Павел Воронин - Триггер. Как далеко ты можешь зайти?

— Это вообще тебя… вас… не касается… — пробормотал Михаил. Он уже не выглядел таким агрессивным, таким уверенным в себе.

— Меня — нет, — ответил Артем. — Но раз уж вы решили стать моим клиентом, доведем дело до конца. Поехали.

Он решительно встал.

— Куда? — спросил Михаил.

— К вашей маме.

…Спустя некоторое время они вышли из такси у дома на окраине Москвы. Артем направился к нужному подъезду, но Михаил не спешил к нему присоединиться. Психолог в нетерпении обернулся:

— Ну?

— Я не пойду. Я… не хочу… сейчас…

— Она вам ничего не сделает, — мягко сказал психолог. — При мне вы в безопасности.

Но у Михаила уже началась паника.

— Слушай! — кричал он. — Ну будь ты человеком! Ну давай не сейчас! Через неделю! Я тогда…

— Пасть закрыл! — вдруг рявкнул на него Артем.

Михаил замолчал. Он был потрясен.

— Простите, нужно было привести вас в чувство, — своим обычным голосом сказал Артем. — У вас паника. Вы патологически боитесь собственной матери. И у вас на то есть причина. Но все же вы любите ее.

— Ну, кто же мать не любит? — бормотал Михаил, отводя глаза. — Это ж мать, правильно?

— Неправильно, — сказал Артем. — Абсолютно иррационально. Какая-то часть нашего мозга помнит, что родители для нас — источник жизни. А сейчас любовь не нужна. Мы ее испытываем только из страха, что сами когда-нибудь окажемся в беспомощном положении. Вы не должны заставлять себя любить свою мать. Вы должны ее принять. Это разные вещи. А для этого нужно сделать так, чтобы она приняла вас.

С этими словами он зашел в подъезд. Михаил остался снаружи.

Дверь квартиры открыла мать Михаила — хмурая женщина в возрасте около 70 лет.

— Меня Артем зовут, я психолог вашего сына, — представился гость.

— Кто?

— Человек, который помогает ему вас простить.

— За что ему меня прощать, поганцу этому? — возмутилась женщина. — Вы хоть знаете, что он натворил? На весь дом меня ославил!

— Я знаю, что вы с ним сделали, — уточнил Артем. — И если вы не хотите, чтобы об этом узнал кто-то еще… нам с вами придется подробно поговорить.

В итоге Артема пригласили войти. Он сидел в комнате, мать Михаила сидела напротив и рассказывала:

— Он же нормальный мальчик был, девчонки за ним бегали. А вернулся с войны этой — как подменили.

— Война не виновата, — сказал Артем. — Крыша у него стала ехать после возвращения оттуда, это правда. Но это вы его сделали таким, какой он есть. Его психика долгое время боролась, вытесняя травму, но затем настал момент, когда все прорвалось… Михаил говорит, вы одна его растили?

— Конечно!

— Только бы он вырос настоящим, а не таким, как его отец. Верно?

Мать молчала.

— Как он получил ожог, помните?

— Я не хотела! — воскликнула она. — Я не думала, что так будет… тяжело…

И она рассказала…

— Отец его мне семь лет голову морочил. На две семьи жил, а потом ушел. И вот как-то (Миша семь лет тогда было) возвращаюсь я домой, поздно уже, а Миша не спит — все кассеты свои мотает. И даже не поужинал! Сказал, что не смог плиту зажечь — все спички спалил, а газ зажечь не смог.

— И вы решили его наказать?

— Ну что это за мужик растет, если он огня боится? И такая у меня злость на него поднялась… Я уж не помню, как притащила его на кухню… Зажгла газ, а потом… Схватила его руку и держала над огнем, а он кричал… Как я себя потом ругала!

— А врачу сказали, что сам обжегся?

Мать упорно отводила глаза.

— Но он же меня простил… Мой грех…

— Вы его любите, — сказал Артем. — Мы все своих детей любим. Проблема в том, что у любви бывают разные формы. Иногда она может серьезно навредить. Понимаете?

— Да, наверное…

— Нам кажется, что наши дети должны пережить такие же трудности, как и мы. Иначе они будут не готовы к взрослой жизни. Мы пытаемся закалить их, даже не понимая, какие мины закладываем в их головы. Единственное, что мы можем теперь сделать — это принять друг друга такими, как есть. Это вы его таким сделали. Не война, не улица, не школа. И только вы можете это хоть немного исправить.

Мать подняла глаза, чтобы что-то сказать — и вдруг увидела в дверях сына. Когда он вошел? Артем тоже этого не заметил. Михаил плакал. Мать вскочила, кинулась к нему:

— Миша, Миша… Прости меня…

Они обнялись. Артем тихо вышел. Больше ему здесь было нечего делать…

На улице достал телефон, набрал номер Александра Андреевича.

— Пап, ты хотел о чем-то поговорить. Сейчас можно?

И вот он сидел в родительской квартире, такой знакомой, и отец наливал ему бокал своего любимого красного вина.

— Белого, как всегда, нет? — спросил сын.

— Как всегда, нет, — кивнул отец. — Но ты все же выпей. В другой ситуации я бы не настаивал, но сейчас…

— Ты меня пугаешь. Заготовил какую-то жуткую новость? Вообще я думал, что мы просто отпразднуем мое освобождение. Первую вечеринку по поводу моего возвращения ты пропустил…

— Артем, я серьезно, — сказал Александр Андреевич.

— Я слушаю.

— Тебе самому не показались странными эти совпадения неприятностей, случившихся с Дашей? Сначала ее уволили с работы по какой-то жалобе. Потом кто-то стучит в опеку, заявляя, что у нее «ненадлежащие условия воспитания»…

— Ты уже что-то узнал? Не томи, — сказал Артем.

— У меня есть товарищ в управлении соцзащиты, и я попросил его посмотреть, что там за жалобы. Оказалось, что в случае с работой — чистая анонимка. А вот в опеку поступил подписанный текст.

И Александр Андреевич достал распечатку.

— Некая гражданка сообщает, что видела, как Дарья «регулярно издевалась над ребенком, применяла меры физического воздействия, появлялась в состоянии алкогольного опьянения…» В связи с чем просила инспекцию по делам несовершеннолетних проверить условия проживания мальчика.

— Что за бред? Кто эта гражданка? — спросил Артем. — Соседка?

— Нет, не соседка, — ответил отец, глядя на него со странным выражением. — Вот, смотри.

И передал сыну распечатку. Там, внизу документа, стояла подпись заявителя: «Мамаева Валерия Петровна».

— Лера? — произнес Артем, не веря своим глазам. — Зачем она это сделала?

Александр Андреевич иронически поднял бровь:

— Ты меня спрашиваешь? Я думал, у тебя есть ответы на все вопросы. Или Артем Стрелецкий тоже может ошибаться?

В кабинете Артема сидела семейная пара — боксер Семен Покровский и его жена Олеся. Олеся рассказывала:

— Каждый раз, когда он остается без меня, у него возникает паника. Сначала волнение, потом это переходит в страх…

— Животный такой, — вступил в разговор боксер. — Когда не можешь ничего с собой поделать. А потом…

— Потом он просто перестает себя контролировать, — закончила Олеся.