Леона Дикин - Игра [litres]

Серафина представила саму себя сидящей на карусели.

– Возможно, иногда тебе трудно разобраться в своих чувствах, Серафина, но это не значит, что у тебя их нет. Просто их громкость приглушена. Так что здесь, в этом безопасном месте, ты сможешь потренироваться прибавлять громкость и выяснить, что значит чувствовать грусть, страх или одиночество.

Серафина вспомнила первые несколько недель в средней школе, когда она вдруг поняла, что все вокруг отдалились. Они вели разговоры, смысл которых от нее ускользал. Начались какие-то драмы, романы, ссоры из-за глупостей. Она представила себе, как стоит спиной к стене в коридоре, смотрит, как все эти смеющиеся, визжащие, орущие существа носятся вокруг, пока она застыла как вкопанная. Ей казалось, что она их догонит. Вот только повзрослеет и станет такой же, как они. Но годы шли, а она все стояла у той же стены, наблюдала и теряла терпение. Не из-за себя. А потому, что их драмы, романы и ссоры были бессмыслицей. Ни логики, ни пользы, – значит, в них нет и смысла. Ей не хотелось быть такой, как они. Сделать так, чтобы все увидели , как они выигрывают спор, для них было гораздо важнее, чем на самом деле выиграть его.

Ей вспомнился учитель истории мистер Поттс. Тот еще изверг. Ему ничего не стоило разорвать чью-то домашнюю работу или задержать на время обеда весь класс, лишь бы наказать единственного нарушителя дисциплины. А к тем, кто разговаривал на его уроках, он подходил сзади и изо всех сил сжимал болтуну плечо. Он не имел права, но никто не смел ему слова сказать. До тех пор, пока Джейми Паркер и Лукас Кейн не решили взять реванш. На его уроках они говорили все громче, наглели все больше, не являлись, когда он оставлял их после занятий, не делали задания. Однажды Джейми даже подошел к мистеру Поттсу сзади и стиснул ему плечо. В классе они стали героями, потому что все видели, как они дают отпор, но в конечном итоге они проиграли. В школу вызвали их родителей, их самих наказали за нарушения дисциплины, а мистеру Поттсу хоть бы что.

Поэтому однажды утром, когда мистер Поттс, как обычно, ушел в учительскую за кофе, Серафина проскользнула в его класс и сунула женские трусы в застегивающийся на молнию карман сумки, с которой он ходил в школу. Это белье она купила специально. Потом она прошла в компьютерный класс, создала анонимный аккаунт на «Yahoo» и написала по электронной почте: «Я учусь в седьмом классе у мистера Поттса, он оставил меня после уроков, велел снять трусики и отдать их ему. Я понимала, что это нехорошо, но мне было страшно, я не знала, что делать». Это письмо она послала директору и жене мистера Поттса, которая вела в школе физкультуру. На этом для мистера Поттса все было кончено.

– В твоем состоянии есть множество преимуществ, Серафина, – слышался далекий голос доктора Блум. – Ты не чувствуешь страх так, как другие люди, и вряд ли запаникуешь перед лицом опасности. Потому и действуешь смело и эффективно. Но по этой же причине ты способна на опрометчивые поступки и можешь не замечать вероятную опасность. Есть люди, которые захотят использовать тебя в своих целях, манипулировать тобой или втянуть тебя в состязание. Но ты должна помнить: нельзя терять голову. Логика и интеллект – вот твои сильные стороны, поэтому тебе следует стремиться мудро использовать их.

Серафине захотелось рассмеяться. Она-то знала: никто не сумеет манипулировать ею. Никому просто не хватит на это ума.

Доктор Блум продолжала:

– Возможно, ты слышала, что такие люди, как ты, не испытывают эмоций, но на самом деле ты чувствуешь радость и грусть, гордость и гнев. С чем тебе действительно трудно, так это с чувствами стыда или вины за свои поступки, которые отрицательно повлияли на других людей. Но опять-таки, это не значит, что умом ты не в состоянии понять: так поступать неправильно. Если ты чего-то не чувствуешь, это еще не значит, что ты этого не знаешь. Вот тут-то тебе и понадобится выбирать.

Доктор Блум, наверное, решила бы, что по отношению к мистеру Поттсу она поступила неправильно. Да неужели? Он же негодяй. Он явно не любил и не понимал подростков. Оправдывает ли вообще цель средства?

Размышляя о том, как она обошлась с мистером Поттсом, Серафина испытала удивительное ощущение. Она сосредоточилась на нем. Попыталась его усилить. Такое теплое и… она силилась подобрать слово поточнее… может, надежное? Нет, не так. Казалось… ей казалось, что ее… принимают . Впервые в жизни она сидела рядом с другим человеком, который точно знал, чем она отличается, но не судил ее и не боялся. Серафина улыбнулась.

– Маркус! Маркус, ты меня слышишь? – Голос был слабым, далеким, будто он слышал его, находясь на дне колодца. – Последние четыре минуты он пробыл без сознания, – сказал тот же голос. – Его зовут Маркус.

– Маркус, это Джон, – донесся до дна колодца второй голос. – Вы слышите меня?

– Его сбил велосипед, он ударился головой о бордюр.

Сара . Первый голос принадлежал Саре.

– Он приходит в себя, – определил Джон. – Так, Маркус, я только проверю ваши жизненные показатели, дружище. А где велосипедист? Он не ранен?

– Он уехал, – голос Сары слегка дрожал, но теперь слышался отчетливее, как будто она спустилась к нему.

Джеймсон почувствовал руки Джона на своей шее и попытался заговорить.

– Я надеваю на вас шейный фиксатор, Маркус. Это просто мера предосторожности, ведь вы сильно ударились, – объяснил Джон.

Джеймсон открыл глаза. Яркий свет резал их, боль сверлила затылок.

– О, ты слышишь. – В поле зрения всплыло лицо Сары, ее волосы свесились над ним.

Он снова попытался заговорить, но не издал ни звука.

Кто-то крепко пожал ему руку.

– Не волнуйся. Я поеду с тобой. Не лучшее первое свидание, но по крайней мере мне будет чем блеснуть.

Джеймсон попытался улыбнуться.

Часы посещения только начались, посетителей вокруг было немного. Джеймсон пострадал не настолько серьезно, чтобы его положили в отдельную палату, но общая была переполнена, и ему досталась комната на одного. Войдя, Блум застала его спящим на спине, с руками поверх одеяла. На левой руке виднелись следы серьезного ушиба, слева на лице – ссадины и синяки. Голова была перевязана. По словам Клэр, сзади на черепе у него обнаружили трещину, но, к счастью, обошлось без внутреннего кровотечения. Блум придвинула к кровати стул.

Веки Джеймсона задрожали, поднялись, он уставился сначала в потолок, потом на нее.

– Я принесла тебе винограда и газировки «Люкозейд», – сообщила она.

– Обожаю «Люкозейд», – голос был хриплый, но сарказм слышался отчетливо. Джеймсон нахмурился и потер лоб. – Ты не найдешь кого-нибудь, кто мог бы дать мне что-то от головной боли?