Павел Воронин - Триггер. Как далеко ты можешь зайти?

— Все сказал? — спросил Денис. Спросил вроде спокойно, хотя сам был напряжен до предела. И Артем должен был это почувствовать, остановиться. Но не почувствовал и не остановился.

— Еще нет, — произнес он. — Ты и в баре в драку полез, потому что тебе нужно было доказать, что ты разрулишь проблему лучше меня.

— А теперь закончил?

— Теперь да.

— Ну и молодец.

И Денис изо всей силы ударил друга по лицу.

…Когда спустя несколько минут в камеру вбежали охранники, драка была в самом разгаре. Здоровяк, который так агрессивно встретил друзей вначале, теперь пытался их разнять, но сил у него не хватало. Охранники растащили дерущихся. Денис зло произнес:

— Скотина! Какая же ты скотина, старичок!

— Тебе сейчас полегче должно стать, — заметил Артем.

— Рты закрыли! — рявкнул на них охранник Михаил. Ударил Артема, потом, чуть полегче, Дениса.

— Зачем вы бьете? — кривясь от боли, спросил Артем. — Да, вам нравится наказывать. Лучше давайте поговорим.

— Говорить любишь? — спросил Михаил, подойдя к нему вплотную. — Ну, пошли. Поговорим…

Он завел Артема в комнату охраны. Сковал руки наручниками, поставил к стене, а сам принялся медленно обматывать дубинку полотенцем. Это был проверенный способ: удары, даже самые сильные, почти не оставляли следов. Поди потом, докажи.

Артем, как ни странно, оставался спокойным. Внимательно осматривал Михаила и заметил у него на предплечье татуировку.

— В морской пехоте служили? — спросил. — Срочную или контрактником?

— Вот, опять! — сказал Михаил. Казалось, он обращается не к задержанному, а разговаривает сам с собой. — Тебя не просят, а ты вопросы задаешь. Значит, ты еще не понял, как надо себя вести. Но это ничего. Я научу.

Он шагнул к Артему и ударил его по ноге — так, что тот упал.

— Что такое? — издевательским тоном спросил охранник. — Ноги не держат? Тут спать нельзя, это не для сна помещение. Встаем.

Артем поднялся и тут заметил на руке охранника ожог. А заметив, не мог не спросить:

— Ожог тоже из армии? Оттуда и приступы агрессии. Посттравматический синдром. Что с вами случилось? Вас пытали? Были в плену?

Больше ничего он спросить не успел — охранник вновь ударил его с такой силой, что он упал.

— Упорный какой… — заметил истязатель. — Опять полежать решил?

Но Артем не обращал внимания на боль, на издевательства; он работал.

— Вы помните, что случилось? — спросил. — Хотя, может, и не помните… Провалы в памяти, кошмары ночью. Вам кажется, что…

Тут палач еще раз ударил психолога, так что тот взревел от боли. Но, глотнув воздуха, продолжал:

— …Кажется, что все вас предали. Родные… У вас есть родные? Они с вами разговаривают? Они говорят, что вы изменились? Что не могут с вами общаться после того, что случилось?

Охранник уже не был издевательски-спокойным — он был раздраженным и злым.

— Закрой пасть! — рявкнул он.

И снова изо всей силы ударил задержанного. Но Артема было не остановить:

— Кто — жена? Девушка? Брат? Кому вы так пытаетесь доказать, что остались прежним? Кто вам больше не верит? Я могу помочь. Я психолог.

Михаил вновь замахнулся… Но не ударил. Ведь все, что говорил этот человек, было правдой. Ну, или почти все. И возникало желание поправить, рассказать все так, как есть на самом деле…

…Матвею, ценой большой изворотливости, удалось-таки выполнить задание Артема и узнать, в каком состоянии находится жертва ночной драки в баре. В больнице, где он изображал то ли медбрата, то ли доктора, он своими глазами увидел эту жертву — гонщика Илью. Тот был вполне жив, скандалил, выдернул иглу капельницы из вены и вообще требовал, чтобы его скорей выписали. И снова ругался с женой…

Теперь требовалось как можно быстрее передать это родным Артема. Матвей бы сказал Кате, но она уже сутки как вернулась домой. И Матвей отправился в гости к Александру Андреевичу.

Дверь ему открыла Катя. Удивилась, спросила:

— Что случилось? Тебя Артем послал?

— Нет, я сам… — пробормотал Матвей. — Выразить сочувствие… то есть я хотел сказать…

Катя встревожилась:

— Быстро говори: что с ним? Он жив?

— Да, но, кажется, опять в тюрьму сядет, — сообщил Матвей.

Тут в прихожую вышел Александр Андреевич. Спросил:

— Что происходит?

— Тут Артем Александрович избил одного… гонщика… — принялся объяснять Матвей. — Он просил проверить, что там с жертвой. Я проверил: жив и относительно здоров. Теперь надо шефа как-то успокоить, а меня не пускают. Может, у вас какие-то связи есть?

Отец и дочь переглянулись…

…Артем по-прежнему находился в комнате охраны, но теперь ситуация здесь разительно изменилась. Психолог сидел за столом, а Михаил угощал его чаем. И попутно рассказывал:

— Месяца полтора я сидел в яме. Потом выпустили. Сказали, что обменяли, но я думаю, что просто выкупили. Хотя мне без разницы. Первую неделю вообще не помню, пил по-черному.

Артем кивнул:

— А потом начались кошмары…

— Да. У меня-то еще ничего, а там парень со мной сидел, у него совсем кукушка съехала.

— У вас тоже, только это не так просто осознать.

— Намекаешь, что я как бы садист? Нет. У меня просто так, ни за что, никто не огребает. Я учу людей. И когда я их учу, они быстро учатся.

— Вы сидели в яме, вас пытали, — напомнил Артем. — Чему вы научились за это время?

Михаил молчал.

— Вам же яма не помогла, — продолжал Артем. — Почему вы думаете, что можете кому-то помочь силой?

Однако Михаил оставался на своих позициях:

— Люди сильно меняются, если их правильно ударить в нужный момент.

— Тюрьма и побои никого не могут исправить, — убеждал Артем. — Это сублимация страхов людей, которые хотят мести. Им кажется, что если они заставят преступников страдать, то сами окажутся в безопасности и счастливыми. Но это не так. Скорее наоборот.

— Ты вроде обещал мне с родными помочь, а не за мир во всем мире языком чесать, — напомнил Михаил.

— Так кто из родных вас не принимает?

Михаил глубоко вздохнул и признался:

— Мама.

— Когда вы ее в последний раз видели?

— Месяца три назад. Она со мной не разговаривает. Когда я звоню, трубку кладет. Говорит, что я больной. Что ей за меня стыдно.

— Почему она так говорит, как вы думаете?

— У нее сосед электричество воровал — подключился к ее счетчику. Ну, я его поучил слегка. А мать жалуется, что с ней теперь весь подъезд не разговаривает. А ведь она меня мужиком вырастила. Одна подняла! А я даже поговорить с ней не могу…

Видно было, что Михаилу тяжело все это говорить.

— Так, может, помириться со всеми? — предложил Артем. — И с соседом этим, и с мамой?

Михаил покачал головой:

— Ты не знаешь мою маму…

…Александр Андреевич ждал Дашу на лавочке у подъезда. Когда она вышла вместе с Кирюшей, подошел, сказал: