Людмила Рублевская - Дети Гомункулуса

Двери в конце зала открывались и закрывались, существа вы­ходили и входили, что-то очевидно готовилось. Товарищ Римант, надутый и важный, стоял поодаль в окружении нескольких под­чиненных. Время от времени к нему, переваливаясь, как утка, подходила за распоряжениями секретарша.

Но вот хождения прекратились, голоса умолкли. Меня заста­вили встать и повернуться лицом к двери. И в эту дверь вошел... Мартин.

Сердце мое низринулось, как писали старые романисты, в бездну отчаянья. Я надеялась, что где-то там, на свободе, Мартин хлопочет обо мне. И вот он тут... Но уже не в прежнем черном одеянии, а в пуловере и с галстуком.

Будущий священник... Ударят по правой щеке — подставь ле­вую? Или там в другой очередности? Теперь Мартину, наверное, пришлось проверить эту заповедь на себе, потому что правая ще­ка у него подозрительно покраснела, а на шее ясно виднелись ка­кие-то полосы-царапины. Но по его задиристому виду и насторо­женным взглядам двух здоровущих существ, что идут за ним, не слишком похоже, чтобы он не попробовал дать сдачи.

Мартин увидел меня, и его задиристость угасла, Должно быть, я представляла собой довольно жалкое зрелище: босая, в длинной белой рубашке, с распущенными волосами, в окружении этих мерзких существ... Мне показалось, он испугался, что я — уже не я. Мартина подвели близко ко мне и поставили с другой стороны каменного ложа. Он стоял, опустив глаза, и тяжело дышал. Я по­няла: боится увидеть мой пустой взгляд... И я негромко окликну­ла его:

— Эй, Мартин, я еще тут! Слышишь?

Он взглянул на меня с недоверчивой надеждой. Я постаралась улыбнуться повеселее.

— Я еще помню ужиную королеву! И все еще хочу к морю!

Лицо Мартина засветилось. Он выпрямился и даже как-то по­бедно окинул взглядом нечистое сборище. Один из тех, кто привел Мартина, с издевательской улыбкой швырнул на пол что-то металлическое. Это был серебряный крестик на порванной це­почке, видимо, сорванный с Мартина. Вот откуда царапины на его шее... Существа зашептались:

— Священник, священник!

— Нет, он не священник, он ученик священника.

Вдруг кто-то истерично закричал:

— Вы что, не видите? Это не священник, это рыбак!

Толпу словно ударило электрическим зарядом. Их голоса поч­ти утратили сходство с человечьими:

— Ры-бак! Это рыбак! Потомок убийцы! Смерть рыбаку!

Мартин расправил плечи и... засмеялся, презрительно, угро­жающе... Существа инстинктивно отодвинулись назад.

— Ти-хо! Спокойно! Это всего лишь молодой человек! — ус­покоил их директор Римант. — Молоденький. Неискушенный. А это молоденькая девочка. Худая, но симпатичненькая.

Настроение толпы изменилось. Рты ощерились похотливыми улыбками, головы согласно закивали.

— Да-да... так и нужно... это всегда помогает.

Холодные руки буквально содрали с меня рубашку и все, что было под ней. Я увидела: то же самое делают с Мартином — и зажмурилась. Меня куда-то толкнули — я поняла, что ближе к нему. Решилась взглянуть — Мартин стоял, закрыв глаза, с ли­цом, красным как помидор. А вокруг орали и хохотали существа, они отпускали непристойные замечания, они радовались, как мо­гут радоваться злые дети, когда отрывают живым букашкам кры­лышки и лапки.

— Посмотрите, он хочет ее! Будущий священник хочет ее! Ха- ха! А как же обет целибата? Ты должен быть девственным, свя­щенник!

Я поняла, что наше спасение — в нас самих. Ведь им нужен тот грех, что родится в нас, — а не придет от них! Не нужно при­нимать на себя их грехи!

— Знаешь, Мартин, мы в институте рисовали с обнаженной натуры.

Мартин решился посмотреть мне в глаза. Я постаралась спо­койно улыбнуться, и он несмело улыбнулся в ответ. Ну, действи­тельно, нашли время комплексовать! Мы цивилизованные люди и контролируем свои инстинкты. Мартин, видимо, думал так же и успокоился.

Но успокаиваться было рано. Девица с ярко накрашенными, на пол-лица, губами вынесла поднос с двумя шприцами, наполнен­ными мутной жидкостью. Дело дрянь...

Мартин отчаянно взглянул на меня и попробовал вырваться из лап державших его существ. Но вцепились они крепко. Директор стоял перед нами и снисходительно улыбался.

— Видишь, рыбак? В этих шприцах одно выдающееся вещест­во. Очень ценное. Многие люди готовы платить за него бешеные деньги. А мы дадим тебе бесплатно. И этой девочке дадим. Вы закомплексованные, несчастные создания, вы всю свою коро­тенькую жизнь душите свои эмоции и желания. А зачем? Разве есть что-то более значительное, чем исполнение желаний? Разве не тайные мечты управляют человеком и всей историей челове­чества? И мы поможем вам осуществить ваши желания. Малень­кий укольчик... Совсем не больно. И вы познаете земной рай, ко­торый существует на самом деле, — в отличие от придуманного небесного. Ты, рыбак, будешь любить эту девочку крепко-крепко. И она не будет против. Ваша энергия наконец освободит­ся — и мы посмотрим, у кого она сильнее — у тебя или у нее! А может, они сольются в один поток — могучий поток, который сметет все ваши моральные барьерчики!

Мартин кусал губы и вырывался, а директор веселился:

— Вам понравится. Еще спасибо скажете. Мы даже завидуем вам, правда?

Присутствующие согласно закивали.

— Мы завидуем тебе, рыбак, который мечтал стать священни­ком. Каждый из нас не прочь оказаться на твоем месте. Но сего­дня, в наш священный час, это должен сделать ты, мальчик! Ну, возвращайтесь к природе!

— Скорей! — завизжала Биргита Эдуардовна. — Хватит бол­тать! Время на исходе! Через двадцать минут будет пройдена ор­бита Лилит!

Существа засуетились, зашумели. Мою руку чем-то перетяну­ли выше локтя и крепко держали. Секретарша потянулась к шприцам.

— Нет!

Мартин изо всех сил рванулся и выбил ногой поднос. Шприцы стукнулись о каменный пол. Крик разочарования пронесся по толпе жабьелицых.

— Вторую порцию! Скорее!

Но Мартина словно подбросила невидимая Сила.. Да, это был рыбак, все предки которого привыкли сражаться с морскими чу­довищами, Существа разлетелись в стороны. Но их было много... Их время уходило, и они помнили только о своем голоде, о пус­тоте в своих душах, которая требовала заполнения. Несколько жабьелицых схватили Мартина за руки, за плечи, за шею. Моло­дая девица с черными спиральками волос — все-таки это была Алина — с криком ненависти подскочила к Мартину и, как кош­ка, ударила его по лицу рукой с длинными острыми ногтями. Че­рез лоб и щеку потомка рыбаков протянулись глубокие царапи­ны. По ним потекла кровь.

— Осталось десять минут!

Я почувствовала, как в мою руку входит иголка. К Мартину подбежала секретарша со шприцем. Мой друг в отчаяньи огля­нулся — вокруг толпились жабьелицые, за спиной — витражное окно.