Федерико Аксат - Амнезия

— Пойдем в дом, Джон.

Я последовал за ней. В гараже Триша сняла фартук и оставила ножницы на полке. Мы зашли в кухню.

— Хочешь что-нибудь выпить?

— Воды, если можно.

Она протянула мне стакан и села за стол.

— Можешь не волноваться, сегодня Дженни тебя не ждала.

Я удивился.

— Морган так решил, — продолжала моя бывшая. — После того, что ты устроил в воскресенье. Мы не стали ей говорить, что ты придешь. Конечно, если бы ты все-таки соизволил появиться, она бы обрадовалась. Но раз уж не сложилось… Джон, ты держался целый год, и будет очень жаль, если сейчас ты вернешься к прошлому. Дженни быстро растет и скоро все будет понимать. Учти, она очень смышленая девочка.

— Я знаю. Поверь мне, возврата к прошлому не будет. Я не выпил ни капли… Просто появилась одна проблема, неожиданно…

— Джон, ради бога.

— Лила пропала… Их с сыном нигде нет. Она уже три дня не отвечает на звонки, я ездил к ней домой, но там пусто.

Пока что я говорил правду, но теперь пришло время сдобрить ее щепоткой лжи:

— Кто-то заметил, как я заглядываю в окна, и вызвал полицию. Пришлось объясняться с копами.

Триша глядела недоверчиво.

— С Лилой все в порядке?

— Не знаю. Говорю же, она уехала и не отвечает на телефон.

— Джон, я правда хочу, чтобы Лила нашлась. Ты же знаешь, я всегда была на твоей стороне, хотела, чтобы у тебя все наладилось. В конце концов, у нас есть дочь, мы должны жить в мире хотя бы ради нее.

— Согласен. Думаю, в последний год я неплохо себя показал. Только нужно, чтобы ты мне доверяла и не позволяла новому мужу пудрить тебе мозги.

— Пожалуйста, давай не будем трогать Моргана.

— К сожалению, не получится, он добавляет нам проблем, вынуждает меня оправдываться за каждый шаг. Ты же не такая, Триша. Разве нормально, что мы не можем толком поговорить без него?

— Джон, первые годы были сущим адом. Наше общение необходимо было как-то регламентировать. А Дженни…

— Регламентировать? Ты сама-то себя слышишь?! Дженни моя дочь, я люблю ее больше жизни, и ты это знаешь. У меня был тяжелый период, но я справился. Я всегда был хорошим отцом.

— Ты дважды обещал навестить дочь и не приехал. Разве хорошие отцы так поступают? Себе можешь врать сколько угодно, но меня ты больше не обманешь. Тебе нужно лечиться, Джон.

Триша встала.

Я чувствовал себя опустошенным. Все, что я сказал о Моргане, было истинной правдой. Мы с Тришей не всегда ладили, но, по крайней мере, старались. А этот ублюдок вливал ей в уши яд, не гнушаясь намеренно приплетать к своей клевете нашу дочь.

— Я говорю правду, — сказал я, тоже поднимаясь. — И Моргану придется меня выслушать. Мне осточертело плясать под дудку твоего придурка-мужа.

Триша достала из кармана мобильник, нашла в нем что-то и невозмутимо показала мне.

На фотографии была моя веранда. Я лежал лицом вниз на качелях, рука безвольно свесилась до земли. Рядом валялась пустая бутылка.

— Я тебя оправдывала, — медленно проговорила Триша, не убирая экран от моего лица, — пока мой придурок-муж не поехал к тебе. Знаешь, что он мне сказал?

Я не ответил.

— Что именно так ты и поступишь. Начнешь врать. Ступай домой, Джон. Тебе нужно лечиться.

В тот день мне снова приснился сон. Я брел через лес, освещая себе дорогу лучом фонарика, и испытывал уже знакомый страх. Я знал, что впереди ждет нечто ужасное, но, как это случается во сне, был не властен над собой и продолжал идти. Меня кто-то преследовал; за спиной шуршали листья, сломанные ветки хрустели под чьей-то ногой. Обернуться и встретиться с преследователем лицом к лицу не хватало смелости.

Я вышел на поляну, на которой росли два тополя. Впереди чернела глубокая яма, рядом высилась гора земли, из которой, словно две антенны, торчали перекрещенные лопаты. Я заглянул в яму и убедился, что там пусто.

Она стояла поодаль, прикрывая лицо рукой от света моего фонарика. Девушка с нежной, прозрачно-бледной кожей. Мое внимание приковало ее платье — нарядное, голубое, точно такое же, как у новой подружки пчелки Люси, которую я нарисовал на днях. А еще — ожерелье с подвеской, похожей на талисман. Три ромба — один на другом, а по бокам, будто крылья, — два треугольника.

— Посмотри еще раз, — произнесла девушка.

Так я впервые услышал ее голос, тихий и нежный, как она сама.

Я покорно повернулся туда, куда указывала девушка. Яма пропала. Две лопаты валялись в траве.

— Ты кое-что забыл, — произнесла девушка, не опуская руки.

Я встал на колени перед могилой и стал копать. Лопаты лежали совсем рядом, но я рыл землю голыми руками, яростно разбрасывая комья, и останавливался только для того, чтобы убедиться: девушка все еще здесь и смотрит на меня. Я копал, земля сыпалась обратно в яму, и приходилось начинать заново, но я копал и копал, ломая ногти и стирая пальцы в кровь, копал и спрашивал себя, что же я забыл.

И проснулся с этими словами на устах.

Ты кое-что забыл.

Никогда раньше у меня не бывало таких правдоподобных снов. Звонкий голос и глаза невиданной синевы. Тревога на темной тропе и страх перед тем, что ждет впереди. Я сел на кровати, пытаясь унять дрожь.

Было одиннадцать ночи, а значит, я проспал не больше часа. Я поспешно оделся и спустился в студию, чтобы нарисовать ожерелье из сна.

На столе лежала картинка с девочкой в голубом платье и пчелкой Люси. От ее вида у меня по спине побежали мурашки. На девочке тоже было ожерелье. Я не помнил, как его нарисовал.

Я взял из сарая лопату, бросил ее в багажник и отправился в лес. Теплая ночь позволяла ехать с опущенными стеклами. Я не спрашивал себя, какого черта творю; со стороны мои действия могли показаться сущим безумием, но я чувствовал, что этот сон был не просто сном.

Вдруг мои видения что-то значат? Вдруг девушка похоронена там, под тополями? А что еще она хотела мне сказать, зачем вела меня через лес? Если я найду тело и сообщу о нем властям, мертвая обретет покой. И я тоже.

Так ты у нас теперь с призраками общаешься?

Старик, а ведь Триша права. Тебе точно нужно лечиться.

Найти заветную поляну не составило труда.

Копая, я старался ни о чем не думать. Размышления мешают действовать. А я чувствовал, что делаю нечто важное и разумное, возможно самое разумное за последнее время.

Через час глубина ямы достигла двух метров, а я окончательно убедился, что никому не пришло бы в голову рыть могилу в такой твердой почве. Спутать место я не мог: на поляне больше не было ни дюйма голой земли. Ноги подгибались, страшно хотелось пить, а перспектива закапывать яму обратно приводила меня в ужас.

По большому счету я должен был испытать облегчение. В лесу никто никого не хоронил, а значит, я не получал посланий от мертвой девушки. Мои сны оказались порождением издерганного разума, а видения было бы правильнее называть галлюцинациями. Жалкий неудачник, я сидел на куче земли и пытался отыскать среди сгустившихся надо мной туч лучик надежды.