Хелен Чандлер - Мера ее вины

— У людей, страдающих деменцией, бывают приступы агрессии и злости, — произнесла Рут, — они очень редко понимают или помнят, что делают или сделали. Больных деменцией нельзя за это винить.

— Совершенно верно, но мы должны заботиться о благополучии других наших пациентов. Я не хочу ничего навязывать, но, если состояние вашей матери ухудшается, вам, возможно, стоит рассмотреть возможность ее госпитализации. Ведь будет очень сложно заботиться о ней в домашних условиях.

— Я справлюсь, — спокойно отвечала Рут, — мне это совсем несложно. Я ее люблю. — С этими словами она взялась за ручку двери Центра и вошла внутрь.

— Я имела в виду…

Дверь захлопнулась до того, как она расслышала окончание фразы. Рут не хотела допускать даже мысли о том, что может отправить мать в сумасшедший дом. Как бы сложно это ей ни было, она намеревалась ухаживать за ней до конца.

Рут прошла по коридору, остановилась напротив двери в кабинет медсестры и прислушалась. Из-за двери слышалось, как ее мать напевает детскую песенку.

— Привет, мам, — произнесла Рут с улыбкой, открыв дверь. Она подошла к матери и обняла ее, заметив, что на костяшках правой руки пожилой женщины красным цветом пылает то, что скоро превратится в синяк. — Как ты себя чувствуешь?

— Сегодня не было пудинга, — ответила мать, — зато дали крамбл из ревеня. Мой любимый десерт.

— Крамбл я тебе могу еще и завтра сделать. В саду много ревеня. Хочешь со сливками или с заварным кремом? — спросила Рут, накидывая на ее плечи кардиган.

— А можно с мороженым? — спросила мать.

— Конечно, можно, — ответила Рут, ведя ее к машине.

— Мне кажется, что сегодня я сделала что-то плохое. Не помню, что, но люди смотрели на меня осуждающе. Я сделала что-то не то? — В глазах старой женщины появились слезы, и Рут почувствовала, что она и сама прослезилась.

— Нет, дорогая, ты ничего плохого не сделала. Ты не в состоянии сделать что-то плохое. Поедем домой.

Рут усадила мать в машину. В тот момент она жалела о смерти своей сестры Гейл. Впрочем, Рут сожалела о смерти сестры каждый день. Если б сестра не умерла, то мать, возможно, была бы здорова и Рут не пришлось бы каждый раз при виде ее чувствовать боль из-за того, как некогда гордая и умная женщина превратилась в беспомощного и ничего не понимающего ребенка. Она пристегнула мать ремнем безопасности, поцеловала в висок и задумалась о том, сколько времени ей еще отведено быть с ней. Сколько бы ни было, все равно слишком мало, подумала Рут. Поэтому она никогда не сдаст мать в дурдом. Она даже не хотела думать о том, что может потерять еще одного человека, которого любила.

Восьмой день суда

Это был первый день похолодания после нескольких недель жары, и в воздухе чувствовалась липкая влага. Лотти решила в первый день недели надеть джинсы и кофту с капюшоном синего с белой крошкой цвета. Выбор одежды лишь частично объяснялся похолоданием. Главным образом она оделась так потому, что все выходные мучилась угрызениями совести. Чтобы не возбуждать Кэмерона, больше не будет коротких юбок, а также никаких глаженых и накрахмаленных блузок, чтобы не стать похожей на Табиту и ее компанию. Лотти хотела быть собой.

На протяжении всей субботы она не включала мобильник, потому что боялась сообщений от Кэмерона, которые лишь еще больше испортят ей настроение. В воскресенье утром не выдержала и включила телефон, чтобы прочитать или прослушать полученные сообщения. О ужас! Он ей ничего не прислал. Лотти, конечно, просила не беспокоить ее в выходные, ссылаясь на то, что будет находиться в кругу семьи, где должна быть примерной матерью и поддерживать хотя бы видимость нормальных отношений с мужем. «Но все же, — думала она, — он мог бы отправить хоть одну эсэмэску. Хотя… какого содержания? Типа: «Спасибо, что дала себя потискать в ванной, надо будет повторить»? Что вообще он мог ей сказать?» К вечеру воскресенья ее уже так сильно раздражало собственное желание того, чтобы Кэмерон вышел на связь, что Лотти перестала смотреть мужу в глаза. Настроение было отвратительным, и она чувствовала себя не в своей тарелке. Наконец схватила телефон, решив проявить инициативу.

«Это больше не может продолжаться, — написала она, закрывшись в туалете, чтобы ее не видел муж, — слишком опасно. Останемся друзьями?»

Отправив сообщение, Лотти тут же выключила телефон.

— Шарлотта! — услышала она крик мужа, выходя из туалета. Спрятала мобильник в карман и подошла к нему.

— Что?

— Только что получил имейл от матери. Она пишет, что приедет к нам на Рождество, — сказал Зэйн, не отрываясь от своей работы.

— Значит, на Рождество, — произнесла Лотти сквозь стиснутые зубы. — И на сколько?

— На три или на четыре недели. Пакистан все-таки — не самый близкий свет. Пусть немного побудет здесь. Она все-таки внука полтора года не видела…

— А на сколько дней ты сам в это время возьмешь отпуск? — поинтересовалась Лотти, сложив руки на груди и опираясь на дверной косяк.

— В этом году получится на целую неделю. Мы должны написать ей, когда лучше приехать. Мне кажется, что самое подходящее время — это середина декабря. Под Рождество билеты будут слишком дорогими.

— Значит, мне придется три-четыре недели развлекать ее и быть ее водителем? — спросила она.

В первый раз с начала разговора Зэйн поднял на нее глаза.

— Тебе это очень сложно? Или у тебя на декабрь уже есть какие-то планы?

— Не язви. Тебе все как с гуся вода. А мне приходится выслушивать от нее, что я плохо готовлю, плохо убираюсь, неправильно воспитываю Дэниела…

— Не преувеличивай, — фыркнул он.

— Ты этого просто не замечаешь. Не вопрос, чтобы твоя мать сюда приехала — это, в конце концов, твой собственный дом, — но давай-ка ты сам будешь ее развлекать. Может быть, у меня действительно на декабрь уже есть какие-то планы. И вообще, было бы вежливо, если б ты спросил, согласна ли я. — Она развернулась и схватила со стола в коридоре ключи от своего автомобиля. — Я еду в магазин. Дэнни спит, и если проснется, то ты уж, пожалуйста, оторвись от своей работы.

— Шарлотта! — крикнул он ей вслед, но она уже захлопнула за собой входную дверь.

Через час Лотти вернулась и не совсем искренне попросила у него прощения. Зэйн имел полное право в любое время приглашать в свой дом собственную мать, хотя мысль о том, что ей придется переносить критику свекрови, совершенно не радовала. Лотти придется готовить больше еды, стирать ее постельное белье и одежду… Ну да бог с ним, это можно пережить. Удручало отсутствие каких-либо других радостных перспектив. После окончания суда ей придется вернуться если не к разбитому корыту, то, по крайней мере, к своей старой, размеренной и нудной жизни.