Нуала Эллвуд - Тайны моей сестры [litres]

– Салли, – выдыхает она.

– Салли? Моя сестра? – вскрикиваю я. – Она здесь?

Я узнаю наброшенное на Фиду пальто. Это зеленый пуховик Салли.

– Пожалуйста, Фида. Где она?

– С… с… сарай.

Это последнее слово дается ей с огромным трудом, и она падает обратно на ступеньки.

– Послушайте, Фида, – говорю я, подскакивая на ноги. – «Скорая» уже в пути. Все будет хорошо. Я пойду найду сестру.

Я выхожу в сад. Вокруг зловещая тишина. С бешено бьющимся сердцем я закрываю заднюю дверь и вдруг слышу у ограды какой-то шорох. Я замираю.

– Кто здесь? – кричу я, жалея, что не взяла с собой фонарик. – Салли?

Наверное, просто птица, думаю я, но когда ступаю по траве, по коже бегут мурашки.

Зачем Салли сюда пришла? Она же обычно боится собственной тени. Как она решилась подвергнуть себя такой опасности?

Подойдя к сараю, я вижу, что дверь открыта, и захожу внутрь.

– Салли? – зову я. – Салли, ты здесь?

Я слышу приглушенный звук, словно кто-то говорит под землей.

– Салли? – Я бросаюсь вперед.

Я замечаю дырку в полу, но уже слишком поздно.

Пролетев несколько ступенек, я приземляюсь на холодный шершавый бетон. Что, черт возьми, только что произошло? Хватаясь за ребра, я осторожно встаю на колени. И в этот момент я замечаю ее.

Она лежит на грязном матрасе; по ее щекам текут слезы, а к груди прижимается тот самый мальчик.

– Тетя Кейт?

– Ханна! – восклицаю я, прижимая руку к груди, чтобы успокоиться. – Что ты здесь делаешь? Что, черт возьми, происходит?

Я ковыляю к ним.

Мальчик начинает плакать, и в этом момент я замечаю, что у Ханны связаны руки. Я подбегаю к ней и начинаю развязывать веревку.

– Ханна, – быстро спрашиваю я, – что происходит?

Я повторяю вопрос, но она не отвечает. По ее щекам продолжают литься слезы.

Я распутываю узел, и она потирает запястья. Мальчик смотрит на меня своими огромными глазами.

– Мы тебя слышали, когда ты в прошлый раз была в сарае, – сквозь слезы говорит Ханна, прижимая мальчика к груди. – Мы думали, ты нас спасешь.

– Спасу? – говорю я. – Ты имеешь в виду, ты все это время была здесь?

Она кивает.

– Но что это за мальчик?

– Дэвид мой сын, – говорит она.

Дэвид.

Я стою, словно парализованная, пытаясь все это осознать. Затем я замечаю в полумраке какой-то блеск. Моя серебристая ручка. Лежит на полу рядом с кроватью.

– Дэвид ее нашел. Он приносит мне подарки, чтобы развеселить.

Внутри у меня все немеет.

– Он любит блестящие штучки, – говорит Ханна.

Наклонившись подобрать ручку, я замечаю рядом с ней небольшую кучку стеклянных шариков и вспоминаю шарик, который нашла в мамином саду.

– Мама.

Салли. Я оборачиваюсь. В углу лежит куча старых одеял.

– Твоя мама здесь, Ханна?

Она смотрит на одеяла, в глазах застыл страх.

Я бегу в другой конец помещения и откидываю одеяла. – Господи! Салли!

Она укутана одеялами, словно младенец. Я поворачиваю ее к себе лицом.

– Ох, Салли! – Ее лицо – сплошное кровавое месиво. Она вся в крови. Кровь у нее в волосах, на одежде.

– Господи, что произошло? – кричу я, осторожно кладя ее на бок. Она слегка стонет.

– У него был нож, – говорит Ханна.

Я поднимаю глаза. Ханна стоит надо мной и просто смотрит на мать.

– Кто ударил ее ножом? – спрашиваю я, пытаясь, чтобы голос звучал спокойно, чтобы не тревожить Салли.

– Ханна, кто ее ударил? – повторяю я, но она не отвечает. Она просто смотрит на меня пустыми глазами.

– Мама, – бормочет Салли. – Это ты?

Кровь просачивается через свитер в районе живота. Я проверяю ее пульс. Он слабый – она быстро теряет кровь.

– Нужен кусок ткани, чтобы остановить кровотечение, – говорю я Ханне. – И помощь… нужно позвать на помощь.

Я поднимаю глаза. Ханна стоит все так же неподвижно.

– Ханна! – кричу я. – Нужно пойти и позвать на помощь.

– Я не могу.

– Ханна, прошу тебя.

Я чувствую прикосновение к своей коже и, обернувшись, вижу, что Салли открыла глаза.

– Все хорошо, – говорю я ей. – Мы тебя отсюда вытащим. С тобой все будет хорошо. Только не засыпай. – Я прижимаю одеяло к ее ране.

– Кейт, – шепчет она. – Не может быть. Ты же…

Ее лицо бледнеет, и я боюсь, что из-за потери крови и из-за шока у нее может остановиться сердце.

– Все хорошо, Салли, – говорю я, растирая ей лоб кончиками пальцев, как в детстве делала мама. – Успокойся. Вдох-выдох, вот так, вдох-выдох.

Ее глаза распахнуты, как у ребенка, и она не отрывает от меня взгляда, пока мы вместе боремся за ее жизнь.

– Ханна, нужно выйти и сказать кому-нибудь, что нам нужна помощь! – кричу я.

Вдох-выдох, вдох-выдох.

– Вот так. Умница, Салли, – говорю я. – Все хорошо.

– Пол, – вдруг произносит она, хватая меня за руку. – Пол.

– Все хорошо, – ласково говорю я. – Пол придет, как только сможет. Он будет о тебе переживать.

Она мотает головой и начинает хрипеть.

– Ш-ш-ш, – говорю я. – Вдох-выдох.

Она хватает мою ладонь.

– Нет, – с трудом выговаривает она. – Пол…

– Позвоним ему из больницы, – говорю я. – Давай сосредоточимся на дыхании. Все будет хорошо.

– Нет! – кричит она, тряся меня за руку. – Это Пол сделал.

– Что?

– Пол… – осипшим голосом говорит она. – Это все он… держал Ханну взаперти… изнасиловал, когда она была еще…

Отпустив мою руку, она хватается за грудь, словно пытаясь вытолкнуть из себя слова.

– Мальчик, – выдыхает она. – Пол… его отец.

Ее дыхание сбивается, и она падает.

– Салли, ну же, мы справимся, – говорю я, пытаясь не показывать страха, пробирающего меня до костей. – Давай, вдох-выдох, вдох-выдох.

Я оборачиваюсь и смотрю на Ханну. Она сидит на краю матраса с мальчиком на руках. Видно, что ей страшно.

– Это правда? – спрашиваю я. – Это правда – то, что говорит твоя мама? Вдох-выдох, Салли. Умница.

Ханна кивает. Кажется, мой мозг сейчас взорвется.

– Где он, Ханна? – спрашиваю я, повернув голову так, чтобы Салли не слышала. – Где Пол?

– Не знаю, – отвечает она. – Он приказал мне не пытаться сбежать… Если он вернется…

– Нужно вызвать полицию, – говорю я. – Присмотри за своей мамой. Я пойду и позвоню.

Бух .

Мальчик скулит, а Ханна подскакивает на ноги. Над головой у нас раздаются шаги.

– Это он, – шепчет Ханна, на ее лице застыл ужас.

– Неужто ты все еще жива? – рявкает он. – Боже, а ты покрепче, чем кажешься.

Из моего укрытия под матрасом я наблюдаю, как Пол спускается в подвал и направляется к Салли. Он в резиновых перчатках, в руках – лист пластмассы.

На другом матрасе сидит Ханна с мальчиком. Она прижимает его к груди, а сама не сводит глаз с мужчины, нависшего над ее матерью.

Я отмечаю положение деревянного стула, лежащего на полу примерно в метре от меня.