданности Лудивина заметила лишь собачий поводок, который тот держал в руках.

– Извините, я ищу свою собаку, – заявил он, пока она, оторопев, рассматривала его.

Едва услышав эти слова, даже не попытавшись рассмотреть лицо, скрытое в тени от козырька кепки, она все поняла.

Ее рука метнулась к висящему на боку пистолету.

Поводок в руках мужчины щелкнул, словно кнут, и ударил девушку по запястью, отвлек ее внимание от другой руки.

Удар электрошокером.

Все мышцы Лудивины словно съежились, нервы свело судорогой, в голове разорвался сияющий белый шар.

Тут же послышался звук удара, ее рот накрыли влажной, чем-то пропитанной тряпкой, и все вокруг закружилось.

Дурманящий запах пробрался ей прямо в горло. Она попыталась задержать дыхание, но ей нечем было дышать. Она попыталась сопротивляться, но руки и ноги не двигались, словно залитые гипсом. Тогда она рефлекторно, желая выжить любой ценой, сделала резкий глубокий вдох.

Все, в чем она была уверена, покачнулось, и ее поглотил мрак.

Сеньон склонился над раковиной, плеснул себе в лицо холодной водой и принялся наблюдать в зеркале, как по щекам cтекают капли. Глаза у него были красные. Тяжелая ночь.

Летиция его замучила.

После нападения на казарму жена умоляла его уйти из жандармерии. Бросить все и уехать на юг, к солнцу. «И кем я буду работать? – спросил он. – Охранником в супермаркете? Или в ювелирном магазине? И в конце концов погибну от пули недоноска, который вообразит себя Робертом Де Ниро в гангстерском фильме? Ты правда хочешь, чтобы я бросил всю свою здешнюю жизнь, карьеру, то, что я люблю делать больше всего на свете?..»

Они уже вели этот разговор полугодом раньше, когда Летиция оказалась в том жутком автобусе. На этот раз Сеньону казалось, что она слишком драматизирует.

Он ударился об угол настенной аптечки и про себя обругал последними словами ванную комнату, где его огромному телу явно не хватало места.

Летиция ждала его в коридоре, держа в руках пеструю сероватую толстовку с крупной надписью: «ПЛОХОЙ ПАРЕНЬ».

– Держи. Та, что на тебе, не подходит к штанам.

Она хотела помириться. Сеньон знал ее лучше, чем кто бы то ни было; так она пыталась сказать: «Смотри, я подошла к тебе, я забочусь о тебе, так что не сердись и сделай над собой усилие» или что-то еще более длинное и запутанное. Летиция никогда ничего не делала наспех – уж точно не тогда, когда речь шла о примирении.

– Я думал, красный с зеленым – хорошее сочетание, – признался Сеньон тоном, который сам счел крайне нежным.

Летиция покачала головой:

– Ты прав. Оставайся следователем, занимайся тем, что даст тебе блистать.

Они молча смотрели друг на друга в полутьме коридора. Сеньон провел по ее лицу своей широкой ладонью. Она притянула его к себе.

Он очень любил жену и всем сердцем надеялся, что она не станет и дальше уговаривать его бросить работу. Он знал, что в конце концов сделает что угодно, лишь бы сохранить их счастье.

Сеньон пришел на работу последним: так часто случалось с тех пор, как он решил раз в два дня отвозить близнецов в школу. Точнее, он думал, что придет последним, пока не заметил, что Лудивина в кабинете отсутствует.

– Лулунатора еще нет? – удивился он.

Это прозвище – смесь ее уменьшительного имени и Терминатора – они с Гильемом часто использовали в ее отсутствие. Сама Лудивина его терпеть не могла, полагая, что оно представляет ее в неверном свете, и умоляла коллег придумать что-то другое, хоть чуточку более женственное.

– Не-а. Мыши в пляс… – бросил Гильем. Он что-то искал в интернете, держа в руке свою электронную сигарету.

– Ты уже перебрал все свои дела?

– Нет, я мысленно готовлюсь к следующим десяти часам. Но я более или менее закончил.

– Сколько у тебя сейчас?

– Человек десять, и все примерно подходят. По крайней мере, на момент совершения первого убийства все жили в парижском регионе, в Вексене или в Эре. То есть не на другом конце страны. А у тебя?

– Примерно столько же. Двенадцать-тринадцать, но я еще не закончил.

Сеньон взглянул на стол Лудивины и отметил, что его коллега отобрала всего восемь человек, но стопка дел, которые ей еще предстояло разобрать, оставалась довольно высокой. Лудивина продвигалась очень медленно: боялась упустить что-нибудь важное.

Четверть часа спустя в дверях показался Марк Таллек. Он растерянно оглядел временный кабинет.

– Вас нелегко найти, – сказал он и бросил Сеньону пакет с круассанами, который тот поймал на лету.

– Мы вернемся обратно сегодня днем, – сообщил ему Гильем, протянув руку к пакету. – Спасибо, это так мило.

– Все остальные в казарме, составляют отчет, – добавил Сеньон.