Саманта Даунинг - Моя дорогая жена [litres]

Что ж, бывают вещи и похуже. Гораздо хуже.

Кладовка не место для глазных капель. Но Рори мог просто заныкать их там. Возможно, он тайком вернулся в дом и спрятал их там в последнюю минуту. Или посчитал, что никто не будет рыться на нижней полке за консервами.

Но ведь эти капли могла оставить и Дженна. Что, если это она балуется травкой? Нет, маловероятно. Дженна не стала бы разрушать свои легкие. Футбол для нее важнее.

Я беру пузырек. По дороге в клуб я раздумываю над тем, что может вызывать покраснение глаз, кроме дыма, грязи или какого-нибудь другого раздражителя. Аллергия и переутомление, хотя их скрывать незачем. Возможно, похмелье. Возможно, какой-то новый наркотик, о котором я не слышал.

Пришедшая на урок Кекона застает меня сидящим на скамейке и разглядывающим пузырек с глазными каплями.

Кекона так увлечена сплетнями, что подпрыгивает на своих ногах, как будто ей не шестьдесят, а всего шесть лет. Едва выбежав на корт, она начинает болтать. Ей надо успеть обсудить все последние новости до отъезда из города. Каждый год Кекона отправляется на месяц на Гавайи, и срок ее очередного путешествия туда неумолимо приближается. Кекона боится, что теперь – когда тело Наоми найдено – она пропустит самое интересное.

– Задушена, – сообщает она мне. – Как и остальные.

– Я в курсе.

– И на ее теле следы пыток. Эти чертовы порезы бумагой.

Мое сердце подскакивает:

– Порезы бумагой?

– По словам полицейских, ими покрыто все тело Наоми. Порезы были даже на ее веках, – Кекона дрожит, как будто на улице холодно.

Порезы бумагой.

Я закрываю глаза, стараясь не представлять себе, как Миллисент их наносила. Я пытаюсь отогнать от себя мысль, что она превратила нашу интимную шутку в нечто настолько болезненное.

Еще только одиннадцать дня. Утром в новостях сообщили, что отпечатки пальцев мертвой женщины были удалены. Но полиция установила личность убитой по стоматологическим записям. Это Наоми.

– О порезах рассказали сотрудники полиции? – уточняю я.

– Не официально. Как принято говорить, это стало известно из анонимных источников. Но если вам интересно мое мнение, то скажу так: уж больно срок странный, – Кекона многозначительно выдерживает паузу.

И я вынужден задать вопрос:

– О чем это вы?

– Ну… предыдущую женщину держали пленницей целый год. А Наоми? Всего полтора месяца.

– Может, Оуэну надоело ждать, когда его разыщет полиция.

Кекона фыркает:

– Что-то вы сегодня дерзки?

Я пожимаю плечами и подбрасываю вверх теннисный мяч, намекая Кеконе: не мешало бы нам поиграть. Ведь именно за это она мне платит. Кекона потягивается и размахивает ракеткой.

– Будь это кино, эта разница что-нибудь да значила, – говорит она.

Кекона права, только исходит из неверных предпосылок.

– А разве не вы говорили, что жизнь – это фильм ужасов? – подкалываю ее я.

Кекона не отвечает.

– Подавайте, – говорю я.

Кекона подает мяч дважды. Я не отбиваю ее мячи, потому что она не хочет играть по-настоящему. Она хочет зарабатывать очки на подачах.

– Они еще сказали, что ее тело было обожжено.

– Обожжено?

– Так они сказали. Ожоги по всему телу, как будто ее ошпарили.

Я поеживаюсь: ведь даже случайно ошпариться – невероятно больно. И все же Миллисент это сделала. Намеренно.

– Понимаю, мне тоже не по себе, как представлю это, – говорит Кекона. Она снова подает и останавливается. – Сегодня утром они сказали, что Оуэн воссоздал свое старое преступление. Он сжег вторую из своих жертв – Бьянку или Брианну, я не запомнила толком ее имени. Они показали в утреннем репортаже ее фото. Она выглядит почти точь-в-точь как Наоми.

Я все это пропустил. Вот что значит – не иметь возможности смотреть новости дома.

– Все это странно, – говорю я. – Подавайте.

Кекона подает девять раз подряд. И только потом останавливается и снова заговаривает. Но уже не об Оуэне. А о Дженне.

– Я слышала о вашей дочери.

Меня не удивляет, что Кекона прознала про инцидент в школе крав-мага. Именно о таких вещах мы обычно все дружно судачили. Только раньше они не затрагивали мою семью.

– Да, – бормочу я себе под нос, подыскивая объяснение поступку дочери. Как лучше оправдать Дженну за то, что она ударила мальчика камнем? Сказать, что у нее был плохой день? Провалила тест? Забыла принять лекарство? Нет, все это звучит жутко. Как будто моя дочь не может себя контролировать.

Кекона подходит и похлопывает меня по руке:

– Не переживайте. Ваша дочка – крутая девчонка!

Я смеюсь. Пусть уж моя дочь будет крутой девчонкой. Это лучше всего остального.

После урока с Кеконой я, наконец, получаю возможность послушать новости. Кекона права насчет бывшей жертвы. Бьянка и Наоми очень похожи. У обеих были темные волосы и добродушное выражение на лице. Бьянка тоже была обожжена, только не кипятком. А маслом.

Это сходство побуждает репортеров вспомнить о Линдси и, покопавшись в прошлом, найти еще одну жертву Оуэна, у которой тоже были прямые светлые волосы.

По-моему, все это притянуто за уши. Репортерам просто нужно о чем-то говорить. А за неимением конкретной информации они начинают искать взаимосвязь там, где ее нет. Если бы Миллисент хотела воспроизвести преступление, детали совпадали бы полностью.

Эти новости немного расстраивают меня. По дороге на работу, я отправил письмо Джошу. Было еще довольно рано, и стоянка перед почтой была свободна. Так что никто не мог увидеть хирургических перчаток на моих руках, когда я опускал конверт в почтовый ящик. Но, если бы я посмотрел утренние новости, я бы изменил текст письма. Я бы написал Джошу, что репортеры ошибаются, что они, как всегда, все надумывают. Оуэн не воспроизводит свои старые преступления. И они должны заткнуться, а не обмусоливать разные способы истязания жертв.

Моя дочь не должна это слышать.

Но я не видел новостей, не слышал о Бьянке. А сейчас уже слишком поздно. В клубном доме Джош взирает на меня со всех экранов – изнуренный, но взвинченный. Он до сих пор стоит напротив «Ланкастера». А дневной свет делает здание отеля причудливо-вычурным.

«На данный момент нам достоверно известно только то, что женщина, найденная в мусорном контейнере за этим отелем, – Наоми Джордж. Остальные сообщения пока официально не подтверждены. Однако наши источники проинформировали нас, что Наоми была убита всего за день до того, как ее тело обнаружили…»

GPS-маячок не показывает за день ничего необычного. Миллисент даже не заезжала в гастроном «У Джоя». Она высадила детей у школы, заехала в офис, потом несколько часов показывала клиентам дома, заглянула в бакалейный магазин и на заправку. Никаких намеков на то, где она держала Наоми. Если только это не было какое-то здание, открытое для публики. Это кажется мне маловероятным, ведь в таком месте постоянно толкутся люди.