Павел Воронин - Триггер. Как далеко ты можешь зайти?

— Да, мне уже говорили, — кивнул Артем. — Надо только все чистосердечно признать.

— Вот именно! — кивнул Александр Андреевич. — И объяснить, что у тебя не было злого умысла. Я тебя, по возможности, постараюсь поддержать. Наша позиция: это профессиональная ошибка. Звучит не очень приятно, зато избавляет от обвинений в злом умысле. После первого заседания гособвинитель ходатайствует об изменении меры пресечения, выйдешь под домашний арест. А потом получишь два года условно, и гуляй.

— Пап, ты тоже думаешь, что это я его довел? — спросил Артем.

— Я думаю, что тебе надо подписать признание, — ответил Александр Андреевич. — Не ради меня или себя. Ради Даши.

Помедлив, Артем кивнул.

…И вот началось заседание суда. Была продемонстрирована запись камеры наблюдения, на которой было хорошо видно, как Артем подталкивает Леонида к краю крыши. На это обстоятельство в первую очередь обратил внимание гособвинитель в ходе своего выступления.

— Сложно представить, чем руководствовался подсудимый, — сказал он в своей речи. — Возможно, личной неприязнью к своему клиенту, который, в отличие от психотерапевта с сомнительной репутацией, достиг в этой жизни всего, чего хотел. Думаю, запись исчерпывающе доказывает вину подсудимого. К сожалению, камера не пишет звук, но и без этого понятно, что инициатива выйти на крышу и подойти к краю принадлежала совсем не погибшему.

Когда прокурор закончил свою речь, Артем спросил:

— А где запись падения?

— К сожалению, та часть крыши, где жертва находилась в момент окончательного принятия решения, находится вне зоны обзора камер. Но это не важно, учитывая, что обвинение состоит в доведении до самоубийства, а не в том, что подсудимый своими руками столкнул жертву.

— У вас все? — спросил судья.

— Ваша честь, я бы хотел ходатайствовать о привлечении эксперта в области психологии, чтобы он объяснил суду, в чем состоял так называемый метод подсудимого, — сказал прокурор.

— Ходатайство удовлетворено, — ответил судья. — Где ваш эксперт?

Александр Андреевич встал за кафедру.

— С моей точки зрения, никакой уникальной терапии, собственно, не существует, — сказал он. — Да, Артем Стрелецкий действительно был уверен, что его так называемый «метод» может помочь пациентам. И иногда его действия давали некий временный эффект. Но сегодня мы разбираем случай, который стал ярким примером профессиональной ошибки.

В этот момент Артем встретился глазами с Дашей. И медленно покачал головой из стороны в сторону, посылая ей послание: «Это не так».

— Люди, столкнувшиеся со сложными жизненными ситуациями, хотят только одного — решения своей проблемы, — продолжал между тем Александр Андреевич. — И как можно быстрее. Но за один сеанс решить глубинные проблемы невозможно. Как невозможно существенно повлиять на психику человека, склонного к суициду. То, что сделал подсудимый — ошибка, основанная на вере в уникальность собственного метода. Артем считал, что, оказавшись на краю крыши, пациент сможет посмотреть на свою проблему со стороны. Он не учел, что состояние пациента может заставить его слишком прямо воспринять информацию. И косвенно повлиять на решение покончить с собой.

— Объясните, пожалуйста, суду, — попросил судья, — что, собственно, происходит во время сеанса?

— Как правило, клиент вводится в максимально некомфортное для него состояние, в котором фобии проявляются наиболее активно. Пережив таким образом тяжелый стресс, клиент становится подвержен внушению. После чего специалист внушает ему, что проблемы больше не существует, получает гонорар и удаляется.

Артем слушал это «мнение эксперта» с нарастающим чувством возмущения. Какая же ложь, какая откровенная ложь! Метод Артема состоял в прямо противоположном действии — не во внушении, а в разъяснении клиенту его проблемы. И отец это знал. Конечно, все эти рассуждения отца можно было списать на ситуацию с судом. Однако Артема не покидало ощущение, что Александр Андреевич испытывает удовольствие, публично унижая сына и его работу.

— Насколько мне известно, вы являетесь родственником подсудимого? — спросил прокурор Александра Андреевича.

— Да, отцом, — ответил тот.

— И даже несмотря на это, вы готовы признать, что метод вашего сына является, по сути, шарлатанством?

— Еще раз подчеркну, что у психолога нет и не может быть мотивации убить собственного клиента, — ответил Александр Андреевич. — Но, к сожалению, не все из нас правильно выбрали эту профессию. Ценой такой ошибки может стать чья-то жизнь. Как профессионал, я вижу у Артема признаки мегаломании. Страдая подобным недугом, он неосознанно старается самоутвердиться в том, что обладает огромной силой.

На этом выступление эксперта закончилось. А после перерыва состоялся допрос обвиняемого. И за время этого перерыва Артем успел многое передумать…

— Скажите, обвиняемый, — начал допрос прокурор, — вы признаете, что находились в офисе компании с целью оказания услуг по психологической поддержке главе этой компании?

— Признаю, — сказал Артем.

— Признаете, что человек на записи, приобщенной к материалам дела, — это вы?

— Да, признаю.

Александр Андреевич слегка кивнул сыну. Он был доволен его поведением.

— Признаете, что сознательно указали жертве встать на край крыши, и тем самым акцентировали его внимание на возможном способе суицида?

Да, и это было правдой, и глупо было отрицать.

— Да, признаю, — сказал Артем.

— С учетом перечисленного, признаете ли вы свою вину в доведении до самоубийства человека, который доверился вам как профессиональному психологу?

Вот он, главный вопрос! Надо сказать «Да, признаю» — и все закончится…

Однако Артем молчал.

— Артем Александрович, вы слышали вопрос? — прокурор повысил голос. — Или мне повторить?

— Нет, не надо повторять, — сказал Артем. — Я не признаю себя виновным.

Лица людей в зале выразили изумление. В зале поднялся шум. Подсудимый нарушал договоренность!

— Может, поясните свою позицию? — спросил судья.

Именно этого он и хотел!

— Леонид не был склонен к самоубийству, — сказал Артем. — Человек с таким психотипом никогда бы не решился сделать последний шаг. Моей задачей было показать ему, что именно стоит на кону. И я это сделал.

— Что же, по-вашему, между тем, как вы буквально подталкивали жертву к краю крыши, и его суицидом нет никакой связи? — прокурор не мог скрыть удивления. — Я вас правильно понял?

Артем покачал головой:

— Нет, неправильно. Я не считаю произошедшее суицидом.

— А что это, по-вашему, тогда было?

— Убийство, — объяснил Артем. — Совершенное присутствующим здесь братом Леонида.