Симона Сент-Джеймс - Сломанные девочки [litres]

«Миссис Пэттон делает вид, что у нее есть муж, но это не так». Интересно. Миссис Пэттон была директрисой Айдлуайлда. О ней много говорили, но мало кто видел. Кейти решила запомнить эту информацию.

«Мэри Хэнд ходит по ночам по Олд-Бэрронс-Роуд и сосет кровь». Скорее всего, это вранье и в любом случае не очень интересно.

«В саду похоронен ребенок».

Эту историю Кейти уже слышала раньше. Это была одна из легенд Айдлуайлда, и Кейти понятия не имела, правда это или нет. Все девочки в школе ненавидели сад, хотя были вынуждены посещать его раз в неделю во время уроков садоводства. Отвращение к саду не имело оснований, хотя, возможно, причина заключалась в липкой земле и постоянном холоде из-за тени двух соседних зданий. Сад никогда не просыхал полностью, в нем постоянно пахло подгнившими овощами и чем-то еще более противным. То и дело кто-нибудь в школе вспоминал историю о похороненном ребенке, возможно, чтобы напугать новеньких.

Кейти заметила движение на стене и подняла глаза. Сверху спускался паук с плотным черным телом и изящными лапками. Кейти следила за ним какое-то время будто прикованная. В Айдлуайлде водилось много пауков, равно как и крыс, жуков и летучих мышей, живущих под крышей в спортивной раздевалке. Но пауки были хуже всего. Если сейчас прихлопнуть его ботинком, ей придется смотреть на пятно на стене, пока ее наказание не закончится. Кейти неохотно вернулась к книгам.

В следующей книге она снова нашла полезные советы: «Если позвать Мэри Хэнд на закате перед новолунием, она восстанет из могилы».

Под этой надписью была еще одна, выведенная жирной черной ручкой другим почерком: «Я пробовала, это неправда».

Диалог продолжила третья девочка, чья запись шла по низу страницы: «Она настоящая. Она умерла в 1907 году от выкидыша. Это есть в документах».

Спор разгорался: «Айдлуайлд открыли только в 1919 году, тупица».

На это предыдущая девочка ответила: «Здание тогда уже построили, можешь проверить. Ее ребенок похоронен в саду».

Снова этот младенец в саду. Кейти взглянула на паука, который добрался уже до середины стены, спеша куда-то по своим паучьим делам. Еще один паук тихо сидел в дальнем углу комнаты у потолка. Паутины Кейти не видела. «Возможно, стоит их все-таки убить», – подумала она. Ей казалось, будто на нее кто-то смотрит, и она заставила себя опустить глаза в книгу и потянулась перевернуть страницу.

– Не шевелись, – прозвучал голос у нее в ухе, и черный холодный паук вылез из-под парты и пополз по тыльной стороне ее ладони.

Кейти завизжала, вскочила, опрокидывая стул, и отпрянула назад, яростно тряся рукой. Паук упал на пол, но она все еще чувствовала прикосновение его крошечных ножек к коже, легкое, как касание пера. Сердце у Кейти билось так сильно, что у нее помутнело в глазах. Она слышала глубокие резкие вдохи и выдохи и лишь через какое-то время поняла, что это дышала она сама. Она закрыла уши руками.

– Не шевелись, – сказал голос еще раз.

У Кейти застучали зубы. Она попыталась вдохнуть – воздух был полон меловой пыли и еще чего-то кислого. Она прислонилась к стене, сведя плечи, и лишь затем вспомнила о пауке на стене. Обернувшись, она увидела, что он сидит в нескольких футах от ее левого уха, совершенно неподвижно, наблюдая за ней. Затем он начал медленно, но уверенно двигаться в ее сторону. Второй паук все еще висел в углу комнаты, но его лапки теперь беспомощно шевелились, как будто он не мог сдвинуться с места.

Кейти еще раз попробовала открыть запертую дверь. Ее потная ладонь соскальзывала с дверной ручки. Затем она бросилась к парте, схватила один из учебников и изо всех сил ударила по пауку на стене.

Она не могла заставить себя посмотреть на оставшееся на его месте пятно. Девочка бросила учебник на пол, взяла в руки еще один и, вцепившись в него, вернулась к двери – та почему-то казалась ей самым безопасным местом в комнате. Руки у Кейти тряслись. Она почти прижалась к двери спиной, когда поняла, что по ней могут сползти и другие пауки, и потому осталась стоять в нескольких дюймах от двери, зажав учебник под мышкой. Тишина казалась оглушительной. В комнате все застыло в неподвижности.

– Вот дерьмо, – сказала она в полной тишине.

Это было ужасное слово, худшее из известных ей ругательство. Если бы мать услышала ее сейчас, она бы дала ей пощечину. Кейти почувствовала себя лучше, как будто это слово имело какую-то силу.

– Дерьмо, – повторила она, на сей раз громче. – Дерьмо!

Ответа не последовало. Все еще дрожа всем телом, в сильном возбуждении, она повернулась и заметила краем глаза отвратительное пятно на стене. Было очень тихо. Движение в дальнем углу комнаты прекратилось.

Кейти выдохнула и почувствовала, что на ее щеках стынут слезы. Она не помнила, когда начала плакать. Она посмотрела на учебник, который до сих пор держала в руках, и открыла его. Перед ее глазами предстали написанные карандашом знакомые строки: «Мэри Хэнд давно умерла и из могилы к тебе пришла. Будет плакать она и просить – не вздумай ее впустить!»

Кейти смотрела на эти слова, и голова ее раскалывалась от боли, а глаза горели. Всего два слова: «Не шевелись». Ей снова захотелось разреветься.

Когда она познакомилась с Томасом, ей было 13 лет, а ему 16. У него были тяжелые широкие плечи и сонные глаза, и от него странно пахло нафталином. Он жил на другом конце их квартала. Томас любил с ней флиртовать, а ей нравилось внимание – все эти погони друг за другом, щекотка, шутливая борьба. Он называл ее глупыми прозвищами, поддразнивал, шутил, а Кейти подыгрывала ему, чувствуя себя особенной. Он выделял ее из других девочек, а ведь ему было 16!

А затем наступил тот июльский день. Воздух был горячим, небо – высоким и раскаленно-синим, и они с Томасом гонялись друг за другом по пустому школьному двору. Он поймал ее на игровой площадке рядом с горкой, до которой в тот день невозможно было дотронуться, такая она была горячая. Она очень хорошо знала эту горку и помнила глупую надпись на ее боку: «Вперед! Это здорово!»

Томас швырнул ее на землю и задрал на ней юбку.

– Не шевелись, – сказал он.

От удара о землю у нее перехватило дыхание, и несколько секунд она видела перед собой только яркие желтые буквы надписи, наползающие друг на друга. Затем она почувствовала пальцы Томаса на своем теле и начала бороться. Она кусалась, царапалась, пинала его ногами, но он ударил ее (ударил!), а когда она попыталась убежать, толкнул ее на колени. Его большие руки схватили ее, в нос бил запах нафталина. «Не шевелись». Это были единственные слова, которые он произнес, стаскивая с нее хлопковые трусики, и повторил снова в течение нескольких лихорадочных, горячих минут.

Ей удалось убежать. Ноги у него были большими и длинными, и он бегал быстрее, но скоро сдался, не желая, чтобы соседи видели, как он ее преследует. Кейти помнила, как вбежала в свой дом через парадную дверь и как с площадки второго этажа ее увидела мать – дрожащую, с порванными чулками, без белья, с грязными волосами и разбитыми коленями и с красным пятном на щеке. На секунду мать застыла, в ужасе глядя на Кейти, а затем, быстро спустившись по лестнице, оказалась рядом с ней и схватила ее за руку.