Павел Воронин - Триггер. Как далеко ты можешь зайти?

— Забавно! — усмехнулась она. — Он про вас то же самое говорит.

— Может быть, это семейное, — согласился он. — Я с себя вины не снимаю. И в этом моя боль. Это я его таким сделал. Мне и отвечать.

— Вот тут он бы с вами не согласился. Артем уверен, что каждый отвечает за себя. И никто никому не обязан.

Она сказала это так, что было ясно — она разделяет эту позицию мужа.

— Тогда зачем мы вообще живем? — вопросил Александр Андреевич. — Зачем любим?

— Для психолога вы задаете странные вопросы, — заметила Даша.

— Психологи еще и люди, — сказал гость. — И у нас тоже есть чувства. Нам нужна опора, нужна поддержка. Особенно когда настают тяжелые времена.

А вот это было уже не про Артема. Это был переход к новой теме, совершенно новой…

— Как сейчас? — спросила Даша.

— Как сейчас, — подтвердил гость и подлил ей еще вина.

— Не надо, я уже не могу, — сказала она.

— Мы не так хорошо знаем друг друга, — отвечал Александр Андреевич. — А это средство, — он кивнул на бутылку, — прекрасно выполняет свою функцию. Заставляет нас свободнее взглянуть на мир, понять, что все не так плохо. Поэтому люди и спиваются. В поисках спокойствия и уюта, а не приключений.

Однако Даша и правда больше не могла пить. Она встала, пошатнулась… Но гость вовремя ее поддержал, обнял. Произнес с чувством:

— Ты — лучшее, что могло случиться с моим сыном за всю его жизнь. И самое страшное, что он этого совсем не ценит.

Даша склонила голову ему на плечо…

…Артем в это время лежал на нарах в своей камере. Он не верил в кассацию. Знал, что не признает вину даже частично. Он думал о Даше, о своей работе…

Мать Леонида и Николая, София Алексеевна, тоже готовилась ко сну. Легла и тут заметила на тумбочке рядом с кроватью набор елочных игрушек, подаренных Леонидом. Она долго смотрела на подарок, а затем протянула руку и столкнула игрушки на пол. Услышала легкий звон, с которым они разбились. Тогда она погасила свет…

С того памятного вечера прошло почти четыре года. Как мы знаем, Лера оказалась права: Артем действительно вышел на свободу по УДО и даже сумел добиться пересмотра своего дела. И этот пересмотр начался…

Когда утром Николай, уже четыре года после смерти брата возглавляющий созданную им фирму, подъехал к своему офису, он увидел машину Следственного комитета, стоявшую возле подъезда. Сотрудники комитета носили туда какие-то бумаги. Это слегка встревожило Николая, хотя он не понимал, какое отношение все это может иметь к нему. Вот он поднялся на свой этаж, вошел в свой кабинет… и остановился. Здесь все было перевернуто вверх дном. Эксперты копались в компьютерах, сотрудники СК изучали документы. Николай оглядел все это и грозно спросил:

— Кто главный?

Один из людей, копавшихся в бумагах, поднял голову и сказал:

— Выйдите и не мешайте работать.

— Это мой кабинет, ребяточки, — заявил Николай. — И бумажки мои. Вы откуда вообще?

Человек, говоривший с Николаем, ответил:

— Следственный комитет. Вот постановление на обыск.

И продемонстрировал бумагу.

— А в чем меня обвиняют? — спросил Николай.

— Пока ни в чем, — ответил следователь. — Но все может поменяться. Дело о смерти вашего брата возобновлено в связи со вновь открывшимися обстоятельствами.

— Это какими обстоятельствами, можно узнать? — спросил Николай начальственным тоном. За последние годы он очень привык говорить таким тоном.

— Узнаете, если следствие сочтет нужным поставить вас в известность, — ответил следователь. И кивнул подчиненным: — Вы закончили? Выносим.

И тут Николай решил показать характер.

— Никто ничего не выносит! — заявил он. — А ну поставили все на место!

— Вы мешаете проведению обыска, — заметил следователь.

— Я мешаю? — взревел Николай. — В моем собственном кабинете? Да кто ты такой вообще? Вон отсюда!

Следователь ничего ему отвечать не стал. Вместо этого негромко сказал помощнику:

— Обеспечению скажи, пусть поднимутся.

И стал ждать. А Николай продолжал бушевать:

— Я сказал: на хрен из моего офиса все!

— Успокойтесь, — пытался урезонить его следователь. — Вы сейчас себе на статью наговорите, потом будете обижаться.

— Да я тебя самого обижу, мало не покажется! — бушевал Николай. — Кто вас сюда звал? Больной этот, что ли, телегу накатал? Я его убью, гада этого, я убью!

Тут в кабинет вошли полицейские и заломили ему руки…

…Матвей просматривал фотографии Кати в соцсетях, когда в кабинет вошел Александр Андреевич.

— Доброе утро, — сказал он. — Как я понимаю, Артема нет.

— Да, его нет, — подтвердил Матвей. — Что-нибудь передать?

— Нет, я думаю, вы сможете мне помочь. Запишите меня на прием.

Лицо Матвея вытянулось от удивления:

— Вы… серьезно?

— Да. Кажется, мне нужна помощь вашего шефа.

Матвей открыл планировщик, записал в свободную графу «А. Стрелецкий». Александр Андреевич также записал время приема, распрощался и вышел в коридор. И тут нос к носу столкнулся с Лерой, вышедшей из офиса Дениса.

— Вы еще и работаете здесь? — сказал А. Стрелецкий. — Близко подобрались.

— Я старалась, — ответила Лера.

— Что вам от него надо?

— Вы не поймете, — сказала она. — Вам, собственно, и не нужно понимать. Главное, сделайте то, что я просила: помиритесь с ним.

— Как профессионал я мог бы поставить вам диагноз, — предложил Александр Андреевич.

— Как профессионал вы не стоите левой пятки своего сына, — заверила она. — Если даже он ничего не понял, вам точно не понять.

…Семья Артема в полном составе завтракала.

— Кому какао сделать? — спросил Артем.

— Мне! — попросил Кирюша.

— Не говори так! — попросила Даша. — А то мы похожи на идеальную семью из рекламы.

— А это плохо?

— Да, потому что они не настоящие.

— Я настоящий, — заверил ее Артем. — Ты — настоящая. Хотя…

Он посмотрел на Кирюшу.

— Насчет этого пацана я не уверен. Какой-то он слишком плюшевый.

— Я тоже настоящий! — завопил Кирюша.

Тут Артему позвонили. Он выслушал сообщение, сказал: «Хорошо, спасибо», — выключил телефон и погрустнел.

— Что-нибудь случилось? — спросила жена.

— Это звонил следователь, — объяснил Артем. — Они возобновили дело.

— Но это же хорошо? Ты же этого и хотел? Что не так? Я, конечно, не психолог, но со мной тоже можно поговорить, если что.

— Какое-то очень хреновое дежавю, Даш, — объяснил он. — Опять все, как было: я знаю, что прав, могу бодаться, но… Можно же, в принципе, забить на все это. Жить нормальной жизнью. У нас и так все хорошо.

— Тебе же важно быть невиновным. Чтобы все знали, — напомнила она.

— Важно, конечно. Но если ты скажешь, что я не должен опять в это лезть — я забуду.